Я не стал интересоваться, имеет ли в виду капитан — отход на катере или отход в мир иной, а просто кивнул, и пошёл предупреждать ребят об отплытии, отметив для себя, что дядька весёлый.

Собственно, часа на сборы нам вполне хватило, и мы через договорённое время вышли на палубу. Как и положено, на всех нас были надеты оранжевые спасательные жилеты. И хотя океанская гладь была вполне спокойная, такая мера предосторожности явно была не лишней. А вот страховка нашей пересадки на спущенный на воду катер с мотором мне показалась излишне суетливой. Тридцать морских пехотинцев для подстраховки перехода, по пятнадцать человек с каждой стороны трапа, нас по перекинутому трапу, на мой взгляд, было чересчур. Я намекнул об этом капитану и товарищу Лебедеву, но получив ответ: «Не лезь не в своё дело! Так надо! Нам за тебя, если что, головы поотрывают!» — смирился, и спорить не стал.

Отдал последние распоряжения смотрящему за дисциплиной среди элитников бывшему сторожу пионерского лагеря, попросил мидовца: «при чрезвычайной ситуации среди курсантов немедленно связываться со мной», поцеловал на прощание маму и пошёл на трап, чтобы отбыть...

К счастью, наша передислокация с лайнера на катер прошла штатно и обошлась без приключений.

Погрузились, прошли с полкилометра, ой простите — с треть мили, по водной глади, которая лишь слегка колыхалась, и пришвартовались к судну поддержки нашей экспедиции. Так как волнения океана почти не было подошли к барже без проблем. Там нам вновь кинули трап и под страховкой уже других морпехов, что были приписаны к барже, мы поднялись на её борт.

Капитан «Ласточки» естественно был в курсе, что за гость к нему прибывает, поэтому тепло нас встретив, сразу же предложил пройти в столовую и отобедать. Я, поблагодарив за хлебосольность хозяина корабля, но от этого приятного действа отказался, сославшись на то, что вначале нам нужно осмотреть студию и убедиться в её работоспособности.

Конечно, перед отплытием мы всё не раз проверяли, но, тем не менее, плавание и шторм могли внести свои разрушительные воздействия и негативно повлиять на ту или иную часть аппаратуры.

Тот согласился с доводами и проводил нас до трюма, в котором и располагались две министудии: киностудия, и студия звукозаписи. Каждая из студий включала в себя несколько помещений различного назначения. Кроме того, при конструировании и строительстве студийного комплекса в центральной части трюма корабля, я позаботился не только о трёх каютах способных разместить 24 человека, но и комнате отдыха (столовой) и санузле. То есть на судне был построен жилой бокс, в котором можно было, при наличии продуктов, не отвлекаясь на реал закрыться и творить, сколь угодно долго живя фактически автономно. Поэтому, чтобы не отвлекаться от творческого процесса, питаться мы собирались не в общей столовой, а в специально предназначенном для этого помещении, расположенном в жилом модуле.

Сопровождающие меня коллеги, разумеется, были то же в курсе, где нам придётся жить и работать в ближайшие два-три дня. Они уже были тут вместе со мной, когда я совершал приёмку комплекса ещё в Ленинграде. Поэтому ни для кого ничего нового не было. Однако всё равно все мы были немного взволнованны. Вероятно, на нас подействовало смена уже привычной, домашней обстановки лайнера на что-то другое. Новая атмосфера манила, воодушевляла, и заставляла сердце биться сильнее. Наши тела буквально чувствовали, что вот-вот произойдёт что-то великое и меняющее жизнь. Оно и понятно, все мы, кроме меня, разумеется, невольно ощущали на себе неимоверную ответственность. Мы, а точнее — я, точно знали, что в скором времени в мир будут выпущены мегахиты, которые в очередной раз изменят обычный ход мировой истории, повлияв на миллиарды человек, не только в настоящем, но и в будущем. Но никто из нас не роптал, и мы стойко принимали свою судьбу.

Так как жилых кают в студийном боксе было всего три, то распределить я их собрался по интересам. А потому сразу же взял быка за рога, то есть взял командование на себя:

— Товарищ Кравцов в одной. Сева с Юлей — в другой. Я в третьей. Вопросы есть? Нет? Вот и отлично. Расходимся по местам дислокации.

— Погоди, — влез в мой супер план комитетчик, заходя в одну из кают.

— Чего годить-то? Вам что-то не нравится? — не понял самый-самый главный и поинтересовался: — Или Вы хотите жить сразу в двух каютах?

— Нет. С моей каютой всё нормально. А вот с вашими — нет.

— И что же там, по вашему мнению, не нормально?

— А то, что Берёзкина будет жить одна. Она девушка и совместное проживание с юношей непозволительно и может её дискредитировать. Так что тебе, Васин, придётся потесниться и в восьми коечной каюте одну койку предоставить Бурштейну.

— Но они же с Севой почти как муж и жена уже скоро будут, — логично заметил я.

— Вот когда будут, тогда и будем это обсуждать. А пока не расписаны, то и говорить ни о чем. Не нужно плодить не нужные слухи о распутстве наших советских певцов. Нам тебя одного за глаза достаточно, — пояснил кгбэшник и, видя, что я собираюсь что-то возразить по-солдафонски отрезал: — Не положено!

— Ты, товарищ Кравцов, уже говорить, как товарищ Лебедев начал, — поморщился я и, подмигнув Севе, прошептал тому на ухо: — Не боись, я по ночам буду тебя выпускать на охоту.

— Так учителя у нас одни были, — хохотнул Кравцов, к счастью, не услышав моего шёпота, и вошёл в каюту №1.

Юля заняла вторую каюту, ну а мы с другом Савелием с комфортом расположились в третьей.

Начинались трудовые будни…

Я закинул сумку с личными вещами на кровать стоящую в углу и спросил Севу: