Это решение заставляет мои глаза высохнуть, и я иду прочь от Лоркана мимо Данте.

ГЛАВА 70

Наше прибытие заставляет округлиться довольно большое количество ртов и глаз.

Несмотря на то, что мокрый песок приглушает великолепие моего промокшего платья, я всё ещё выгляжу как фейри на пирушке эльфов. К счастью, трое мужчин в военном обмундировании оказываются более заметными.

Я содрогаюсь, когда моё тело обволакивает тепло, которое заставляет мурашки пойти по всему моему телу и расслабляет конечности. Я даже не подозревала, насколько холодно было снаружи. Огонь действительно удивительная стихия. Оглядев небольшое заведение в деревенском стиле, я сравниваю его с «Кубышкой».

Здесь нет стульев, только лавки, за баром едва помещаются две женщины, а все столы — общие. Тем не менее, проститутки с оголёнными грудями всё-таки здесь присутствуют. Молодые мужчины и девушки с волосами до плеч сидят на коленях клиентов и потчуют их напитками и едой, используя пальцы, зубы и груди. Ни у кого из них нет заострённых ушей, и ни у одного из них не побриты головы.

Я насчитываю три пары заострённых ушей среди клиентов, и это не считая мужчин, с которыми я пришла.

В помещении становится тихо. Даже блудницы перестают хихикать, раскрыв рты, точно рыбы, которые коптятся на огне в огромном очаге.

— О Боги, это…

Одна из них так резко встаёт, что вся еда, которую она размазала по своей груди, чтобы её смог слизать клиент, падает на пол.

— Принчи Данте.

Она делает реверанс, и коричневый соус стекает вниз между её грудей.

— Пожалуйста, сядьте, — Данте взмахивает рукой. — Не надо приветствий.

Женщина с пронзительными зелёными глазами и щеками, раскрасневшимися из-за жары и ручного труда, выходит из-за узкой барной стойки.

— Альтецца, какой сюрприз. Добро пожаловать.

Она не может удержаться от того, чтобы не наклонить голову.

— Чего вам будет угодно?

— Сена и конюха для наших лошадей. Еду, постель и ванную.

— Конечно, сир. Я попрошу одного из своих парней присмотреть за лошадьми.

Она свистит, и маленький мальчик в залатанном синем комбинезоне появляется из помещения, похожего на кухню.

— Ориан, позаботься о лошадях наших гостей.

Таво оценивающе осматривает его, выпятив губу.

— Что-то на нём маловато мяса. Ты уверена, что он достаточно крупный для того, чтобы отбиться от потенциальных воров?

Женщина заботливо обхватывает своего парнишку за шею.

— В этой части королевства нет воров, синьор.

Несмотря на то, что она на две головы ниже Таво, она держит себя с таким достоинством, что приводит меня в полнейшее восхищение.

Таво бормочет:

— Вам повезло. Наша часть Тарелюса так и кишит ворами.

Он смотрит прямо на меня, говоря это.

Я прищуриваю глаза. В чём это он меня обвиняет? В том, что я украла воронов? Нельзя украсть то, что не принадлежит тому, у кого ты это крадешь.

— Смертные просто пытаются выжить, Таво.

— А что насчёт кроватей и ванной? — спрашивает Данте.

Вероятно, чтобы снять напряжение.

— У нас есть три свободные комнаты. Вам этого будет достаточно? Или…

— Мы что-нибудь придумаем.

Данте опускает тяжёлую руку на мои плечи и притягивает меня к себе. На этот раз моё тело застывает, точно труп, которому уже больше суток.

Я ничего не говорю, когда мальчик уходит к нашим лошадям, а хозяйка заведения суетится вокруг, освобождая край стола и прогоняя с лавок обедающих. Но когда мы садимся, я опускаю губы к уху Данте, украшенному гвздиками.

— Одна из этих комнат будет моей. Только моей.

— За тобой нужно присматривать.

Он хватает булочку из тканевой корзинки, которую поставила между нами официантка.

И хотя у меня нет аппетита, я беру кусочек хлеба и вгрызаюсь в него, точно в яблоко.

— Боишься, что сбегу с твоим врагом и твоей короной?

Я одариваю его слащавой улыбкой.

Он застывает так неожиданно, что его кости издают хруст, когда он разворачивается ко мне всем торсом.

Я перестаю деланно улыбаться и сосредотачиваюсь на хлебе, который очень вкусный и заполняет одну из дыр внутри меня.

— К счастью для тебя, меня не интересует корона Люса.

Чтобы заткнуть ещё дыры, которые проделали принц и ворон, я вспоминаю обо всём, что я люблю, обо всём, к чему я вернусь, когда всё это закончится — мягкосердечие Фибуса, заразительный смех Сибиллы, непоколебимая привязанность бабушки, огненно-рыжие волосы мамы, шелест старых книг, сладковатая терпкость ягод, грозный нрав грозы, цвет радуги, мерцание звёзд, запах океана.

«Прости меня, Behach 'Ean».

Я кладу ещё хлеба в рот, а затем запиваю его водой.