В голове возникла Тоня, хитро спрашивающая: «а его ли это ребёнок? Чего она хочет? Ничего не получит!»

–Попрощалась? – строго спросила мама.
– А теперь иди, куда шла! Ничего ты здесь не получишь!

–Я только хотела… – задыхаясь от слез прошептала Оля, но не закончила фразу, развернулась и пошла на улицу. Последняя тоненькая ниточка, соединявшая Олю с миром Егора, лопнула в одно мгновение. Теперь только она. Она и Феденька.

Уже темнело, когда Оля, намотав пару сотен кругов по парку, направилась к дому на набережной. Она отсчитывал каждый шаг, а в голове всплывали тяжёлые шаги Егора в тот, последний для него, раз. Почему он так поступил? И с каждым шагом в ее сознании крепло понимание, что отзвуки шагов в пустом подъезде отдавались словами «Не я. Не я.» Небо, крыша, шестнадцать, пятнадцать… три, два, один. Удар.

Оля остановилась. Феденька, не дававший о себе знать весь день, толкнул в бок, и живот стал каменным. «Ты не должна об этом думать» – как бы говорил сын.

«Я не могу об этом не думать, малыш. Иначе сойду с ума».

Вот дом. Знакомый до боли подъезд. Бледнеет окно кухни. Оля поднялась на этаж и постучала. Через пару минут провернулся ключ в замке и дверь отварилась. Паша удивлённо уставился на девушку:

–Ольга? Что ты здесь делаешь?

–Павел, простите за беспокойство, но здесь оставались мои вещи. Я бы хотела их забрать.

–Ну что ж, проходи….

Он впустил девушку и помог раздеться. Она прошла в комнату и огляделась. Здесь почти ничего не изменилось: те же обои, та же -их с Егором- мебель.

–А где Тоня?

–Ушла к матери только что.
– Он чувствовал неловкость, даже стыд перед этой худенькой бледной девушкой с круглым большим животом.

–Как Мария Григорьевна, здорова?

–Как обычно, давление шалит. После случая с Егором она постоянно болеет.

–Я заходила к ней перед отъездом, – проговорила Оля и взглянула на набережную. Бурные серые воды беспокойно бились о плиты. Девушка поежилась.

–Ты куда-то уезжаешь? Вещи, скорее всего, в кладовой лежат, – спохватился Паша, – сейчас поищу.

И он ушел в прихожую, там напротив входной двери была небольшая кладовая. Скорее, чулан по размеру, но довольно вместительный. Паша шуршал пакетами, уронил какую-то коробку, но сумел найти большой бумажный пакет с вещами прежних жильцов. Оля без труда опознала свою зимнюю куртку, пару шапок и перчатки. Она гладила серый мужской шарф, невероятно мягкий и приятный, и вспоминала Егора. Никогда не унывающий, жизнерадостный, он смеялся у порога и накидывал на нее этот шарф как лассо. Притянув к себе, целовал ее, хохочущую.

Паша ушел на кухню. На висках проглядывала седина, но он так и не научился выносить женские слёзы. На него накатывали разом ступор и паника, и он не знал, куда себя деть. Его бывшая жена любила закатывать истерики, она могла часами плакать, а он был готов в это время биться головой об стену. Когда она заявила, что уходит, он не отговаривал, не упрашивал – собрал вещи и ушёл. Теперь он, угасший и бессильный, словно побитый пёс, стоял на чужой кухне, в чужой квартире и ждёт, пока перестанет плакать чужая ему беременная женщина. Оленьку ему было жаль.

Через пятнадцать минут он заглянул в комнату. Оля сидела и с любовью складывала вещи в аккуратные стопки на диван.

–Всё хорошо?

Оля подняла просветлевшие глаза и ответила: «Да. Мне пора идти.»

–Где ты живёшь сейчас?

Оля пожала плечами:

–Завтра я возвращаюсь домой, в посёлок.

–А сегодня?

–Сегодня возьму билет и буду ждать там, чтоб не опоздать.

Паша нахмурился. Эта идея ему не понравилась. Он окинул взглядом девушку, ее живот, тонкие ручки и светлые волосы.

–Сегодня ты останешься здесь. – решительно произнес он.

–Не думаю, что Тоне… – начала было Оленька, но мужчина перебил ее: «Тоня это не твоя забота»

Он взял телефон, набрал номер жены и проговорил чуть севшим голосом:

–Тоня, я приболел, останься сегодня у матери. Не хочу тебя заразить. Хорошо? Да, завтра на работу. Посмотрю по состоянию. Хорошо.

*** *** ***

Оля лежала в кровати и смотрела на тени, распластавшиеся по потолку. Тикали часы, отсчитывая секунду за секундой. По дыханию расположившегося на полу Павла она знала, что ему тоже не спится.

–Паш, – позвала она, не поворачивая головы, – почему ты женился на Тоне?

Он ответил не сразу:

–Не знаю. Думаю, мне просто никто другой не подвернулся. Тогда мне было не важно, с кем жить.

–Ты ее любишь?

–Не знаю. Наверное, люблю как-то. С ней не просто. Иногда кажется, что мы совершенно чужие, просто живём как соседи. Я даже, – горько усмехнулся он, – уйти хотел недавно. Вернуться к семье, так сказать. Но семья уже справляется без меня. Она, знаешь, как чокнулась с этой квартирой: всё о ней и говорит, стены наглаживает. А потом оказалось, что Тоня беременна. Ну не оставлять же теперь ребёнка без отца?! Он ведь ни в чем не виноват.