И потом, еще вот что, братья: принужденные алчным стремлением, обольщенные алчным стремлением, побуждаемые алчным стремлением, а на деле только из суетности, блуждают они в делах своих по пути неправедному; блуждают они в словах своих по пути неправедному, блуждают они в мыслях своих по пути неправедному. И делами на пути неправедном, и словами на пути неправедном, и мыслями на пути неправедном низвергаются они при разложении тела после смерти во тьму и несчастье, ибо сказано: «Ни в царстве воздуха, ни в глубине морской, ни на высотах гор и вообще нигде в мире не найдется места, где ты был бы свободен от своего дурного дела». Но такова, братья, беда от алчного стремления, скрытая цепь страданий, алчным стремлением порожденная, стремлением сохраненная, стремлением ко злу обусловленная.

Будет некогда день, братья, и великое всемирное море иссякнет, иссохнет, его больше не будет. Но воистину говорю вам, братья, не будет конца страданию погруженных в ослепление существ, которые, будучи охвачены стремлением (tanha), идут навстречу все новым и новым воплощениям, спешат вперед по бесконечному круговороту возрождений.

Будет некогда день, братья, и мощная земля будет пожрана огнем, придет к концу, ее не будет больше. Но, воистину говорю вам, братья, – не будет конца страданию погруженных в ослепление существ, которые, будучи охвачены стремлением, идут навстречу все новым и новым воплощениям, спешат вперед по бесконечному круговороту возрождений.

Что есть, братья, священная истина об уничтожении страдания?

Она есть совершенное пресечение, отвержение, изгнание стремления (tanha), освобождение и разрешение от него.

Как же, братья, доходит стремление до исчезновения? Чем отрешаются от него? Вместе со всем тем, что есть на свете прельстительного и приятного, доходит стремление до исчезновения, вместе с отрешением от всего такого отрешаются и от него.

И отрешенные от чувственного стремления, отрешенные от стремления к бытию никогда, братья, не возвращаются вспять, никогда не вступают вновь в бывание, ибо через совершенное пресечение этих стремлений уничтожается привязанность к бытию (upоdanam); с уничтожением привязанности к бытию уничтожается процесс бытия; с уничтожением процесса бытия уничтожается рождение; вследствие же не-бывания-рождения уничтожаются старость и смерть, воздыхание, страдание, горе и отчаяние. Так сокрушается и вся полнота страдания. Это, братья, и называется священной истиной об уничтожении страдания.

Вот что есть истина, вот что выше всего, это – уничтожение всякого различия пяти видов бытия (sankhara), отрешение от всякой формы бывания, уничтожение стремления, отвращение от алчности, уничтожение и пресечение заблуждения (nibbanam). Ибо воспламененные алчностью (lobho), о, братья, отравленные ненавистью (dozo), отупелые от заблуждений (moho), побежденные, связанные духом, вы думаете о своем вреде, думаете о чужом вреде, думаете о взаимном вреде, ощущаете душевные страдания и муки. Но когда заблуждение, ненависть, алчность уничтожены, вы не думаете ни о собственном вреде, ни о чужом вреде, ни о взаимном вреде, не ощущаете никакого душевного страдания и муки. Итак, братья, пресечение заблуждений (nibbanam) и в здешнем бытии, не только в будущем, явно притягательно и привлекательно, понятно, для мудрых.

И святой (araham), которого ничто в мире более не беспокоит и не мучит, чистый, бесстрастный, от стремления освобожденный, – переплыл море рождений и старости.

Он воистину прозревает причину чувств, просветлен его дух. И для ученика моего, который, таким образом, от всего отрешился, и в сердце которого живет мир, нет более мудрствований над тем, что свершалось, нет более того, что надо было бы еще исполнить. Подобно тому, как скала из цельной каменной массы не может быть поколеблена ветром, – не могут поколебать такого человека ни формы, ни звуки, ни запахи, ни соки, ни прикосновения во всей их совокупности, не может поколебать ни желанное, ни нежеланное. Стоек его дух и действительно его отрешение.

Воистину, братья, тут нет состояния, которое было бы твердым или жидким, нет ни тепла, ни движения, ни этого мира, ни того мира, ни солнца, ни месяца.

Это, братья, я не назову ни возникновением, ни упадком, ни затишьем, ни рождением-быванием, ни смертью. Тут нет ничего прочного, какого-нибудь базиса, нет развития. Это – конец страдания.

Есть, братья, нерожденное, невозникшее, не-бывающее, без-'oбразное. И не будь, братья, этого нерожденного, невозникшего, не-бывающего, без-образного, то не было бы возможно никакое отторжение от мира рожденного, возникшего, бывающего, образного.

Но есть, братья, нерожденное, невозникшее, не-бывающее, без-'oбразное, а потому возможно и отторжение от мира рожденного, возникшего, бывающего, образного [11] .

Не предаваться никакой радости жизни, низкой, пошлой, обыкновенной, нечестивой, несчастливой, а также не предаваться никакому самобичеванию, полному страданий, нечестивому, несчастливому, – обе эти крайности отверг Совершенный и нашел средний путь, который делает видящим и знающим, который ведет к миру, к прозрению, к просветлению, и к пресечению заблуждений (nibbanam).