Шрифт:
–«Русалка»? Ты что, Ранний, придумал ей прозвище? Не вздумай городить мне эту романтическую чушь – меня на нее не купишь! У вас ничего с ней не было? – подозрительно задумалась Вероника.
–Ничего не было и быть не могло, – отмахнулся Рома, – Ты не видишь, что ли, в каком она состоянии?
–Мне плевать на ее состояние. Завтра же чтоб ее здесь не было!
–Куда же ей идти?
–Мне всё равно, куда она пойдет! Но ее в моем доме не будет! – Вероника стучала указательным пальцем, царапая длинным идеально ухоженным ногтем стол. Она всегда и во всем была идеальна, поэтому она и работала на телевидении – оно не прощает ошибок, и незримая борьба двух идеалов – Вероники и телевидения – продолжалась уже пять лет. Столько же длился ее брак с Ромой. Нет, мужа она идеальным не считала, напротив, он будил в ней дикое желание переделать, перекроить, и это желание она преобразовывала в энергию. По этим соображениям она и держала его рядом. Приезжала, когда захочется, уезжала, когда вздумается. И это их устраивало. Почти всегда.
Рома отвечал, Вероника вскрикивала, но Оленька уже не слышала их – она погрузилась в тягостный утомительный сон.
2.8.
– Иди и сделай это!
–Я не буду ее будить, пусть проснется, тогда и скажу всё!
Оля слышала приглушённые голоса за стеной. Вероника требовала от мужа прогнать гостью. Рома не хотел расставаться со своей Русалочкой. Они жили бок о бок почти месяц, и ему это нравилось. Он любил ухаживать за ней, вместе выгуливать Дика, делиться с ней новостями и веселить ее. Ему было жаль беременную одинокую девушку, оставшуюся без семьи. Ее история тронула парня до глубины души, и он хотел помочь.
–Или уйдет она, или уйду я – выбирай!
Вероника скрестила руки на груди, а Роман сидел за столом, подпирая тяжёлую голову ладонями.
–Ника, между мной и Олей ничего нет и быть не может, она любит своего парня, от которого ждёт ребёнка!
–Ну и где же сейчас этот счастливчик?
–Он погиб…
Вероника осеклась лишь на минуту, а потом рассмеялась:
–Да ладно! Отец погиб, мать чуть не утонула, а ты такой рыцарь в блестящих доспехах: и спас, и пригрел. Тебе не кажется, что это уже перебор? Ты заигрался, Рома.
Он закрыл ладонью глаза. Ника снова была права, он погряз в этой игре с головой. Его Русалочка не сказочная героиня. Его Русалочка настоящая девушка с настоящим ребёнком и настоящими проблемами. Готов ли он к этому?
Ника, как обычно, вышла победителем из их спора. Привычно прекрасная, она терпеливо ждала его реакцию, восхищаясь своим достижением: ей удалось развернуть его от собственных переживай к внешнему миру. Подсев, приобняла его за плечи:
–Дорогой, я понимаю, что ты временами увлекаешься. Но ведь она не игрушка. Ты должен ее отпустить. Наверняка, она уже не спит.
Рома с тяжёлым сердцем побрел к Оле. Когда он вошёл в комнату, она уже собрала свои вещи. Роман мялся в дверях, не в силах подобрать слова. Оленька упростила ему задачу:
–Я всё поняла, – сказала она, – Спасибо тебе, Рома за всё что ты сделал для нас. Мы тебя никогда не забудем.
Девушка подошла к нему и погладила по руке.
–Не вини себя, ты очень хороший, – прошептала она и, подхватив нехитрые пожитки, направилась к выходу. Она видела Веронику, стоящую у окна в кухне, скрестив руки на груди. Роскошные кудри рассыпались по плечам, отливая золотом в лучах предзимнего солнца. Дик топтался на пороге, поджав хвост, и чуть слышно поскуливал. Оленька улыбнулась ему и погладила по черной голове. Пёс уткнул ей в ладонь носом и притих.
Рома проводил до лифта. Пока кабина гудела и тряслась где-то на нижних этажах, он взял Оленьку за руку.
–Прости….
–Надо было сразу мне сказать, что ты женат. Тогда бы этого не случилось. – Оля подняла голубые глаза на парня.
– Я её понимаю. Представь, если бы она привела в дом незнакомого мужика и ставила жить, тебе бы это понравилось?
Дверцы разъехались, открыв взору ярко освещенный лифт.
–Звони мне, если нужна будет помощь. Звони в любом случае. Я всегда помогу, Русалка.
Оля вошла в кабину и обернулась. Вид у Ромы был виноватый и разочарованный. Дверцы захлопнулись и лифт стремительно понёс Оленьку вниз.
На улице холодало. Оля вспомнила, что теплые вещи остались в их с Егором квартире. Если, конечно, Тоня не выбросила ничего. Комната в общежитии, где Оленька жила раньше, была занята новыми жильцами. Оставалось лишь одно- вернуться в бабушкин дом. Но посмотрев расписание электричек, Оля поняла, что сможет уехать лишь завтра в обед.
Ноги сами принесли ее к дому Марии Григорьевны. Оля поднялась на этаж и нажала кнопку звонка. Мария Григорьевна отдыхала перед телевизором и никого не ждала. Подойдя к двери, она взглянула в глазок и отпрянула в испуге.
«Надо звонить Тоне!» – первая мысль настигла ее внезапно.
Потом она снова взглянула на Оленьку, сиротливо сжимающую в руках пакет с вещами.
–Чего тебе, Оля? – сквозь закрытую дверь спросила мама.
–Мария Григорьевна, я хотела вас проведать. Я завтра уезжаю…
–Вот и езжай, не за чем тебе сюда ходить. Ничего ты здесь не поимеешь!
Оля притихла, пытаясь понять смысл слов.
–Мария Григорьевна, я хотела попрощаться….
В груди Марии Григорьевны всё сжалось. Она уже не знала, кому верить: словам Тони или влажным глазам Оленьки. Ведь она так любила Егора, она ждёт ребенка от него.