— Отвратно? — спросила Кресли.

— Безопасно.

Она взглянула на меня. Надеюсь, из ее красивых глаз скоро исчезнет сочувствие, которое она проявляет ко мне с тех пор, как я вылил на нее все свое дерьмо. Мне не нужна ее жалость. Мне нужна она.

Вскоре перед дорогой появилась вымощенная камнем площадка с установленным на ней огромным фонтаном. За фонтаном возвышался внушительный особняк в средиземноморском стиле. Я смотрел на все это, пытаясь представить, как Кресли росла здесь. Прыгала ли она назло в фонтан, потому что ей запрещали это делать? Петляла ли она в сводчатых переходах, пока за ней бежала няня?

Стоило мне остановиться, как из входных дверей к пассажирской двери поспешили родители Кресли.

— Ну, сейчас начнется, — бросила она, прежде чем открыть дверцу.

Я вышел из машины и остался стоять на своей стороне, не зная, что делать дальше. Я не совсем гость, которого пригласила Кресли.

Родители сжали ее в объятиях — что вполне понятно, потому что она их дочурка. И меньше суток назад ее едва не похитили.

— Вы раздавите меня, — проговорила она.

Рассмеявшись, родители отпустили Кресли, отступили назад и взглянули на нее, испытывая явное облегчение от того, что дочь жива и невредима.

Первым меня заметил мистер Гастингс. В его взгляде сверкнуло чувство тревожности.

О, черт.

Обходя машину, он направился ко мне.

Я наплевал на волнение — я хочу быть с Кресли, поэтому адекватно приму все, что ее отец скажет или сделает.

Он протянул мне руку.

— Спасибо, что защищаешь нашу дочь.

Я пожал ему руку.

— Я поклялся, что обеспечу ей безопасность.

Мама Кресли поспешила обнять меня. Я не знал что делать, так что продолжил стоять столбом, пока меня окутывал запах ее дорогих духов. Я заметил сдерживаемую улыбку Кресли.

— Спасибо, что защищаешь ее.

— Всегда, — ответил я, когда она раскрыла объятия.

Родители Кресли направились к входной двери, а я взглянул на нее в поисках подсказки, что же мне делать. Ждать снаружи или пройти вместе с ней?

Она подняла палец, показывая, что мне стоит подождать, развернулась и последовала за родителями в дом.

И в тот момент я снова смог дышать.

Я ожидал худшего.

Кресли

Я пошла за родителями на кухню по длинному коридору, украшенному семейными портретами. Пусть Тристан подождет, пока я лично не переговорю с родителями. Не знаю, как они воспримут мое решение остаться в общежитии — или встречаться с телохранителем.

В гостиной кто-то был.

— Андре!

Он, широко улыбаясь, стоял в дверном проеме

Я кинулась к нему, радостно вытягивая руки.

— Как ты?

— Добро пожаловать домой, мисс Кресли, — ответил он, обнимая меня. — Я в порядке.

Отступив, я взглянула на него — множество морщин вокруг глаз, седые волосы. Он сильно постарел с тех пор, как я его видела.

— Что ты здесь делаешь?

— Помогаю просматривать камеры слежения, — с улыбкой сказал он.

— Ты здесь работаешь?

Андре кивнул, явно радуясь тому, что его не уволили после случая во Франции.

— Так рада это слышать. Я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю. — Он с грустью взглянул в мои глаза. — Ты как?

— Андре, ты меня знаешь: сильнее, чем могу казаться.

Он натянуто улыбнулся, но в его взгляде вновь появился тот блеск, который я привыкла видеть.

— Нужно поболтать с родителями. Еще увидимся до моего отъезда, — пообещала я, прежде чем пойти на кухню и сесть на высокий стул. Здесь, дома, я как никогда почувствовала себя в безопасности.

Мама стояла перед открытым холодильником, доставая бесконечное множество продуктов — она выработала эту нервную привычку, потому что не знала, что сказать или сделать. Отец наклонился на барную стойку, скрестив руки, и посмотрел на меня так, будто увидел призрака.

— Пап, я в порядке. Не надо на меня так смотреть. — Я перевела взгляд на маму. — Мам, прекращай. Я не голодна. Просто хочу поговорить с вами.

Положив на столешницу сыры и фрукты, она обернулась ко мне.

— Почему Стоун не принес твои вещи?

— Его зовут Тристан, и я не останусь дома, — парировала я.

Ее черты лица сковал страх.

— Что? — вздохнул отец. — Ты будешь лишний раз рисковать, если вернешься.

— Здесь мы обеспечим тебе безопасность, — пообещала мама. — У нас никогда не было такой сильной охраны.

— Не буду же я вечно сидеть взаперти.

Я испытывала отвращение от того, что причиняла им боль, не соглашаясь с их желаниями.

— Почему же? — удивилась мама. — Ты моя дочь, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.