Минуту спустя, пятясь с окровавленным мечом и озираясь, он видит, с каким ужасом и омерзением смотрят на него сбежавшиеся стражники и дворовые. Возвратясь с безумными глазами в столовую, он со всего маху разрубает мечом стол с закусками на нем; рыдая, как ребенок, катается по полу и рвет на себе волосы. "За что? За что я убил их?
– вопит он.
– За что-о?!.."

"И побежит, - скажет о нем летописец, - к Орде, не терпя горького безвременья, срама и бесчестия".

По пути в Орду остановится в монастыре Николы Чудотворца под рязанским городом Венев на реке Осетр. В душе он постоянно слышит душераздирающий вопль Ульяны в тот миг, когда настиг ее; он потерян; он в ужасе от своего злодеяния и на грани умопомешательства.

Как свидетельствует летописец, он в печалях и скорбях, он плачет и сетует в грехах своих. Вдруг Юрий понимает - ему не миновать праха тестя, властно, неодолимо тянет его в Солотчу.

Тесть был для него почти всем - отдал ему в жены дочь, в годы изгнания приютил у себя на Рязани, вселял в него веру в торжество справедливости, посадил на престол... Своим благочестием, великодушием, твердостью нрава действовал остужающе на горячего гневливого зятя, отвращая его от неосмотрительных поступков.

Юрий Святославич до рассвета пребудет в храме у гробов Иоакима и Евпраксии, молясь и горячо шепча что-то, и снова молясь и рыдая безутешно, сокрушаясь о погубленных им жизнях близких ему людей. О том, что сгубил и свою собственную душу, не сумев усторожить её и впустив в неё темень.

Из Солотчи он вернется в Венев, в обитель, давшую ему, как оказалось, последний приют в его скитаниях. Здесь, выключивший себя из потока своего времени, он вскоре и почиет, хотя бы малость утешенный кратким пребыванием у праха того, кто в суетной земной жизни не потерял, а возвысил себя. Возвысил, распахнув свое сердце навстречу свету.