Я слезла с дерева, перебираясь с ветки на ветку, пока не оказалась достаточно низко, чтобы спрыгнуть на снег. Затем я направилась к нему, снимая шапку, которую мне дал Николи, чтобы мои багровые волосы развевались на ветру, а шапку я засунула в карман. Квентин поднял голову, когда я оказалась перед ним, его рот окрасился в красный цвет, а глаза загорелись страхом. Я присела, жизнь бурлила в моих венах и наполняла меня эйфорией.

— Сейчас, крошка, — прошептал он, и я склонила голову набок, когда он потянулся к моей туфле, вцепившись в нее дрожащими пальцами. — Помоги своему старому другу Квентину. Я позабочусь о тебе. Все будет не так, как прежде.

Тяжелый ботинок Николи внезапно надавил на его запястье и заставил его взвыть, вынудив убрать руку с моей ноги. Его тень упала на нас, закрывая меня и Квентина. Она казалась в десять раз шире и больше тела Николи, словно тьма просачивалась из его плоти, не в силах удержаться в нем. Его лицо и руки были забрызганы кровью, а в глазах была свирепость, которая притягивала меня к нему, как магнит.

Он повертел клинок между пальцами, протягивая мне рукоять с подношением в глазах. — Ты не обязана, куколка. Но если ты хочешь, он весь твой.

Я улыбнулась, мрачная и извращенная часть меня нуждалась в этом больше, чем в воздухе в легких. Я взяла клинок, обнаружив, что он тяжелый и теплый в моей ладони. Я взглянула на Квентина, он смотрел на меня, бледный и полный ненависти, когда понял, что меня не переубедить помочь ему. Он попятился назад, хватаясь за брюхо, пытаясь встать, но Николи ударил его в бок, отправив обратно в снег.

Я ползла за ним, как голодный тигр, пока он пытался убежать, но он был медленным, а я быстрой. Теперь нож был у меня, я была хищницей, охотящейся на свою жертву. Я освободилась из клетки, и моим похитителям лучше бежать, бежать, бежать, спасая свои жизни, иначе я и мой дикий мужчина будем разделывать, потрошить и резать, пока река крови не окрасит всю эту гору в красный цвет.

Квентин начал хныкать, и этот звук заставил меня улыбнуться еще шире, прежде чем я прыгнула вперед и забралась ему на спину.

— Пожалуйста, крошка! — закричал он, и я усмехнулась, как дьявол. Я заставила шептуна кричать. И я собиралась услышать его еще тысячу раз, прежде чем закончить это. Может, я и была маленькой, но сила ненависти была такой же мощной, как молот Тора. И мне не потребовалось никаких усилий, чтобы вонзить клинок в его плечо. Его крики эхом разнеслись по горе, и я впала в безумие, теряя себя в жажде крови, потребности разорвать этого человека на куски за то, что он сделал со мной, снова и снова вонзая в него клинок.

Он начал брыкаться, и я почувствовала, как Николи приблизился, готовый вмешаться, если Квентин освободится. Но он не освободится, он был в моей власти, как я была в его власти столько раз. Я вспомнила о ножах, которые он вонзал в мою кожу, о том, как он прижимал утюг к задней поверхности каждого из моих бедер, или о том, как он подавал в мою камеру какой-то вредный газ, пока я чуть не задохнулась.

Я схватила в кулак его непокорные светлые волосы и сильно дернула, чтобы заставить его откинуть голову назад.

— Пожалуйста, — прохрипел он. — Прости, что причинил тебе боль, это была моя работа. Меня нельзя винить…

Я полоснула охотничьим ножом по его горлу, и кровь брызнула на снег. Он корчился еще минуту, а я смотрела, ждала и жаждала его смерти.

Он думал, что его преступления останутся в тени, но он ошибался. И теперь он выяснял это в свой последний, мучительный момент жизни на земле.

Он дернулся и замер, я отпустила его волосы и позволила ему рухнуть на снег. Я поднялась на ноги, мое тело дрожало от адреналина, и я повернулась к Николи, стоящему позади меня, его глаза горели благоговением.

Шел снег, хотя я и не заметила, когда он начался, но он все усиливался и усиливался, закручиваясь вокруг него в воздухе. Среди пушистых белых хлопьев он выглядел как жнец, несущий смерть моим демонам.

Глядя на него, я на мгновенье почувствовал, что мой голос дрогнул, а коробка в моей груди начала открываться. В горле разгорелся огонь, поскольку сейчас я не хотела скрывать от него свой голос. И я закрыла глаза, сосредоточившись, пока вытаскивала из живота слова, которые мне так необходимо было ему передать.

— Спасибо, — сказала я на тяжелом вздохе, открывая глаза и натыкаясь на Николи с ошеломленным выражением лица.

— Твой голос, — прорычал он. — Черт, скажи что-нибудь еще.

Я снова раздвинула губы, но мой голос вновь предал меня, затаившись и не желая выходить. Мое сердце сжалось от боли, когда я поняла, что не могу дать Николи больше, чем это. Он заслуживал гораздо большего. Он убивал с дикой несдержанностью только ради меня. Он предложил мне Квентина на блюдце. Я зарычала от разочарования, и он потянулся вперед, чтобы убрать прядь волос за мое ухо.