Временами диктатуру родителей переносить было невозможно, и Санька начинала либо откровенно дерзить, либо уходила в себя и старалась просто не обращать внимание на доводы и убеждения близких. Находясь дома, чтобы не слышать нудных голосов, она надевала наушники и уходила в свой мысленный прекрасный мир, в котором было уютно и комфортно. Чаще всего она слушала классику.

Музыка нещадно била по барабанным перепонкам, наполняя все ее существо чувством покоя и уединения. Однако родители эту страсть не разделяли.

– От твоей музыки повеситься хочется! – кричал отец, когда дочь проходила мимо.

– Это от тебя повеситься хочется! – думала девушка и с вызовом отвечала вслух: – Это классика, что тебе от меня надо?

– Классика бывает разной! От твоей можно запросто впасть в депрессию и дойти до суицида!

– Ты ничего не понимаешь! От вашей тупой попсы быстрее в гроб ляжешь! – девушка спешила удалиться. На ее лице читалось безразличие и презрение.

С учебой у Саньки проблем не было. Природный ум, хорошая память и любознательность позволяли ей без особого труда учиться на четверки и пятерки, хромала только математика. Но она была ей не нужна. Когда начались проблемы с родителями, девушка захотела стать психологом. Она обложилась специальной литературой, в которой пыталась найти способы восстановления отношений с близкими. Девушка смотрела тематические передачи и сидела на форумах. Ее целеустремленность и настойчивость позволили за короткий период нахвататься основных терминов в области психологии и с тех пор сыпать ими направо и налево, поучая других.

Особенно от всезнающего психолога страдали родные.

– Нельзя так разговаривать с подростками! – пресекала она попытки родителей добиться от нее выполнения домашних обязанностей. – Для достижения взаимопонимания нужно считаться с их мнением, занятостью и проблемами. Необходимо становиться с ними на один уровень и вести дружеский диалог, а не принуждать и угрожать!

– А может, подросткам необходимо начинать быть взрослыми и считаться с окружающими, больше делать и меньше хамить и пререкаться? – возражала мать.

– Каждый воспринимает поведение другого человека в силу собственной испорченности! Если принимать человека со всеми его слабостями и пороками, то можно легко найти путь к взаимопониманию!

– Я тебе сейчас найду путь к взаимопониманию! – хватался за ремень отец.

Но угрозы физического наказания Саньки всегда оставались угрозами и никогда не воплощались в жизнь. От этого девушка чувствовала себя безнаказанной и продолжала гнуть свою линию. Ее раздражительность и неровное поведение распространялись не только на родителей. Учителя, одноклассники, соседи и знакомые в любой момент могли вызвать у девушки справедливое негодование и бурю отрицательных эмоций.

Впрочем, вспыльчивость и перепады настроения Саньки не имели какой-либо системы, и большую часть времени она была сама собой: доброй, веселой, отзывчивой и очень милой девушкой, которую очень любило ласковое солнышко.

1983 г. США

Надежды агента Брука на то, что Николас проспит до приземления, не оправдались. Фостер медленно открыл глаза и осмотрелся. При этом он не забыл про свое зеркало, чем вызвал невольную улыбку сопровождающего.

– Приготовься, Джон, сейчас начнется! – прошептал Ник.

– Что начнется? – в предвкушении таинственных событий спросил агент.

– Они уже созрели, но будьте уверены, я остановлю их! – Фостер приподнялся с кресла. – Я скоро, Джон, остаешься за старшего!

Бедняга двинулся в сторону туалетов, расположенных в передней части самолета. Он несколько останавливался и наклонялся над отдельными пассажирами, приводя их в неописуемый ужас. Вскоре он достиг запасного выхода. В этом месте расстояние между креслами было увеличено, чем мгновенно воспользовался бдительный агент. Он рыбкой нырнул в проем, крепко схватив за коленку полную афроамериканку. От неожиданности и страха женщина громко взвизгнула, но Николас не обратил на нее никакого внимания и осторожно выглянул, чтобы внимательно осмотреть проход в обоих направлениях.

Убедившись, что все в порядке, Ник в три прыжка достиг туалета и, приоткрыв дверь в кабинку, повернулся и прокричал: «Будь начеку Джон! Жди пароль, они уже близко!».

Дверь в туалет хлопнула, и по салону прозвучал вздох облегчения. Многие с надеждой оборачивались в сторону агента Брука, а один из пассажиров подошел к Джону и сел на место Фостера. Это был федеральный маршал, которым не рекомендуется раскрывать свою должность и следует вести себя, не выделяясь из общей массы пассажиров.

– Лететь еще два часа, что будем делать, Джон? – наплевав на конфиденциальность, спросил он.

– В случае крайней необходимости будем вязать! Но тогда необходима помощь, говорят, буйные становятся в два-три раза сильнее!

– В салоне есть еще один агент, справимся! – согласился маршал.

– Сэр, мне кажется, вам срочно нужно подойти к туалету, – обратилась к Бруку испуганная стюардесса.

Мужчины вскочили с мест и побежали по проходу. Возле туалета стояла вторая, не менее испуганная бортпроводница и один из пилотов.