Но Блейк не верил, что люди должны просто сидеть и ждать, пока Господь явит им их судьбу. Напротив, они должны сопутствовать его воле, самостоятельно принимая решения [42] . Его детерминистское мировоззрение – единственное, что он сохранит на всю жизнь, – сыграет решающую роль, когда он столкнется с коммунизмом.

Блейк рассказал мне, что он помнил об отце:

В 1929 году дела Альберта Бехара пошатнулись из-за краха на Уолл-стрит. В 1936 году, когда Джорджу было тринадцать, хронические болезни Альберта наконец дали о себе знать [44] . До сих пор мальчик еще ни разу не встречался с родственниками отца. Они порвали с Альбертом после того, как тот женился на христианке. Тем не менее, судя по всему, Альберт сказал жене обратиться после его смерти за помощью к его сестре Зефире из Каира. Катарина Бехар так и поступила. Зефира, вышедшая замуж за богатого банкира Даниэля Куриэля, ответила ей. В ее письме сообщалось нечто, ошеломившее Джорджа: Альберт был евреем.

Эта новость пошатнула самовосприятие Джорджа. Альберт давно скрывал свое еврейское происхождение. В британской армии он называл себя католиком, роттердамским властям говорил, что он лютеранин [45] , а в обществе представлялся англичанином, но не евреем [46] .

В письме Зефиры таился еще один сюрприз: она приглашала Джорджа пару лет погостить у них в Каире [47] . Катарина, обедневшая после смерти мужа, это предложение приняла. Сам Джордж жаждал приключений.

Наверное, Зефира Куриэль надеялась, что племянник поможет заполнить пустоту после смерти ее четырехлетней дочери [48] . Куриэли уже не раз брали под опеку беспризорников и сирот: за несколько лет до приезда Джорджа Даниэль взял на воспитание мальчика из еврейского сиротского дома в Каире и заставлял своих сыновей Рауля и Анри отдавать тому десять процентов от карманных денег. Раз в неделю сирота посещал особняк Куриэлей, где устраивались неловкие детские праздники [49] .

В сентябре 1936 года, спустя пять месяцев после смерти отца, Джордж сел на корабль, следовавший в Египет [50] . Тринадцатилетний голландец вдруг оказался в Замалеке, самом роскошном квартале Каира [51] , где посреди пальмового парка стоял охрово-зеленый особняк еврейской семьи.

Рауль Куриэль вспоминал потом, что по стандартам их сословия они жили довольно аскетично: «У нас было с десяток слуг, не сказать, чтобы слишком много» [52] . Куриэли были франкофонами: они преклонялись перед французской литературой, проводили лето во Франции и жили в отдалении от родного Египта [53] . Как писал Жиль Перро, биограф кузена Джорджа Анри Куриэля, «животом они были в Каире, а сердцем – в Париже» [54] .

Хотя их предки прибыли в Египет больше века назад, паспорта у Куриэлей были итальянские (город Ливорно, где в какой-то момент сгорели муниципальные архивы, по запросу свободно выдавал итальянское свидетельство о рождении, чем и воспользовались многие египетские евреи [55] ).

Куриэли устроили Джорджа сначала в английскую, а потом во французскую школу, и он быстро овладел обоими языками. К весне 1937 года в английской школе, всего через несколько месяцев после приезда в Египет, в классе из тридцати четырех человек он занимал четвертое место в табеле успеваемости. Директор писал в его школьном досье: «Его работа удовлетворительна по всем предметам и сулит дальнейшие успехи в будущем» [56] .

Однако переезд из Роттердама в Каир эмоционально истощил его. В дальнейшем Блейк писал: «Я уверен, что пережил в те годы кризис самоопределения. Где же было мое место? Еврейский космополитичный дом, английская школа, отражавшая британскую имперскую мощь, к которой и я ощущал свою причастность, а в сердце – постоянная тоска по Голландии и всему голландскому» [57] .

В библиотеке виллы Куриэль (под этим названием ее и знали [58] ) хранились тысячи книг, в доме горячо спорили о политике [59] . Куриэли были гостеприимными хозяевами, друзья, преимущественно евреи, часто заходили к ним поужинать и поговорить [60] . В центре внимания был кузен Джорджа Анри – восемью годами старше него, высокий, стройный, вечно носивший шорты и сандалии – эксцентричный наряд по меркам Каира 1930-х годов [61] . «Неотразимое обаяние и ослепительная улыбка располагали к нему всех – не только женщин», – вспоминал потом Блейк. «В каком-то смысле он был для меня героем» [62] . Анри был харизматичным экстравертом. Воспитанному в кальвинистской строгости мальчику вряд ли доводилось до этого встречать подобных людей. Старшему кузену суждено сыграть в жизни Блейка важную роль (которую, однако, часто расценивают неверно).

Как и Блейк, Анри получил отчасти христианское образование: он учился в иезуитском lyc'ee [63] , после чего отец решил приобщить его к банковскому делу, и сын нехотя повиновался. Как бы то ни было, он безусловно был интеллектуалом, но знатоком в первую очередь не арабской, а французской культуры, и на арабском языке на тот момент почти не говорил. В 1937 и 1938 году, когда Блейк гостил в Каире, Анри читал коммунистическую литературу и постепенно приобщался к марксизму [64] .