А еще подумал, что слишком много женщин в одном помещении — жди беды.

Последние поединки заканчивались, когда солнце уже клонилось к горизонту. До темноты еще было далеко, но большинство носов само собой поворачивалось в сторону замка, откуда доносился запах жареного мяса. Прямо у веревочных ограждений лоточники продавали снедь попроще — засахаренный щавель, пироги и прошлогодние орехи — но и у них товар уже почти разобрали.

Риза снедь не интересовала, как не особенно интересовало и происходящее на поле, перетоптанном ногами и копытами в мелкую пыль за истекшие два дня. Он размышлял о своем.

Картер и Шоу утащили Юдифь — Риз понятия не имел куда. Он подозревал, что милосердные госпитальеры в этом смысле были оснащены не хуже церковного суда, и также подозревал, что больше они с Грачом Юдифь не увидят. Мужчин-тюремщиков она еще как-нибудь могла бы обхитрить, но женщин?.. Он видел, с какой яростью Шоу схватила Юдифь за шкирку. Риз подозревал, что та уже успела изрядно насолить доблестной сестре, преследуя ее через половину Аквитании и Англии.

К словам о видениях Картер и Шоу отнеслись скептически. Гарольд убеждал их не говорить об этом орденскому начальству, но Картер заявила, что и без его уговоров меньше всего хочет прослыть умалишенной вроде Юдифи и самого брата Пассера. «Даже если бы видения были правдой, — добавила она, — по мне так не стоит нам, грешникам, лезть в эти материи».

Грач сказал потом Ризу наедине: «Не думаю, что если она и поверит Юдифи, то попытается использовать ее видения для чего-то… если они похожи на мои, то добиться от них пользы трудно. А ей или ее начальству все-таки хватит глупости попытаться нас потом найти, так ведь она знает меня только как брата Пассера, а тебя — как рыцаря Черного Дрозда. Думаю, с этой стороны особенно беспокоиться нечего».

Но Риз не мог совсем отбросить беспокойство. Наедине с собой он вынужден был признать, что Юдифь задела больное место, сказав, что Грач Ризу не сеньор.

Грач сказал, что доверяет ему, и все же не предложил вассальную клятву, не расписался в этом доверии своим словом и дыханием.

Раньше Джон был бы рад. Когда его сеньор Маркус, тот самый, кто посвятил его в рыцари и кому он принес клятву верности, отказался выкупить Джона из рабства, хотя выкупился сам, Риз зарекся еще кому-нибудь служить. Но вот явился господин, который и добр, и справедлив; он не идет в Святую Землю с походом ради грабежей и убийств, а делает все, чтобы мир стал чище и праведнее — это ли не подвиг?

Господин, которому Риз не нужен. По крайней мере, не нужен весь, до последнего вздоха. Нужен только его навык.

«И это больше, чем я заслуживаю, — хмуро сказал себе Риз, когда на его глазах сэр Ришар Ангулемский — то есть сэр Ричард Плантагенет — поверг в пыль очередного рыцаря. — Я буду служить ему и так. До последнего вздоха».

Между тем схватки закончились. Ришара, ко всеобщему смирению, объявили победителем турнира, и Риз приготовился собираться в замок на заключительный пир — если Юдифь все-таки не была нанята, чтобы прикончить принца, это должен был сделать кто-нибудь другой. Более удобного случая, чем пир, Риз представить себе не мог.

Вдруг, не дожидаясь герольда, рыцарь в памятному Ризу роскошном шлеме выступил в центр поля.

— Я сэр Кэдоган! — воскликнул он. — И я хотел бы вызвать на бой светлейшего победителя, сэра Ришара, Белого рыцаря!

(Ришар Ангулемский выставил на жеребьевку щит, покрытый сплошной белой краской. Теперь Риз думал, что это сплошное позерство с его стороны, намек на белый дрок, планта генеста.)

Риз насторожился. Он хорошо помнил голос сэра Кэдогана: надтреснутый тенор, который то и дело давал петуха. Этот же говорил невыразительным, но уверенным баритоном. И узорчатый шлем с плюмажем, который смотрелся на сэре Кэдогане довольно глупо, отлично скрывал лицо благодаря низко нависшим надбровникам и широкой носовой пластине. Оставался виден только рот — но стоило выбрить такие же усики…

— Нет, — пробормотал Риз, машинально кладя руку на эфес. — Нет, не принимай вызов…

Сэр Уильям де Бомон думал так же: со своего места Джону было видно, что он положил руку на локоть Ричарда, что-то увещевательно ему сказал. Должно быть, напомнил о многих проведенных сегодня боях и об усталости, и о том, что никто не усомнится в смелости Ричарда, если он откажется сражаться с бойцом, вылетевшим чуть ли не в начале турнира.

Однако Ричард только рассмеялся и перепрыгнул через ограждение.

— Хорошо, добрый сэр, — воскликнул он. — Увидишь, я окажусь не хуже рыцаря, что выбил тебя из соревнований!

Риз скрипнул зубами. Никакого сомнения не было в том, что Ричард мог победить сэра Кэдогана. Возможно даже, с завязанными глазами и с одной рукой за спиной. Но боец, вышедший перед Ричардом на арену, не был Кэдоганом. Он был Пустоглазым.

Как-то, еще мальчишкой, Риз бросился разнимать пьяную драку между своим отцом и другим кнехтом. В результате получил затрещины от обоих. Отплевываясь, отец объяснил: в мужскую драку не лезь, малец! Не твое собачье дело, если настоящие мужчины что-то не поделили. Сами разберутся.