— Хорошо, — согласился Риз покладисто, — сэр Гарольд. А вы зовите меня Ризом. Мне это имя с детства привычнее.

— Немного чересчур по-кельтски [17] на мой вкус, — вскинул брови Грач.

— Ну, я в сущности такой, — подмигнул ему Джон. — Неотесанный язычник.

Он надеялся, что правильно раскусил Грача, и тот не станет отчитывать его за невежливость. И точно: Грач словно бы чуть улыбнулся в ответ, едва заметно покачал головой и, хромая, направился вниз по улице.

Джону только и оставалось, что следовать за ним.

С королевой Англии Гарольд познакомился не в суровом, аскетичном из-за вкусов Генриха Лондоне, а в веселом, солнечном Бордо, притом совершенно случайно.

Королева приехала в Бордо по делам, порученным ей мужем (ведь Бордо входил в принадлежащие ей аквитанские земли), но кончилось тем, что все дела вели его советники, отправленные с нею якобы для поддержки.

Королева отчаянно скучала и шутки ради объявила открытый шахматный турнир: о том, как хорошо она играет в шахматы, слагали легенды. Гарольд решил принять участие, сам не зная зачем. Синие глаза Алиеноры, ее тонкие руки над черно-красной доской [18] , ее спокойствие и гордость поразили Гарольда в самое сердце.

Нет, это была не любовь — это было очарование умом и грацией, которых Гарольд никогда прежде не встречал в женщинах, а потому оказался к ним не готов.

Тогда он впервые за много лет вспомнил пророчество незнакомой аквитанской крестьянки: ты, мол, спасешь нашу светлую герцогиню… Его это насмешило. От кого спасать Алиенору?.. Она была женой могучего короля, которому принесла уже нескольких сыновей, она была владычицей богатых земель… А если ей случалось иногда приглашать Гарольда сыграть с ней в шахматы и после турнира, так мало ли придворных удостаивались этой чести?

Ни о «верном рыцаре», ни о «трех девах-воительницах» он не вспоминал тем более.

Когда Алиенора вернулась в Англию, Гарольд отправился в Геную — и если впервые в жизни он смотрел на дам из высшего общества чуть более раскрытыми глазами, что с того?..

Там-то он и встретил леди Грацию.

Торгаш замахнулся из последних сил — и снова промазал. Джону пришлось всего лишь отступить в сторону, чтобы тот пролетел мимо по скользким мосткам.

— На помощь, на помощь! — прокричал генуэзец на своей исковерканной латыни. — Бьют! Убивают!

— Тебя мало убить, мразь, — прорычал Риз, хватая мошенника за широкий воротник и подтягивая к тебе.

Выкрутив широкий нож из вялых пальцев, он с силой бросил его на мостки. Генуэзец, всхлипывая и причитая, пополз назад, словно краб-недоделка.

Риза мало волновали торгашеские дрязги, и он бы лично бровью не повел, узнав, что какой-то там иностранный купец сговаривается со сборщиками налогов за спиной у перекупщика шерсти. Пока Грач не разъяснил ему, Джон даже не знал, что шерсть — основной английский товар, и что именем короля ее разрешено продавать всего в нескольких портах в полуденной части Англии, поэтому именно сюда вынуждены были свозить свои товары купцы со всех концов страны. Разумеется, действовала целая сеть перекупщиков.

Так вот, этот конкретный генуэзец, который сейчас так неудачливо пытался отправить Риза к праотцам, договорился с таможенным инспектором, чтобы тот отобрал лицензию у некоего Джозефа из Малка, почтенного скупщика шерсти. Сам генуэзец втихаря договорился с поставщиками Малка. Малк мешал не тем, что продавал шерсть втридорога; нет, он планировал наладить прямую торговлю с фламандцами, которым, в основном, и шла английская шерсть — у англичан, как известно, кораблей очень мало.

Когда же Малк попробовал возмущаться произволу налоговых властей, генуэзец совместно с продажным налоговым инспектором бросили его в Ньюгейт, где почтенный седовласый джентльмен благополучно и умер бы, не вмешайся Риз.

Может, судьба Малка и не тронула бы Риза, но у старика были дети: он женился недавно, на женщине значительно моложе него, очаровательной фламандке, племяннице одного из торговых партнеров. Младшей дочери исполнилось всего лет пять; она так цеплялась за юбку матери, которая пришла повидаться с мужем к воротам тюрьмы…

— Ты хочешь серебра?! — пробормотал генуэзец, отползая от Риза дальше по скользким мосткам. — Сколько?! Только скажи!

— Я хочу, чтобы твои кости сгнили внутри твоего мешка с мясом, собачья гниль, — мрачно сказал ему Риз и смачно пнул генуэзца под ребра. — Сегодня меня послали только предупредить тебя. Тот, кому я служу, не хочет, чтобы я убивал без нужды. Но про то, чтобы я не отрезал твой поганый язык, он ничего не говорил…