Эти планы брата отнюдь не секрет.

— Эван хочет лучшего для меня, — бормочу неуверенно.

— В виде нелюбимого и почти наверняка презираемого тобой мужа? — уточняет Байрон мягко.

— Наши с Эваном родители поженились по любви. И что из этого вышло? Ничего хорошего. Разве что умерли они в один день.

Хотя… двадцать два года счастья, жизни в любви и согласии — много это или мало?

Мне всегда казалось, что ничтожно мало. Что мама с папой могли бы побыть со мной подольше. Что они не должны были вот так оставлять нас с братом совсем одних.

— Тебе не кажется, что идея выдать тебя за человека, который едва ли станет ценить и оберегать тебя должным образом, несколько противоречит идеалам вашего народа? Не ты ли вчера уверяла Арсенио, что он всенепременно тебе изменит, а ты не сможешь этого простить?

— Он тебе весь наш разговор пересказал? — эти инкубы хоть что-нибудь скрывают друг от друга?

— Он повторил основную мысль, чтобы я смог сделать соответствующие выводы. Как видишь, — взгляд Байрона полон снисхождения терпеливого, ласкового, — ты противоречишь сама себе. Ты опасаешься гипотетических измен Арсенио и потому отказываешь ему, но, судя по всему, готова принимать их от того, кого выбрал для тебя брат. Это есть результат причудливой женской логики или ты просто до такой степени привыкла полагаться на Эвана и его решения, что перспектива сделать свой выбор, не зависящий от мнения брата, тебя пугает?

— Мои отношения с Эваном тебя не касаются, — беседа явно затянулась. И перешла допустимые границы. — Равно как и мой выбор, и причины, побуждающие сделать его. А то, что ты осмелился предложить мне… возмутительно, безрассудно и аморально. Как вы вообще могли вообразить, что я соглашусь на… на такое? В конце концов, я не суккуба и один добропорядочный муж меня более чем устроит.

Двое, подумать только! Видит Лаэ, это безумие.

Непристойное, скандальное даже для Лилата безумие.

Эван никогда не допустит подобного.

— Если не ошибаюсь, завтра бал у лорда и леди Огден. Ты ведь получила приглашение? Должна была, вашей семье их посылают регулярно. Ты приедешь на бал…

— Нет.

— Приедешь, — Байрон словно не слышит моих возражений. — Арсенио пришлет за тобой мобиль…

— Не стоит беспокойств, я все равно никуда не поеду, — терпение трепещет слабым огоньком, готовое в любой момент погаснуть от случайного слова, фразы, что ворвется сквозняком.

Байрон всегда столь упрям и настойчив? Я видела его с приятелями, с клиентками и прежде он всегда представлялся мне слишком красивым, надменным и самовлюбленным, слишком озабоченным собственными нуждами и собственной же персоной, чтобы думать всерьез о ком-то другом.

— Арсенио встретит тебя на балу, затем к вам присоединюсь я.

К щекам приливает кровь, и я отворачиваюсь поспешно, стараясь отбросить непозволительные мысли. Он говорит о бале, о светском рауте с множеством приглашенных гостей и вовсе не имеет в виду ничего непристойного, это утихшие было инстинкты находят сомнительные намеки во вполне невинной реплике. И воображение тянется охотно следом, рисует возмутительно яркие картины, словно после прочтения очередного бестселлера Эмирады.

— На первое время и для твоего спокойствия и сохранения репутации мы с Арсенио изобразим соперников, — продолжает Байрон. — В умеренных дозах, безусловно, хотя я бы предпочел сразу брачный браслет… но сейчас ты к этому шагу не готова.

Я неосознанно касаюсь шеи и вспоминаю — не будет у меня ни родового ожерелья, какое было у мамы, ни брачной церемонии под полной луной, ни клятв, произнесенных пред ликом Лаэ и супруга ее, грозного Рроха. Меня ждет обычный, посвященный человеческой богине храм, кольцо и муж-человек, который если и согласится на брачный обряд по нашим традициям, то лишь из мягкости и привычки уступать Эвану. А ожерелье нашего рода, то самое, что носила прежде мама, брат наденет на шею той, кого изберет себе в пару. Мне же предстоит принять статусные украшения рода супруга.

Или только что купленное в ювелирном кольцо, холодное, бездушное, одно из великого множества ему подобных.

— Компаньонку мы тоже пришлем, — добавляет Байрон и вдруг хмурится неодобрительно. — Странно, что за столько лет Эван не подумал о ней сам. Впрочем, теперь нам это только на руку. Мобиль приедет в восемь. Рассказывать обо всем брату или нет, решать тебе, но я полагаю, что ты промолчишь. В любом случае мы своих намерений скрывать не собираемся.

— Вы обезумели, — я не знаю, что еще ответить. — Или надышались чем-то в подземельях дварфов.

Быть может, и впрямь газ? Или сводящий с ума запах подземных маков? Но я ничего подозрительного не почуяла, да и Эван предупредил бы.

— Скорее наоборот — обрели ясность ума, — Байрон улыбается, глядя на меня, отмечая цепко и жаркий румянец на щеках, и растерянный, шальной взгляд. — Все же стрессовые ситуации и страх потерять любимую женщину весьма способствуют расстановке приоритетов.

— Хороша же расстановка, если вы намерены делить меня между собой, — огрызаюсь бессильно.

— Рианн, ты не пирог и не выручка, чтобы тебя делить, — возражает Байрон ласково. — Ты женщина, небезразличная нам обоим, и ты будешь принадлежать нам. К счастью, наша природа и наши традиции допускают такую возможность и позволяют воспринимать ее спокойно, без возмущения, заламывания рук, истерик и желания вырвать сердце сопернику. Правда, последнее касается исключительно мужчин-партнеров по брачному союзу. Поэтому если вдруг у тебя возникнет действительно безумная идея скоропалительно выйти замуж за господина Мелтона и тем самым избавиться от нас, то не советую пытаться воплотить ее в жизнь. По крайней мере, если тебе и впрямь жалко Финиса. Доброго дня, Рианн, увидимся завтра на балу, — короткий вежливый поклон и Байрон разворачивается к двери. Сам касается нужного кристалла, размыкая защитный контур и открывая створку ворот, бросает на меня прощальный взгляд через плечо и уходит.