Жизнь, где единственный всемогущий, кто всегда может быть рядом, заполнить потребность в близости, принятии и прощении, – это не партнер, не ребенок, не терапевт, не мама или папа, а Бог – снаружи и внутри.

Чем больше я исследую свое и чужие внутренние пространства, тем больше убеждаюсь, что стыд – это просто энергия. Энергия рождения. Энергия в чистом изначальном виде, до ее преобразования в понятные потоки (грусти, гнева, радости, желания и прочее).

При этом мозг словно настолько эту энергию в ее неопределенности боится, что старается как можно быстрее странное состояние объяснить и подавить.

Если я видима и от этой видимости переживаю стыд (а я буду переживать, если видима глубоко и по-настоящему) – значит, со мной что-то не так (дура дурой) или со смотрящим на меня что-то не так (осуждает наверняка).

Если кто-то критически заметил нечто несовершенное во мне – значит, со мной (я урод) или с ним (сам ты урод) что-то не так.

Если (внимание!) меня кто-то хвалит и от теплых слов я переживаю стыд – значит, со мной (я самозванка) или с ним (он врет) что-то не так.

Замечаете? Единственный шанс не испытывать стыд – вообще не отсвечивать в этом мире. Или, наоборот, этот самый мир не замечать. И надо сказать, всем нам эти тактики хорошо знакомы, так же как навык тут же «захлопывать» от мира себя в стыде.

Но это не все. Вот эти вот решения головы, они же, по сути, прерывают контакт. Не выдерживая стыд, мы отвергаем и внутренне выводим из контакта либо себя, либо Второго.

Одновременно мы так отчаянно стремимся быть увиденными, признанными, оцененными. По сути, тратим всю свою жизнь, чтобы таки отразиться в глазах других… А сам момент отражения категорически не выдерживаем. Так же как стремимся к близости и тут же, переживая в ней стыд, – рушимся или рушим.

А если стыд и есть та самая искомая устойчивость? Если жить стыд, просто быть в нем, не делая резких телодвижений, и есть кратчайший путь к целостности? Если именно стыд нас сшивает, дорождает, утверждает (а не уничтожает, расщепляет и убивает)? Если стыд и есть путь к своей достаточности? Если вся драма, которую инициирует стыд, – маленький баг, системная ошибка, влияющая на всю внутреннюю систему, – лишь в некорректном отношении мозга к нему? Если мы были, есть и будем достаточными, просто когда-то давно об этом забыли?..

Нельзя присвоить себе силу, не присвоив бессилия.

Бессилия принимать всегда верные решения, бессилия менять другого, бессилия над собственными переживаниями, бессилия перед прошлым, будущим, перед своими и чужими психическими процессами. Бессилия перед ожиданиями и надеждами, ровно как бессилия перед разочарованиями и отчаянием.

Бессилия перед потоком жизни.

Чтобы признать бессилие, нужна большая отвага. Ведь если не я управляю этим миром, если не я причина всего, то это страшно, отчаянно, горько.

Тогда я всего лишь плыву по бурной глубоководной реке в своей маленькой хлипкой лодке и не управляю ни скоростью течения, ни сложностью порогов, не выбираю погоду, ландшафт, температуру воды и то, какое ее количество заливается в лодку при маневрах…

Не принимать бессилие помогает вина. Это я виновата, что течение сильное, я виновата, что пороги сложные, я виновата, что в лодке по щиколотку воды. И то, что в ней есть пробоина, полученная на одном из маневров, кстати, тоже исключительно моя вина – я должна была заранее увидеть камень под водой…

И вот пока я сижу и виновачу себя в лодке, пока я искренне верю, что я – единственный бог всего происходящего вокруг, мне становится все холоднее, воды внутри все больше, а пороги все опаснее…

Тем временем на дне суденышка валяются весла и черпак для воды. Но какой в них смысл, если моя сила должна быть в том, чтобы управлять рекой, а не какой-то дурацкой лодкой…

Вина – чувство социальное. Родились мы, надо заметить, без вины и стыда. А внутреннюю цензуру «хорошо – плохо», «правильно – неправильно», «виноват – не виноват» мы получили уже из среды, в которой росли.

По сути, сам вердикт «виновен, все из-за тебя» часто лишает ребенка возможности прожить свои внутренние процессы. Все. Значимый взрослый уже обвинил, отверг, назначил плохим. Ребенок попал в душащее непереносимое состояние «я плохой», из которого можно только защищаться, продолжая неумолимо проваливаться в яму «плохости», нелюбви и непереносимого для маленького человека одиночества.

Совсем другой процесс происходит, когда ребенку спокойно, с любовью даже к нему несовершенному объясняют, что он сделал больно, что его поступок обидел другого. Тогда, видя последствия какого-то действия и не будучи при этом отвергнутым, он имеет возможность совершить внутри сложнейший и важнейший для его души процесс – от злости и отрицания пройти внутреннюю дорогу к сожалению о том, что так случилось.