Ри — Орион — отреагировала на это. Совсем немного. Но Мэддокс знал, что даже маленькая трещина в ее фасаде была важна.

Она кивнула, соглашаясь.

— Мне просто нужно немного времени, — кротко сказала Орион.

Эйприл понимающе кивнула.

— Эйприл, — рявкнул он, вспомнив о своей работе, значке и обязанностях. — Шевелись!

Она небрежно подошла к двери и посмотрела на него блестящими от слез глазами.

— Да ухожу я, жирная ты задница.

Остальные девушки в комнате расхохотались, и Эйприл оглянулась на них и подмигнула.

— Я не жирный, так что это даже не считается, — возразил Мэддокс.

— Ну да, конечно, — Эйприл открыла дверь и на мгновение задержала взгляд на двух детективах. — Хм… что насчет вас, двух извращенцев? — она многозначительно перевела взгляд с Мэддокса на Эрика. — Девочкам нужно переодеться, привести себя в порядок, — и не волнуйтесь, леди, мы отправимся за покупками, чтобы как можно скорее исправить преступления моды, совершенное полицией против вас, — и я уверена, что им не нужна аудитория.

— Мы проводим тебя, — мягко вставил Эрик, прежде чем Мэддокс задушил бы свою сестру в стиле Гомера Симпсона.

Его взгляд метнулся к Орион, просто чтобы убедиться, что она все еще там, что она настоящая. Она не отвела взгляда. Она выдержала его с решимостью и некоторой враждебностью, немного с упрямством, которое он помнил еще с детства.

— Угу. Пойдем, дедуля, — сказала Эйприл, указывая на открытую дверь.

Он усмехнулся сестре.

— Я всего на два года старше тебя, так что это тоже не считается, — он посмотрел на Орион. — Ну, ладно, мы будем снаружи, дамы, — неловко сказал он.

Эйприл засмеялась.

Орион не ответила.

Там были репортеры.

Возле отеля.

Возле полицейского управления.

Орион думала, что для такого рода вещей должен быть отдельный вход.

Очевидно, нет.

Родители Шелби настояли на том, чтобы самим отвезти их дочь, хотя им объяснили, что они не смогут находиться с ней в комнате для допросов.

Они были непреклонны в том, что их дочь никуда не поедет без них.

Каким-то образом они не узнали, что их маленькая девочка накануне вечером пила и курила. Хотя это имело смысл, поскольку, вероятно, это была первая ночь спокойного сна, которую они провели с тех пор, как ее похитили.

Шелби возвращалась домой с тренировки группы поддержки, когда ее похитили. Как и Орион, она так и не вернулась домой. В отличие от семьи Орион, родители Шелби любили ее, заботились о ней и скучали. Они немедленно подняли тревогу. Организовали поисковой отряд. Объявили по телевидению о награде за благополучное возвращение дочери. Когда полиция сдалась, они наняли частных детективов.

Они никогда не останавливались.

Орион поняла это, когда встретила их. Увидела усталость, которая пронизывала их до костей. Печаль, которая застыла в их глазах.

Она понимала, как они цепляются за Шелби. Она наблюдала такую любовь. Она подумала, что именно так поступили бы родители Эйприл, если бы их дочь похитили.

На какую-то долю секунды она возненавидела Шелби. До тех пор, пока не встретилась с ней взглядом из окна машины. В ее глазах была паника. Эти люди ей были незнакомы. Орион и Жаклин были ее щитами безопасности, несмотря на то, что они никогда по-настоящему не защищали ее от чего-либо. Но как они могли? К тому же они были знакомы. Шелби плохо переносила перемены. Черт, она не произнесла ни слова почти за все время пребывания в Клетке. В основном плакала и рыдала. Это не удивительно, учитывая то, через что им пришлось пройти.

Шелби была родом из любящей семьи, никогда не знавшая насилия, кроме похлопывания по попке, когда в детстве попадала в неприятности. Было понятно, почему она так реагировала. Вполне логично, что она сломалась.

Но никто на самом деле не думал о той ужасной травме, которая последовала за спасением. Все ожидали, что они будут счастливы от того, что их спасли и они снова ощутили вкус свободы.

Но они не были спасены. А свобода была лишь тонким фасадом.

Единственный способ спасти их — это стереть плен из их памяти, вернуть им все потерянные годы и забрать их боль. Конечно, это были невыполнимые задачи.

Орион изо всех сил старалась держаться за маску. Ту, которую она совершенствовала годами пыток и изнасилований. Почему-то под вспышками камер и из-за людей, кричавших вопросы ей прямо в лицо все труднее было ее удерживать на месте. СМИ боролись между собой за то, чтобы получить фотографии и задать вопросы. Эти люди видели в ней только историю, а не человека с реальными чувствами и эмоциями. В этом смысле они мало чем отличались от ее похитителей.

— Каково быть на свободе? — крикнул один из журналистов.