Ларт вел через всю деревню к пещере в скале, зиявшей издали раскрытой пастью. Рехи рассматривал поселение: сгоревшие шатры уже убрали, на их месте возводили новые каркасы из сухих веток, стальных штырей и камней. Нашлись и шкуры, из которых споро мастерили новые покровы. О пожарищах и битве напоминали только запах копоти, пятна крови, впитавшейся в песок, да стоны нескольких раненых, собранных в одном шатре. Ларт на ходу заглянул в него:

– Ну как они?

– Жить будут, – ответила ему какая-то девушка. – На нас ведь все быстрее заживает. Были бы людьми…

– Но мы не люди! – строго оборвал ее Ларт, с гордостью прижав кулак к сердцу, словно прославляя самого себя. Девушка скромно кивнула, повторяя жест. Тогда Рехи заметил, как мелькнули рыжие волосы, а ему-то показалось, что у всех полукровок они белые. Но на самом деле деревня пестрела самыми разными оттенками волос и формами клыков. Но у всех неизменно светились во мраке синие глаза.

«Странный народец, ой, странный», – думал Рехи, украдкой посматривая на раненых. В шатре их набралось, наверное, «две руки». Они лежали и негромко постанывали, кто-то спал.

– Я пойду на пир сегодня! Я хочу вечный пир, – исступленно воскликнул при приближении предводителя один из них. Потом Рехи заметил, что у него не хватало… обеих ног. Наверное, о нем с сожалением говорил Ларт в полусне.

– Пойдешь, конечно. Пир придет к тебе, – с неподдельным участием отвечал вождь, а потом положил руку на лоб другу. Через мгновение, вложив в его ладонь лежавший рядом стальной меч, выхватил короткий нож и полоснул раненого по горлу, скорбно говоря:

– Ты теперь на вечном пиру.

Рехи поперхнулся воздухом и отшатнулся. Девушка в палатке даже не отвернулась, только разделила с предводителем и другими ранеными торжественную печаль. Шестнадцатый погибший в битве, наверное, так говорил себе Ларт.

Для Рехи же произошедшее показалось невозможным. Они, убогие кочевники, упрямо таскали за собой и раненых, и умирающих, и беспомощных стариков. Может, потому что их деревня была слишком мала. Но все-таки Рехи не представлял, что мог бы добить кого-то из своих, даже из жалости. Да, конечно, порой кого-то приходилось бросать на охотах, как того же Здоровяка, чтобы выжил весь отряд. Но вот так церемонно прощаться, чтобы лично оборвать жизнь друга…

– Ч-что это… За что?!

– Он просил вечный пир. Это почетно для воина, – отчеканил Ларт, вскидывая голову. Выглядел он напряженным, но спокойным, поэтому вскоре вновь махнул Рехи:

– Ну, идем.

Почему-то казалось, что в пещере Ларт снова вытащит нож и полоснет им по горлу, не для вечного пира, а просто так, чтобы расковырять и понять тайну неизвестной «зверушки» с пустоши. Рехи казалось, что он добровольно плетется на казнь.

Пещера в черной шершавой скале обдала сыростью, которая непривычно щекотала ноздри после иссушенного воздуха пустошей. Глаза быстро выхватили из непроглядного мрака немаленькое озеро-колодец, притаившееся в глубине скалы. В него сочился из стены небольшой водопад. Рехи с опаской приблизился к воде и чуть не отскочил, когда на него уставилось из темноты чье-то лицо, покрытое запекшейся кровью и сажей.

– Это твое отражение, дурень. Вы все в Долине Черного Песка такие? – Ларт снова смеялся, как будто не он совсем недавно добил своего воина, друга.

– Все? Да там не осталось никого, – отрезал Рехи, пробуя воду рукой – вязкая, но более жидкая, чем кровь. Вода оказалась холодной, но вполне нормальной для эльфа. Странная штука эта вода. Нет, конечно, Рехи видел родники и озерца, но это показалось слишком большим, слишком темным. Или сказывалось недоверие к Ларту, непонимание его тайных планов. А Рехи спиной чуял, что у предводителя опять какой-то недобрый замысел, уж очень внимательно буравили мерцавшие в темноте синие глаза.

– Ну… Может, уйдешь?

– Чтобы ты сбежал? – улыбнулся, обнажая все четыре клыка, Ларт.

– Куда я отсюда сбегу? – возмутился Рехи, с тайной надеждой осматриваясь. Конечно, выхода за пределы пещеры не обнаружилось.

– Вдруг утонешь, – двусмысленно протянул предводитель, приближаясь. – И вообще. Я здесь главный. Что хочу, то и делаю. Хочу – ухожу. Хочу – смотрю.

– На что… – пробормотал Рехи. Разглядывать его худосочную фигуру без одежды? Зачем? Сплошные жилы и шрамы.

– Снимай все и заходи в воду. К вечеру будет пир, а от тебя несет копотью, кровью и потом людоедов. Ты вон своего отражения испугался. И немудрено!

Рехи еще больше нахмурился и нехотя стянул пропахшую дымом тунику, сапоги и штаны, стараясь не задевать ссадины, затем аккуратно сложил все рядом и поплескал студеной водицей на лицо, обмыл плечи и слегка спину. Это оказалось даже приятным по сравнению с шершавыми прикосновениями песка. Под пристальным взглядом Ларта было ужасно неуютно. Синие глаза горели в темноте пещеры, четыре клыка выступали над изогнутыми в небрежной ухмылке губами.