Шрифт:
«Эх, Серёга, Серёга. И зачем ты с ним ругался? Молчал бы, как все».
Я поднял руку, попросив тишины, и громко произнес, всматриваясь в стройные шеренги:
— А теперь я предлагаю добровольно — в порядке трудовой дисциплины, выйти сюда и встать перед своими братьями и сёстрами, товарищами и друзьями…
Глава 29
«Кто?»
«Кто?»
«Кто?»
Разнёсся шёпот нескольких десятков уст.
— …Савелия Бурштейна!
Никто не шелохнулся, поэтому я вновь громко крикнул:
— Бурштейн! Нам долго ждать?!
— Саша, я тут, — донёсся голос из-за спины.
— Блин, точно, ты ж мой адъютант. Давай. Двигай, — негромко кашлянул я, и, вновь повысив голос, крикнул: — Выйти из строя!
Сева, как я и учил, опустил голову и, растерянно глядя по сторонам, вышел в центр поляны.
Я выдержал необходимую паузу и холодным тоном произнёс:
— Товарищи, наш с вами товарищ совершил немыслимое! Он решил сокрыть ужасный поступок других людей. Он был моей правой рукой, но не сообщил мне о страшном нарушении, чем потерял моё доверие навсегда. Вот это, — я вытащил одну из коробок с киноплёнкой, — заснятые кадры его смерти. Из-за того, что он не сообщил о том, о чём надо было сообщить в первую очередь, и не выдал преступивших закон, я вмонтирую кадры с его смертью в первую серию фильма. И зритель почти не увидит товарища Савелия Бурштейна на экране. И не сможет насладиться его прекрасной актёрской игрой!
О том, что Сева практически ни в каких эпизодах не участвовал, я, естественно, народу не сообщил, а пронзительным взглядом обведя собравшихся, продолжил пока не массовую, но показательную псевдоказнь.
— Такое забвение послужит хорошим уроком всем тем товарищам, которые решили, что мы тут в бирюльки играем. Те, кто позабыл, что мы сюда приехали не для отдыха в роли туристов, а как передовой отряд советской киноиндустрии, который направила Партия и Правительство, должен понять, чем подобное поведение может закончиться! И мои слова, товарищи, не пустая болтовня или демагогия. Вот, — я достал из кармана и развернул лист с напечатанным на нём текстом: — Этот приказ Совета министров СССР вы уже не раз видели и слышали, поэтому все должны знать, почему мы тут. Совет министров, исполняющий волю нашего трудового народа, направил нас сюда, поэтому мы сюда не просто отдыхать приехали, а исполнить волю Совета мини...
— Васин, ты уже это три раза сказал. Заканчивай болтать, — прошипел голос Лебедева.
— А поэтому, товарищи, вот так. С сегодняшнего дня Савелий Бурштейн больше не будет сниматься в первом сезоне, а останется на всё проведение съёмок всего лишь моим личным секретарём!
За неимением шлема, почесал рукой панаму и решил сворачивать митинг:
— Подводя черту сегодняшнего собрания, я надеюсь, все присутствующие сделают соответствующие выводы и исполнят предначертанное им — то есть исполнят волю трудового народа, партии и человечества в целом!! Все свободны!
Народ, угрюмо переговариваясь, стал расходиться, наблюдая как Юля, гладя по голове, утешает так и оставшегося стоять посреди пляжа опустившего голову Савелия.
— А неплохие актёрские данные у Бурштейна пропадают, — заметил Лебедев.
— Тише Вы, — шикнул я. — Не накаркайте.
— Ух, если бы я мог, то я бы такого накаркал, — мечтательно произнёс Кравцов.
— Небось, генеральские погоны? — стебанул я.
— Васин, ты как разговариваешь с полковником КГБ? Мало того что он работает в такой организации, так он ещё старше тебя в три раза. А ты с ним как с одноклассником общаешься. Ты вообще в своём уме? — в свою очередь стебанул меня Лебедев.
— Т-рищ полковник, приношу извинения и снимаю шляпу, — тут же повинился осознавший свою неправоту бывший пионер, сорвав с себя панаму и сделав небольшой мушкетёрский поклон.
— Всё детство в одном месте играет, — вздохнул мидовец и, потянувшись, предложил:
— Товарищи, рабочий день закончился. Поэтому я забираю отснятый материал и уезжаю в посольство. Сегодня будет телефонный разговор с Москвой. Минаев со мной. Кравцов, Вы здесь. Васин, ты тоже.
— Есть, — ответили мы синхронно с полковником.
Мидовец с госконцертовцем ушли, а я предложил комитетчику пойти окунуться.
Тот согласился, и мы двинулись на оборудованный пляж.
После ужина Сева с Юлей предложили мне вновь пойти с ними в город — погулять. Оказывается, на вечернюю прогулку собиралась довольно большая компания. Но я решил не ломать алиби, ведь я, по идее, на Севу дико осерчал. Поэтому отказался и попросил пригласить с собой мою маму.
— Саша, ну конечно же мы Веру Сергеевну и её подруг уже пригласили, — обиженным тоном произнесла рыжуха.
— Вот и славно. Спасибо, — поблагодарил я.
— А ты чем будешь заниматься? — поинтересовался Сева.
— Это очень интимный вопрос, но вам я скажу на него ответ, — заговорщически огляделся и, дождавшись, пока они потянут свои шеи ко мне ближе, тихо прошептал: — Я буду писать роман.
— Он секретный? В романе что-то запрещённое? — прошептал Сева, оглядываясь.
— Нет! Я же не дурак всякую фигню писать на бумаге. В романе ничего запрещённого нет, и не будет — даже мата.
— А почему тогда ты шепчешь? — посмотрев по сторонам, так же тихо проговорила Юля.