Леонид Аркадьевич раскраснелся во время своей пламенной речи. Мне даже слова вставить не дал. Роль свою натурально отыграл, ничто не намекает на то, что виной моей неуспеваемости является то, что мне несправедливо занизили оценки. В ещё желание преподавательского состава выбросить меня из университета.

— Так что вы меня поняли, Богданова. Две недели, в противном случае — отчисление, — жестко чеканит он, буравя меня своими глазёнками.

— Да, — произношу сдавленно и с трудом сглатываю ком в горле, хочется на весь мир кричать о несправедливости, но никто не услышит.

Я покидаю кабинет в смятении. Не удаётся удержать слез, крупные капли покатились по щекам. По коридору почти бегу, хочу поскорее покинуть здание университета. Перед глазами все расплывается, я заворачиваю за угол и врезаюсь в крепкое мужское тело.

В поле моего зрения попадает пуговица на белой рубашке. Я поднимаю голову, чтобы извиниться и натыкаюсь на пронзительный взгляд до боли знакомых глаз.

— Окна у нас тоже старые, мы уже несколько лет добиваемся финансирования на их замену, и батареи… — звучит где-то на задворках сознания, потому что в этот момент весь мой мир переворачивается и я вижу только его.

Но он сейчас в дорогом деловом костюме, рядом с ним такие же люди. Ничто на лице Дамира не выдаёт того, что мы знакомы. Только в глазах появляется тревога при виде меня заплаканной. Поэтому бросится ему на грудь и разрыдаться — абсолютно недопустимо.

— Простите, — нахожу наконец-то силы выдавить из себя хотя бы слово и оторвать взгляд от Дамира. Я сбегаю оттуда так быстро, насколько только возможно. Мне отчего-то стыдно перед мужчиной. А ещё очень хочется, чтобы он догнал меня, обнял и успокоил.

Я делаю глубокий вдох, когда попадаю на улицу. Ежусь под пронизывающим ветром и набрасываю на голову капюшон, чтобы никто не заметил моих слез. Благо погода располагает, иначе люди странно смотрели бы на меня.

Я иду с опущенной головой, капюшон закрывает пол лица. Пересекаю дорогу и направляюсь к парку напротив здания университета. Там расположена небольшая ярмарка с всякими вкусняшками, а еще варят отличный глинтвейн. Вот он мне сейчас больше всего нужен.

Я делаю заказ и жду свой заказ. Чувствую, как в кармане начинает вибрировать телефон. Достаю его и сердце пропускает удар.

На экране высвечивается имя Дамир.

Я прочищаю горло и принимаю вызов, ни капли не раздумывая. — Да?

— Привет, котёнок, ты где? Я перед входом стою, у тебя ещё пары? — Его голос действует на меня успокаивающе. Так бы и слушала без остановки.

— А, нет, я ушла уже.

— Далеко?

— Не очень, — признаюсь нехотя. — В парке напротив. Возле лавки «Карамелька».

— Сейчас приду, дождёшься?

— Да.

Я опускаю руку, пальцы сжимают корпус телефона, в груди разливается тепло. Он бросил свои дела из-за того, что увидел меня заплаканной? Поэтому пошёл следом? От такой догадки даже слёзы высыхают. — Девушка, возьмите, — я оборачиваюсь на голос парня, который протягивает мне картонный стаканчик горячего глинтвейна.

— Спасибо, — я грею замёрзшие руки о стакан с напитком и всматриваюсь вдаль. Замечаю Дамира, который размашистым шагом идёт в мою сторону. Я замираю с глупой улыбкой на лице. Наблюдаю за его приближением. Наконец-то он останавливается рядом со мной. Порыв ветра доносит до меня аромат его мужского парфюма. — Привет, — его лица приближается к моему, губы скользят по моим. Легкий поцелуе заставляет кровь в моих венах течь быстрее.

— Привет, — застенчиво смотрю на него из-под полуопущенных ресниц. За вчерашнюю вспыльчивость стыдно. А ещё щеки гореть начинают, когда вспоминаю что он со мной делал в постели. — Кто обидел тебя? — он обхватывает пальцами мой подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на него. Дамир выглядит недовольным, требовательным, на его лице играют желваки,

— Я… — я замолкаю. Жаловаться не хочется, как и рассказывать подробности сложившейся ситуации— Предмет завалила, вот и расплакалась, — признаюсь ему и почти не вру.

Дамир в мгновенье расслабляется, черты на лице расправляются.

— Экзамен это ведь такая мелочь. Хочешь поговорю за тебя с кем надо?

— Нет, — поспешно произношу, качая головой, — я сама. Пальцы Дамира соскальзывают к моим губам. Нежно ласкают их и я мгновенно воспламеняюсь. Замечаю, как начинает темнеть его взгляд. В нем появляется похоть. Мы молчим. Смотрим в друг другу глаза, мысленно представляя как трахаем друг друга и молчим.

Мимо нас проходят люди, а мы никого и ничего не замечаем. Стоим посреди аллеи и не можем оторваться друг от друга. — Ты прости, что сделал вид, что мы незнакомы, сама понимаешь…