– Кто репортер?
– спросил Замбендорф.
– Блондинка в розовой кофте?

– Да.

– Имя ее знаешь?

– Мне не сказали, а я не спрашивала, - ответила Кларисса.

Замбендорф кивнул и улыбнулся про себя.

– Тем лучше.

А экзальтированная Марион Кирсон уже подносила микрофон к лицу Замбендорфа.

– И вот в Нью-Йорке, в отеле "Хилтон", вернувшийся только вчера вечером из Латинской Америки Карл Замбендорф. Я уверена, он не нуждается в представлениях. Добро пожаловать домой.

– Спасибо.

– Как прошла поездка?

– Она была очень приятной и чрезвычайно успешной.

– Рада слышать это. Я сейчас перейду к нашей теме. Но вначале, прежде чем я много наговорю и выдам себя, я хотела бы ради наших зрителей предложить вам маленький тест.
– Кирсон на секунду шаловливо улыбнулась. Я могу поклясться, что мы никогда раньше не встречались; наших зрителей может заинтересовать, что до сегодняшнего утра мы в Эн-Би-Си даже не знали, какой репортер пойдет брать это интервью. Меньше часа назад пятеро репортеров бросили жребий.
– Она помолчала, давая возможность усвоить сказанное, потом сказала: - Мне интересно, Карл Замбендорф, что вы можете сказать обо мне, совершенно незнакомой женщине... кроме того, что я блондинка, среднего роста и у меня несколько веснушек.
– Она улыбнулась в камеру своей шутке, потом снова повернулась к Замбендорфу и с любопытством ждала.

Замбендорф несколько секунд смотрел на нее, потом закрыл глаза и сосредоточился, словно концентрируя свои силы. Зрители в вестибюле стихли. Серьезное и спокойное выражение появилось на лице Замбендорфа, он слегка улыбнулся. И когда открыл глаза, лицо оставалось спокойным, но взгляд стал пронзительным.

– Вы живете не в городе, - медленно сказал он, глядя женщине в глаза.
– Я вижу воду. Ваш дом за водой, но недалеко отсюда... на запад. Должно быть, через реку, наверно, в Нью-Джерси. Где-то в района Ньюарка... а название места предполагает цвет или фрукт... лимон, скорее апельсин... [Орейнж по-английски - апельсин, а также оранжевый цвет].

Глаза Кирсон удивленно распахнулись; оператор и инженеры обменялись взглядами, на них это явно произвело впечатление.

– Это... совершенно поразительно!
– запинаясь, сказала женщина в камеру.
– Клянусь, что мы с этим человеком до настоящей минуты не встречались.

– Рядом с вами двое мужчин, - продолжал Замбендорф.
– Одного из них зовут Уильям, Уильям или Билл. Он старший из этих двоих... ваш супруг, если не ошибаюсь?
– Кирсон ошеломленно кивнула.
– Мммм, - понимающе продолжал Замбендорф.
– Теперь я вижу его яснее... высокий, с каштановыми волосами... Нет, пожалуйста, ничего не говорите. Просто сосредоточьтесь, пожалуйста, на образе вашего супруга...

2

– Гмм!
– Уолтер Конлон, директор Программы планетарных исследований Северо-Атлантической Космической организации, хмуро смотрел на листок бумаги; он прочел все возражения, замечания на полях и вычеркивания, сделанные красными чернилами и подписанные различными руководителями САКО, и вызывающе поднял голову. У него цветущее розовое лицо с косматыми густыми бровями; живость и неуживчивость лица особенно подчеркивают белоснежные коротко подстриженные волосы, а также небольшой, но крепкий нос картошкой. Старшие специалисты САКО называли Конлона гномом. По-прежнему не понимаю, что тут плохого, - сказал он.
– Тут сказано все, что должно быть сказано, и все основано на фактах. Вам нужна моя подпись. Но я не специалист по политической косметике и этим делам "не трогайте мои веснушки". Что еще я могу сказать?

Алан Брейди, недавно назначенный директором отдела общественных связей Северо-Американского отделения САКО, широкоплечий, светловолосый, модно одетый, сидя на стуле напротив, с усилием сдержал свое раздражение. Его предупреждали, что в отношениях с Конлоном могут возникнуть проблемы, и он считал, что, пытаясь получить подпись Конлона о пресс-релизе Корнинга относительно НЛО, который должен выйти на следующий день, обеспечивает себе его хорошее отношение. Но черновик, который пришел на терминал через пятнадцать минут после запроса Брейди, чуть не вызвал сердечный приступ у специалистов отдела общественных связей.

– Но мы не можем допускать такие утверждения, Уолт, - возразил Брейди.
– По существу тут утверждается, что сенатор США либо простофиля, либо обманщик... И...

– Так оно и есть, - возразил Конлон.
– И то, и другое. В научном отношении он абсолютно невежествен, и по правде говоря Новое Евангелие Научного Единства интересует его не больше, чем меня средневековая турецкая поэзия. Это все чистая политика - ассигнования, массовые движения, шумиха, чепуха и вздор. Можете цитировать мои слова.

Брейди на мгновение поджал рот, потом успокаивающе поднял руку.

– Ну, хорошо. Может, и так, но мы не можем делать подобные утверждения в официальном заявлении САКО. Не говоря уже об этике, мы правительственная организация и не должны делать своими врагами таких людей, как Корнинг. Такие программы, как наша, постоянно нуждаются в ассигнованиях...
– Он смолк, покачал головой и удивленно взглянул на Конлона.
– Но мне незачем говорить вам все это, Уолт. Вы знаете, как действует система. Нам нужно просто что-то более мягкое в выражениях и тактичное. Там можно вообще ничего не утверждать.