Александр Укович разместил рязанцев на своем дворе и в граде, окружил заботой и вниманием. Раненых, размещенных в нескольких постоялых дворах и Богоявленском мужском монастыре, обеспечил лечебными травами, отварами трав в глиняных горшках и тыквенных баклагах, чистыми повязками, медом, салом медведей, кабанов, барсуков...

Рязанцы ощущали на себе доброе отношение и со стороны всего здешнего населения. Часть его исповедовала христианство, часть - ислам (потомки тех, кто пришли в Мещеру из Орды), большинство же держалось старого вероисповедания - языческого. Ведомые жрецами, язычники ходили в священные леса и рощи, молились там деревянным идолам.

Различное вероисповедание не мешало мещерякам быть в самых мирных взаимоотношениях. Их миролюбие, добродушие и приветность словно бы теплым дождичком окроплялось на рязанцев.

К Рождеству стало ясно: беглецов победители оставили в покое. Можно было бы на том и успокоиться и понемногу собираться с силами, чтобы по весне, после широкого половодья, пойти на Переяславль Рязанский. Но беспокойный Олег - его самолюбие страдало оттого, что из-под него вырвали стол - денно и нощно обмысливал способы вокняжения. Не удовлетворившись тем, что в Сарай уехал Епифан Кореев, он послал в верховья Дона боярина Манасею - искать помоги у бродней. Поджидал он случая просить помоги и у самого Уковича.

Случай такой представился именно на Рождество, во время обеда, устроенного Александром Уковичем для рязанцев. Стол был уставлен деревянными тарелями с мясом диких животных: волка, медведя, белок... Гости посматривали на угощение косо, кое-кто морщился, иные ухмылялись... Хватив из рогов хмельного меда, осторожно потянулись к тарелям. Павел Соробич помешкал, с тоской поглядывая на закуски, и тогда сам хозяин торжественно преподнес ему толстый кусок волчины. Соробич откусил - и словно судорога свела его рот. Он быстро отвернулся и срыгнул на пол...

– Ништо, это с непривычки, - добродушно заметил Укович, обсасывая волчью лобизну.
– Волчина молодая - на пользу. У кого чахотка - ешь много.

Под иконами, на поставчике, стояли каменные и глиняные языческие божки. Побольше - главный бог Шкай, поменьше - низшие боги, среди коих выделялся яркой раскраской домашний бог (домовой). Приняв православие, хозяин ещё не порвал с языческим верованием.

Олег Иванович - складка озабоченно легла поперек лба - вопросил;

– А что, добрый мой друже, коль помыслю пойти на Переславль - дашь мне полк?

– Нет, добрый мой друже, не дам, - прямо и просто ответил Укович.

Олег Иванович положил недоеденный кусок волчины на тарель, отер обсаленные пальцы полотенцем. В глазах - огорчение. Зашуршали полотенца в руках Павла Соробича, Ковылы Вислого, Софония Алтыкулачевича. И другие рязанские бояре побросали куски. Продолжал вкушать лишь Афанасий Ильич, стоически делая вид, что угощение ему не отвратно...

– Что - волк не лезет в горло?
– обеспокоился хозяин.
– И белка нейдет?

Хлопнул в ладоши и вошедшему слуге приказал приготовить несколько барашков. Разумеется, Александр Укович прекрасно понял причину внезапного резкого ухудшения аппетита гостей, и новое его распоряжение лишь оттеняло твердость его отказа.Тут уж ничего не поделать. Рассуждая здраво, неизбежно осознаешь, что туземный князь и не мог дать иного ответа. С какой стати он должен был давать военную помогу, даже и за деньги, если это угрожало его добрососедским отношениям с другими соседями, куда более сильными, чем он сам? Благоразумие и осторожность - прежде всего.

Прошло некоторое время и подали жареных на вертеле барашков.

– Коль я верно тебя понимаю, друже, ты защитил бы меня, - удумай Володимер Пронский иль Боброк прийти на твою землю добить меня?

– На моей земле я защищу тебя от кого бы ни было, - подтвердил Александр Укович.

– За это спаси тебя Бог. Я ценю твою дружбу и твои милости. Но зачем тебе, в таком случае, отказывать мне в помоге, коль я пошел бы на Переяславль изгонять с моего стола Володимера? В чем уж тут особенная разница?

– В том, друже, что на своей земле я обязан защитить своего гостя; а на чужой земле это будет не защита, а нападение. Не хочу ссориться с соседями, а паче всего с Москвой...

Пожалуй, иного ответа Олег Рязанский и не ожидал от соседа. Теперь можно было попробовать чуть-чуть сдвинуть его.

– Говоришь ты разумно, друже. Однако, не забывай: страх перед Москвой ничуть тебя не спасет от её пасти. Не следует уступать ей и идти на поводу у нее. Откусит она тебе голову!

– Эх, Ольг Иванович! Не Москва, так другие откусят голову! И так и эдак риск. Но ведь Москва, при нужде, и сама защитит. Уж коль потакать так сильному, чем слабому... Не потаю от тебя, друже: князь Московский присылал ко мне своего большого боярина Федора Андреевича Кобылина...