Выбрав цифру «пять», кукла закрыла решетку и толкнула рычаг.

Выбравшись из кабинки, когда та спустилась, Говард сразу понял, что не ошибся. Одна из выходивших в коридор дверей была настежь открыта, и из-за нее раздавались крики.

Он подкрался к двери и осторожно заглянул в кабинет. По всему помещению летали бумаги. Окно было открыто, и за ним кто-то висел, привязанный длинной цепью к ножке письменного стола. Этот кто-то орал, требуя, чтобы его немедленно засунули обратно.

Мистера Томмса видно не было, но зато Говард отметил, что возле одного из портретов на стене чернеет проход.

– Грабья картотека! – вспомнил он обсуждение плана и опрометью ринулся в проход.

Узкий коридорчик привел его в небольшую комнатушку без окон, все стены которой были испещрены квадратными проемами, похожими на почтовые ящики без крышек, – все они были заполнены картонными картами.

Клерк был здесь. Стоял в центре комнатушки и не шевелился.

– Мистер Томмс? – негромко позвал Говард, и тот обернулся. Его лицо было все в ссадинах и кровоподтеках, один глаз заплыл.

– Настоящий Человек, – пустым голосом ответил мистер Томмс. – Вам все удалось?

– Э-э-э, да, – кивнул Говард. – Хотя и пришлось попотеть. А вы? Достали книжки?

Мистер Томмс показал ему два тома, которые держал в руках: один большой и толстый, другой – поменьше, размером с портсигар.

– Это же здорово! А почему вы не?..

– Я не могу, – сказал мистер Томмс. – Я уже собирался сжечь тут все, – он кивнул на керосиновую лампу и пачку спичек на полу, – но просто не смог. Это ведь… это моя работа. Я столько лет занимался этим, тут так много моих карт.

– Мистер Томмс… – начал было Говард, но клерк его перебил:

– Да, я знаю. Знаю, проклятье! Если эта картотека не будет уничтожена, все, считай, было напрасно, но… я просто не могу этого сделать! Выдри был прав: мне не хватит духу!

Говард ничего не понимал: мисс Гримм ведь говорила, что карты нужно сжечь, почему тогда мистер Томмс просто не сожжет их?

Он пристально глянул на клерка и вдруг различил в нем то же, что не раз видел на лице Мамаши: тоску и обреченность.

– Вы не можете, но зато я могу! – заявил он.

Мистер Томмс мгновение раздумывал о чем-то, а затем кивнул.

– Я был бы вам очень признателен, – сказал он, и Говард сорвался с места. Он оббежал всю комнатушку, вытаскивая карточки и швыряя их на пол. Когда все ящики опустели, он сгреб картонки в кучу – куча была высотой с самого Говарда.

Кукла схватила лампу и, погасив фитиль, отшвырнула в сторону плафон, а затем открутила крышку.

Керосин полился на карточки.

«Проще простого! И почему я делаю за всех всю работу?!»

Говард вытащил из коробка спичку и… замер, не в силах чиркнуть ею.

– Что-то не так? – спросил мистер Томмс.

Говард опустил голову, стыдливо потупившись.

– Мамаша запретила мне играть со спичками, – глухо пробубнил он.

– Что?

– Я обещал ей. Она так плакала, когда я чуть не сжег себе руки в прошлый раз. Я не могу…

Повисла тишина, которую нарушали лишь отдаленные крики господина Выдри.

– Простите меня, – проскулил Говард. – Я – никчемная кукла!

Клерк покачал головой.

– Вам не за что извиняться. И знаете что? Это мне стоит извиниться перед вами. Когда вы только представились, я подумал: «Ну что за глупое прозвище! Настоящий Человек!» Но… я знаю, зачем вы все это делаете. Мисс Гримм рассказала. Вы рискуете всем ради вашей мамы. Вы хотите, чтобы у нее был праздник, чтобы она не грустила.

– Про гуся она вам тоже рассказала? – проворчал Говард.

Мистер Томмс кивнул.

– Вы и правда – Настоящий Человек. Намного более настоящий, чем многие из людей. А я… это действительно должен сделать я. На самом деле именно я и должен сжечь их.

Он протянул Говарду книги и взял у него спички.

– Это мой долг перед всеми этими людьми. Перед собой.

Спичка чиркнула, и огонек заплясал на ее головке.

Мистер Томмс тяжко вздохнул, а затем бросил спичку прямо в кучу карточек. Та занялась за какое-то мгновение, ярко осветив комнатку.

– Отнесите книги наверх, – сказал мистер Томмс. – Улетайте отсюда и добудьте гуся для вашей мамы. Уверен, он ей понравится…

– А вы?

– Я прослежу, чтобы сгорело все.

Говард кивнул и направился к проходу, что вел обратно в кабинет.

– Настоящий Человек! – позвал мистер Томмс, и Говард обернулся. – Спасибо вам.

– За что?

– За то, что напомнили мне.

– Что напомнил?

– Как быть… человеком. И зачем это все делаю я.

Говард повернулся и потопал в кабинет. До него донеслось тихое, пронизанное болью: «Простите… простите меня за все…»