Он поднял трясущейся рукой стакан и залпом выпил воду. Рая молчала.

– Я остался совсем один и решил продать квартиру. Есть желание уехать на свою малую родину, в Белоруссию. Под Гомелем у меня много родни. Однако нарвался на мошенников, и квартиру у меня отняли. Сам виноват, пил с ними вместе, подписывал, что подсовывали…

Остался «жигулёнок» да покойного отчима дача в Лесном городке. Где и живу последнее время. Перевожу вещи из квартиры, обувь-одежду там, стиралку. Пытаюсь хоть дачу с машиной продать, чтоб не совсем голым на малую родину явиться. С покупателями уже есть договорённость.

– Для чего вы мне всё это рассказываете?

– Да затем, чтобы ты поняла обстановку. Послезавтра я буду должен передать ключи от дачи новым владельцам. Именно сегодня нужно нам с тобой поехать и забрать все документы. Я на машине. Час туда – час обратно. Ничего не беру из вещей, посмотришь, что я оставляю покупателям, и, может, что-то возьмёте с сестрой себе. Громоздкие вещи я включил в цену домовладения, но там ещё много чего интересного остаётся. Отчим был небедным человеком. Выберешь что-нибудь, посуда там, книги… Не вот ведь у вас «добра палата». Хоть чем-то мне перед Мишкой оправдаться.

Кроме отцовских документов я обязан передать тебе лично в руки ещё одну государственную бумагу, что когда-то вручили мне твои родители. На ответственное хранение. Так что собирайся, я жду в машине у подъезда.

Он хлопнул себя фуражкой об колено и встал. В дверях оглянулся:

– Не выходишь через двадцать минут, все бумаги сожгу к чёртовой матери! Но тогда уж не обессудь!

Машина долго пробиралась узкими дорожками, пересекающими дачный посёлок вдоль и поперёк, и наконец остановилась возле зелёного двухэтажного дома с черепичной крышей. Внешний вид строения ещё хранил былую презентабельность той категории дач, что некогда выделялись государством партийной номенклатуре, артистам, писателям, заслуженным работникам отраслей и прочим пенсионерам союзного и республиканского значения. Флюгерный жестяной петух, кособочась, печально глядел в осеннюю пустоту. Дождь не усиливался, но и не прекращался.

Сам участок облик имел плачевный. Давно необрабатываемая земля и запущенные посадки в совокупности образовали удручающий пейзаж Берендеевой заимки, что смотрелась особенно контрастно в сравнении с соседними ухоженными садами.

– Поставлю быстренько чайник, – проговорил Николай, сбрасывая куртку. – Согреемся немного, не возражаешь?

Рая огляделась и даже несколько удивилась добротному состоянию интерьера. Ковры, ростовое зеркало, книжные стеллажи, винтовая лестница, камин… Довольно удивительно, что всё это имеется в наличии и находится в относительной сохранности. Беря во внимание тот факт, что владельцем сего достояния является человек совсем неравнодушный к «питию» как к русской национальной забаве. Проще говоря, как-то умудрился не пустить всё это хозяйство по ветру.

– Давайте посмотрим документы и поедем. – Рая дышала в озябшие ладошки. – Скоро начнёт темнеть.

– Конечно, сию минуту. Вот чашки, варенье, распоряжайся. Я за документами, они наверху.

Ступени поскрипывали под грузным телом. Рая сделала горячий глоток, ещё один… Желанное тепло разлилось по внутренностям. Послышался голос сверху:

– Рая, поднимайся сюда, тут бумаг куча, будем разбирать. Я ещё и очки ко всему прочему забыл.

На широченной кровати были раскиданы папки, блокноты, десятки листков, исписанных мелким почерком, видимо, из архива прежнего хозяина. Николай рылся в этом ворохе, стоя на коленях. Документы из архива колонии нашлись быстро. Они были заклеены в пакет грубой бумаги шершавой текстуры.

– Почему эти документы у вас?

– Я же говорил, что Михаил в своём волеизъявлении указал меня. Вы с сестрой в то время были ещё несовершеннолетними. Документы и пришли на мой адрес.

– Это всё?

– Да нет, есть ещё одна бумага. Она касается конкретно тебя. – Он вытянул из дерматиновой папки серо-голубой листок и протянул его Раисе. Было понятно, что бланк важный, с водяными знаками и отчётливой печатью.

Сразу бросалось в глаза главное слово: СВИДЕТЕЛЬСТВО.

А вот дальше… шёл текст, осмыслить который получалось с трудом.

Об усыновлении (удочерении).

Айдарова Раиля Каримовна, татарка, дата рождения 25 марта 1998 года, г. Москва. Усыновлена (удочерена) Оторвиным Михаилом Васильевичем, гражданином России, русским, и Оторвиной Лидией Ивановной, гражданкой России, русской. С присвоением ребёнку фамилии – Оторвина, имени – Раиса, отчества – Михайловна.

Определить ребёнку дату рождения 25 марта 1998 года. Место рождения г. Москва. Национальность – русская. О чём составлена запись акта гражданского состояния об усыновлении (удочерении).

Дата 16.06.2002 года. Печать.

Подпись нотариуса.

Обрушилась гробовая тишина.

Рая смотрела на бумагу и не могла ничего понять. Сначала мелькнула мысль, что речь о Веронике. Но ведь нет! Чёрным по синему начертано: …фамилии – Оторвина, имени – Раиса!

«Значит, я? Речь обо мне? Но этого же просто не может быть!

Мама, милая моя… Выходит, ты мне и не мама? Отец не отец? А сестра не сестра? Веру считала неродной, а приёмышем оказалась сама? Боже ты мой…»