Моего коня зовут Ропот? Отлично.

Когда я подхожу к нему, она говорит:

— Он отвезёт тебя туда, куда нужно.

Он выглядит так, словно собирается отвезти меня прямо в Преисподнюю.

— Я никогда не ездила верхом, — я осторожно протягиваю коню руку.

— Ты быстро научишься.

Конь опускает свой бархатный нос к моей ладони и нюхает. Его нос нежный, а ноздри раздуваются, как у Минимуса в тот день, когда мы с ним познакомились во время моего неожиданного заплыва.

Боги, я надеюсь, что мой змей спрячется где-нибудь, пока меня не будет. Я уже собираюсь попросить Бронвен использовать свои колдовские способности, чтобы защитить его, как вдруг низкий голос шипит:

— Она? Ты что — шутишь?

Я разворачиваюсь и пытаюсь выдавить из своего пульсирующего горла правдоподобное объяснение этой встречи.

Оно почти уже оформилось и готово выскочить наружу, как вдруг Антони добавляет:

— Она люсинка, Бронвен.

ГЛАВА 42

Антони знает Бронвен.

Он знает Бронвен.

Тогда почему она исчезла, когда он подошёл ко мне в мою первую ночь в Раксе?

Её белые глаза блестят, точно змеиные клыки.

— Забирайся, Фэллон. Тебе пора уезжать…

— Как, чёрт побери, она может быть той самой

Антони сердито смотрит, не на неё, а на меня.

Боги, мне не нравится эта версия Антони. Где тот добрый капитан, что гладил моё сердце своими ласками и приятными словами? Существует ли он вообще, или это всего лишь один из его образов, которые он использует, чтобы обманывать людей?

Обманывать меня?

Я расправляю плечи и упираюсь рукой в бедро.

— Почему я не могу быть той самой?

Он запускает руку в свои выгоревшие на солнце волосы, выпустив на свободу пару прядок. В отличие от меня, он, должно быть, не прорывался сквозь тёрку-кустарник, потому что на его коже нет порезов.

— Та жалостливая история о прабабушке и капитане Даргенто, которую ты мне рассказала… В ней было хоть слово правды?

— Сильвиус преследует меня, но я сочинила историю о том, что хочу найти прабабушку.

Я ставлю ногу в стремя и приподнимаюсь в нём, как те рыцари в маминых книгах.

— Мне запретили рассказывать кому бы то ни было о пророчестве. Если бы я знала… Почему вы не сказали мне, что Антони в курсе, — я рисую в воздухе круг, имея в виду ворона, которого, как ни странно, нигде не видать, — всего?

Бронвен передает мне поводья.

— Спасибо, что перевёз Фэллон через канал, Антони. Ты будешь щедро вознаграждён за своё мужество и преданность.

Она проигнорировала мой вопрос, потому что Антони знает не всё?

— Странно, что ты говоришь о преданности, учитывая то, кому предана Фэллон.

Бронвен переводит на него свои жутковатые глаза.

— Что ты пытаешься сказать, Антони?

— Что она, вероятно, не тот человек, кому можно доверить сбор воронов.

Значит, он знает всё…

— Её выбрала судьба. Смирись с этим и делай своё дело.

Тон Бронвен и до этого не был милым, но сейчас он по-настоящему резкий.

— Фэллон влюблена в Данте Регио. Ты всерьёз считаешь, что она…

Голова Антони дёргается назад, и он всматривается в темноту, которая зашевелилась у нас над головами.

Ворон вернулся бог знает откуда.

— Лор, — выдыхает он.

— Значит, не такой уж это и секрет.

Я запускаю пальцы в длинную гриву Ропота и глажу его блестящую эбонитовую шкуру, ожидая приказа Бронвен. Вероятно, она скажет мне следовать за вороном, который, похоже, знает дорогу.

— Как… — Антони сглатывает, — как он освободился?

Он? Ворон — самец, или Антони использовал это местоимение просто так?

— Фэллон его освободила.

Похоже, это всё-таки «он».

Бронвен наклоняет голову, и пристально смотрит в небеса. Может ли она видеть ворона или только чувствует его присутствие?

— С чего вдруг поклоннице Регио соглашаться собрать воронов Лора?

Антони наблюдает за тем, как ворон приземляется на крышу дома, принадлежащего, судя по всему, Бронвен.

— И опять же, как? Обсидиан опасен для…

— Поклоннице?

Я вынимаю пальцы из гривы Ропота и ставлю руки на луку седла. Как может Антони сравнивать меня с каким-то бездумным фанатиком? У меня хватает здравого смысла.