Почему я решил, что меня будут вербовать?

Да потому что если бы хотели убить, то давно бы убили. И ни к чему бы это насыщение страхом и неуверенностью. Не нужно было бы введение в состояние "импринтной уязвимости". То самое состояние, когда человек находится в расстроенных чувствах из-за увольнения, выселения, потери финансовой стабильности, утраты родных или близких.

И я должен буду испугаться, когда придут добрые люди с открытой душой. Конечно же испугаться, ведь засыпал в одном месте, а просыпаюсь совершенно в другом.

Вот только встретит этих добрых людей вовсе не запуганный агнец, а старый матерый волк, только нацепивший шкуру овцы. Я даже усмехнулся в темноту — мои неизвестные вербовщики даже не понимают, что это не они меня вербуют, а это я сам к ним иду.

Если взвесить все «за» и «против», то меня будут использовать для внедрения в аэродромную часть. Возможно, снимать фотоматериалы для передачи куда нужно. Всё-таки я «слон», а значит, разбираюсь в механизмах. И к тому же имею доступ к выходу в город — недаром же какой день кручусь на свободе, а не смотрю из-за высокого забора на гуляющих.

Сложить эти два фактора и получится идеальный объект для вербовки. К тому же, ещё и замаранный в сексе с дочкой пастыря… А это дитя духовной особы, то есть грех усугубляется.

Скорее всего будут давить и на это. И если не прокатит, то можно припугнуть тем, что Ангела напишет заявление в полицию на изнасилование. Что же, почти всё по полочкам разложил и морально подготовился.

Я достаточно размялся, восстанови кровообращение. Даже немного вспотел, прыгая и отжимаясь. Прыгал невысоко, чтобы не разбить голову о нависающую балку.

Ну что же, пришла пора звать своих тюремщиков и изображать жертву. Автоматных очередей снаружи не слышно, взрывов и криков тоже нет. Значит, Зинчуков не торопится меня вызволять. Придется действовать по обстоятельствам…

— А-а-а! — крикнул я, прочищая связки. — Где я? Помогите!! Лю-ю-юди!!!

Почему-то на ум снова пришло воспоминание о мальчишеской игре в космонавтов. Там возникали мурашки при мысли о том, что ребята специально не откроют и будут ржать за дверцей, наслаждаясь твоими криками. Нет, всё-таки открывали, но рассказывали, что один из ребят не выдержал напряжения и от тренировки темнотой не справился с мочевым пузырем.

Я мочить трусы не намерен. Так что буду показывать испуг лицом и эмоциями.

— Где я? Помогите-е-е!!!

Вдалеке послышался лязг, как будто отодвигался засов тяжелой двери.

Ну что же, пришла пора «вербоваться»…

Дверь распахнулась. В глаза ударил яркий свет фонаря. Настолько яркий, что мне пришлось зажмуриться и инстинктивно попытаться отползти. Зазвенели цепи, удерживая меня от этого маленького побега.

В голове сама собой мелькнула картинка — я в трусах на полу, скребу ногами по камням, скованный, униженный, испуганный…

Ну что же, такой образ и ожидают увидеть те, кто меня пленил. Такой образ и нужно поддерживать, пока не узнаю истинных намерений этих людей. Пока что всё идет по науке — воздействие на обрабатываемого клиента полное.

Теперь, если я правильно помню, будет обработка мягкостью и уговорами. Чтобы у меня создался контраст от места нахождения и обращения со мной. Чтобы мозг, которого хлебом не корми, а дай только полениться и расслабиться, нашел выход из сложившейся ситуации, а также потянулся к ниточке предлагаемого спасения.

Интересно, а гипноз ко мне использовать будут?

Или я не настолько крупная сошка, чтобы ещё и гипнотизировать?

Всё это пронеслось у меня в голове, пока пытался отползти от яркого света. Также активно моргал, чтобы привести зрение в должное состояние.

У меня получилось выхватить четыре силуэта на фоне света, бьющего за их спинами. Четверо… Что же, для одного молодого пацана это было довольно много. Хватило бы и двоих, чтобы разыграть «хорошего и плохого полицейского».

— Добрый вечер, господин Смирнов Борис Петрович, техник с советского аэропорта, — произнес спокойный голос.

Температуру этого голоса можно было сравнить с температурой каменной стены, к которой я прислонился. Впрочем, стена проиграла бы по критерию мороза. Голос был гораздо холоднее.

— Кто вы? Что вам от меня надо? — дернулся я в сторону и натянул цепи оков. — Почему я тут? Почему прикован?

Свет от фонаря ушел в сторону. Дверь закрылась и под потолком вспыхнула лампа в круглом металлическом абажуре, напоминающем перевернутую миску. Этот абажур отпечатался на сетчатке, потому и запомнился. Я снова зажмурился.