А с Никитой Палычем мы какими друзьями были, такими и остались. И потом еще не один год работали вместе, о чем расскажу позже. Это доказывает, что в любой ситуации есть возможность остаться человеком и сохранить прекрасные отношения.

Вот Бесков – он совсем другой был. Мы же с ним работали восемь месяцев в 1977 году. Все время унизить меня хотел. Я чувствовал себя свободным и работал свободно, как принято было всегда у нас в «Спартаке». До тренировки выходил с пацанами – Хидиятуллиным и Валерием Глушаковым [2] . Те видели, что я могу с мячом делать, – и признали меня. Работалось с ними в удовольствие.

Отдал как-то Вагизу пас «черпачком». И вдруг подходит Бесков:

– Ты чего поле портишь?

А я даже не в бутсах был, а в тапочках! Отвечаю ему:

– Вы серьезно или шутите?

И пошло-поехало…

Мы перед тренировкой выходили на полчаса раньше, ставили жесткие барьеры и с Глушаковым отдавали друг другу передачи – он пятнадцать, и я столько же. Нужно было четко попадать в середину под барьером, чтобы мяч не коснулся земли. Вдруг сзади подходит Бесков:

– Разве так бьют?

– Пожалуйста, – говорю ему, – ударьте, как бьют.

Он бьет – и не попадает. И еще раз – то же самое.

– Один-ноль веду, – подначил я.

– Ты сколько сделал ударов?

– Три.

– А я – два.

Бьет третий, снова не попадает. Я уже завелся.

– Вот как надо бить! – говорю. И кладу с левой ноги дважды подряд. Но Бескову хоть к чему-нибудь, да надо прицепиться:

– А почему ты с левой бьешь?

Закончилось все это после августовского матча с «Тереком». Бесков по натуре был трус. Были трудности с составом, и собрался тренерский совет, в который из числа игроков входили Ловчев, Папаев, Прохоров, Кокарев и кто-то еще. Они проголосовали за тот состав, который назвал Константин Иванович. Он ко мне:

– Ну ты-то можешь что-нибудь сказать?

– Почему же не могу? Могу. – И выхожу к макету. – Мы – «Спартак», нас уважает соперник, и мы должны ставить задачу атаковать. Вы поставили Ловчева левым защитником, а в центр полузащиты – Ноздрина. Но в этом случае Ловчева легче будет перекрыть, так как подключаться он будет только по своему флангу. От Ноздрина же впереди опасности не возникнет. А вот если Ноздрина поставить слева в защите, а Ловчева – центральным хавбеком, то Евгений сможет неожиданно врываться в зоны и слева, и справа. Будет разнообразие, при котором противнику будет труднее сориентироваться.

И сел. Минуты две была пауза, все молчали. Бесков сидел красный как помидор. Ему же никогда и никто слова поперек не мог сказать, а тут я свою схему назвал, да еще и при всех, – это вообще преступление!

Но я привык так в «Спартаке» работать – честно говорить, что думаю по тому или иному поводу. А задача главного тренера – выслушать все предложения и выбрать лучший вариант. Когда мы с Симоняном работали, было именно так. Демократия! А тут высказал свое мнение – и сгорел из-за этого. Бескова же подхалимы окружали: «Константин Иванович сказал, Константин Иванович попросил…» Все совсем по-другому. «Спартак» и «Динамо».

А в той ситуации Бесков вдруг говорит:

– Ну хорошо, состав, который назвал Исаев, будет играть.

Я чуть со стула не свалился. И мы выигрываем 5:1! Ловчев участвует в первом и последнем голах. Приезжаем в Тарасовку в одиннадцать вечера. Говорю ребятам, чтобы готовились ко сну, а тут как раз Бесков на балкон второго этажа выходит. Спускается ко мне и спрашивает:

– Тебе Старостин ничего не говорил?

– Нет.

– Ну, ты же понимаешь, у нас с тобой…

– Все понял, Константин Иванович, – говорю. – Дальше не надо продолжать.

Пошел, забрал шмотки и уехал. И подумал: «Дурак я, зачем мне вообще нужно было работать с ним?» Он идет, а народ, как его завидит, разбегается. Иначе начнет: не то надел, не так причесался… У нас в «Спартаке» таких людей отродясь не было.

Тогда ведь ребят после ухода Крутикова и прихода Бескова спросили, кого из помощников оставить – Хусаинова или Исаева. Игроки проголосовали за меня. Он меня взял, но ни к тактике, ни к чему-то еще не подпускал. Взял Бесков поначалу и Юрия Морозова, но уже на первых сборах его убрал. На каком-то разборе Морозов начал говорить о том, как должен играть центральный защитник, и Бесков сказал:

– Слушай, друг, как будет центральный защитник играть – говорить буду я, а не ты.

И больше Морозова в команде не видели.

Однажды, когда я еще работал, в Тарасовку приехал Качалин. А мы с Бесковым на противоположных сторонах тренировочного поля стоим. Подзывает:

– Анатолий, как дела? Как у вас отношения с Бесковым?

– Вот такие, – говорю, – отношения: он на той стороне, а я на этой. Как вы могли вообще его в сборную взять?

Он никого не уважал. Считал себя выше собеседника в любой ситуации.