Боясь испачкать светлые лосины о железные части, перемазанные угольной пылью и смазкой, экскурсанты забрались на бронеход через открытую заднюю площадку. К ней была прицеплена тележка с запасом угля и воды. Уголь забрасывается лопатой в наклонный жёлоб, по которому скатывается мимо двух высоких цилиндров, один большего, другой меньшего диаметра, опутанных толстыми трубами.

— Сие и есть паровая машина, господа, — пояснил Черепанов. — В малый цилиндр попеременно подаётся горячий пар, то вверх, то вниз. Он давит на подвижную снасть, именуемую поршень, который тянет или толкает шатун, поворачивая коленчатую ось. Частью остуженный пар и под меньшим давлением поступает в другой цилиндр. Конструкция о двух цилиндрах называется по-англицки «компаунд».

Офицеры просочились меж цилиндром и броневым бортом чуть далее вперёд.

— Это — топка, господа. Вроде как печь в бане. Жар по трубам подымается в котёл с водой, она закипает, пар по трубам идёт в цилиндры, из них по трубам в конденсатор, оттуда…

— …По трубам ещё куда-то. Спасибо, господин инженер-майор, — прервал я его. — Остальные подробности пехоте ни к чему. Лучше про оружие расскажите.

Сконфузившийся было мастер оживился и протиснулся в нос. Боюсь, в движеньи проход между раскалённым котлом и броневой наружной стенкой будет опаснее, чем место впереди машины под турецкими пулями: обняв котловое железо — изжаришься заживо.

На передней казематной площадке грозно изготовилось орудие престранной формы.

— Так что винтовальная пушка, господа, об одиннадцати калибрах длины, не бронзовая, а из англицкого железного сплава, у них именуемого «стилл», у нас — сталь.

— Металл ладно, — вклинился Толстой, удивившийся простору позади пушки в довольно тесном бронеходе. — А банить-то как? Кто за переднюю броню с банником вылезет?

Вместо ответа Черепанов повернул длинный рычаг, и обращённая внутрь часть пушки откинулась, открыв канал ствола.

— Очищается и заряжается сие орудие с казённой части, пока наводчик выставляет углы прицеливания с помощью прицельной снасти господина Лобачевского. Оттого столько места позади пушки — на длину банника и откат на лафете. Ствол винтовальный, — повторился инженер, его тёмный от въевшейся смазки палец нырнул вглубь пушечного жерла. — С нарезами. Ядра и гранаты не круглые, а длинные как в винтовках.

— Кстати, про лафет. Господин инженер-майор, — вмешался Строганов. — Для вертикальной наводки вижу обычный клин меж станинами. А по горизонту?

— Поворотный лафет соединён с тележкой, — Черепанов показал два цилиндра и какой-то мудрёный механизм на полу. — Так что крутим штурвальную рукоять, оттого в нужную сторону движутся и ствол, и бронеход, а в цилиндры поступает пар, чтоб вращать легше.

Офицеры поняли, что пехотная техническая премудрость, где ничего нет сложнее ружья со штыком, военному сердцу ближе. Они потрогали железные щиты, поворачивающиеся вместе со станиной и прикрывающие расчёт от пуль, осмотрели большой кованый ящик в полу для хранения картузных зарядов, ряды малых бомбард по бортам — отпугивать вражью пехоту и конницу, коли подберутся ближе двух сотен шагов. Затем Строганов спросил про крышу, закрывающую сверху паровые цилиндры и топку до котла.

— Мирон Ефимович, а крыша бронная? Солдата выдержит?

— Не, без брони. Но выдержит хоть троих. Только жарко, поди, внизу топка с котлом, дымовая труба сквозь крышу выходит.

— Не волнуйтесь, господин инженер-майор, — генерал ободряюще положил руку ему на плечо. — В бою с турками не будет прохладных мест. А наверх мы отправим стрелков да наблюдателей. Словно на корабле в «вороньем гнезде».

Сходство с судном обнаружил и Николай Толстой.

— Однако управление рулём и огнёвой снастью на флоте не соединено. Понимаю, что наши бронеходчики тщились упростить поворотные механизмы, но не выйдет ли это боком в бою?

— Доживём — увидим, штабс-капитан, — утешил его я. — Всем командирам батальонов — выделить по три храбреца, что в бой поедут на железных крышах.

— Или лентяев, коим жалко ноги бить, — тихонько схохмил кто-то из прапорщиков, его услышали и засмеялись, отчётливо понимая, что скоро станет не до смеха.

14

Сначала запылала степь.

Дым закрыл южный горизонт, мрачная тёмная полоса пошла в наступление на русские лагеря. Паскевич распорядился окопать бивуаки и пустить красного петуха навстречу, как только ему доложили о прибытии офицера с донесением из пограничного поста. Гонец, полумёртвый от усталости и загнавший обеих лошадей, включая заводную, сообщил о наступлении осман. Наверно, он один остался в живых из гарнизонов.

— Кто степь поджёг?

— Не мо… не могу знать, ваше высокопревосходительство… — юноша закашлялся и ничего более сообщить толком не смог, оставив гадать — трава пылает для устрашения русских войск на этой стороне обширных полей, или её подпалила случайная граната.

Паскевич объявил нам, что ожидает врага в течение пяти-семи дней, так как противник, развязав наступление, не остановится на пограничных укреплениях. Горелая степь усложнит путь и задержит, но не более. Поэтому лишь дым улёгся, на юг отправлялись казачьи разъезды, взбивая копытами золу и углубляясь до десяти вёрст, там осматривали крымское направление в подзорные трубы: облака пыли, вздымаемые большой армией, видны издалека.