— Куда ж тут ехать, гляди, какой табор собрался!..

В самом деле, впереди, справа и слева стоят подводы. Целое море подвод: мокрые понурые лошади, мокрые люди на возах.

— А чего все не едут в город? Нельзя, что ли?..

Но отец успокаивает. Он объясняет, что впереди река, надо ехать через мост, а мост узкий, сделан по старым баржам, а их еще и разводят, когда надо пропускать плоты или баржи с грузом. Вот сейчас протянут последнюю баржу и сведут мост. Тогда и поедем.

— Гляди, вон она плывет!

Степан встает на возу. И в самом деле, по реке медленно плывет нечто, похожее на дом.

— Вниз она плывет своим ходом, — объясняет Дмитрий, — а вверх ее тянут бечевой на лошадях. — Отец разговорился — надо все объяснить Степану, ведь в городе столько всяких причуд.

Наконец мост свели, подводы впереди зашевелились, колеса заскрипели, а у въезда на мост поднялся крик, ругань — все торопятся поскорее на ту сторону, на ярмарку, на базарную площадь, чтобы занять место получше. Чего только не везут крестьяне, но Дмитрия интересует, много ли кудели. И он уже приметил, что чуть ли не на каждом третьем возу тюки с шерстью. Да хоть бы наторговать Степану на пиджак...

— Тятя, трогай, трогай!..

Дмитрий поднял голову, пошевелил вожжами. Лошадь опасливо ступила на дощатый настил, ошипованные колеса застучали. За мостом началась булыжная дорога — это был уже город Алатырь.

Улица, на которой жил Иван, была на отшибе, и больше походила на деревенскую — жухлая трава, лопухи, крапива, телята на привязи, да и дома такие же, как у них в Баевке или в Алтышеве. Одна только разница — высокие глухие заборы.

Иван жил в маленьком доме с тремя окнами на улицу. Тесовая крыша местами зеленела мхом.

Не успели они слезть с телеги, как ворота распахнулись, и вышел Иван. В первую минуту Степан не узнал брата — голое краснощекое улыбающееся лицо, под носом тонкие усики, загнутые вверх, точно перья на хвосте у селезня. Но это был он — брат Иван.

Они поздоровались с отцом за руки. Потом он потрепал по плечу Степана.

— И ты приехал!.. — а сам скосил глаза на телегу — что-то немного привезли товару на ярмарку. Отец поймал его взгляд. — Вот обделанной кудели привезли продать... — И, закинув тюк на плечо, понес во двор. Иван распахнул пошире ворота и завел лошадь.

— Степану на пиджак, — добавил Дмитрий, кивая на кудель. — Больше продавать нечего, хлеба нынче уродилось немного...

— Зачем Степану пиджак? — насмешливо бросил Иван. — Ему и так ладно, в зипуне.

— К тебе привез пока... — хмуро сказал наконец Дмитрий. — Пускай зиму поживет...

— А, вон как, — неопределенно протянул Иван.

Гостей посадили за стол. Вера, жена Ивана, поставила большую миску с ливерным супом. Вкусный мясной дух пошел по избе.

— Что внука Петярки не видно? — спросил Дмитрий.

— Спит еще, — ответила сноха.

Вера, подобно свекрови, ходит с большим животом. Скоро, видно, рожать. Она одета по-русски — в синий сарафан и белую кофту. Волосы собраны в две косы и уложены короной, но эта корона под платком больше похожа на коровьи рога, Степану вспоминается черная толстая коса Дёли.

Когда в глубоком молчании выхлебали суп, Дмитрий опять проговорил:

— Бабушка послала Петярке гостинец, чай, не побились в кармане... — Он кивнул на висящий у двери зипун.

Иван пошел и принес гостинец. Это были яички. Конечно, они побились, помялись. Иван положил их на стол.

— Проснется, сам отдашь ему, обрадуется бабушкиным гостинцам.

Он опять сел к столу.

— Бороду для чего сбрил? — заметил Дмитрий.

— В городе многие бреют, и я сбрил, — ответил Иван.

— Сколько ни говорила — не сбривай бороду, не послушался, — подхватила Вера. — Теперь стал как казанский татарин.

Она стояла, прислонившись спиной к печи. Иван ухмыльнулся, подкрутил усики.

— Ничего, привыкнешь.

— Тьфу тебя!..

Помолчали.

— Надо идти на ярманку, — сказал Дмитрий и стал одеваться. Потянулся за своим зипуном и Степан.

— А тебе чего под дождем мокнуть, сиди дома.

Но разве в Алатырь он приехал для того, чтобы сидеть дома? Он еще ни разу не бывал на ярмарке. На ярмарку каждый раз отец с матерью брали Фиму, а его, Степана, оставляли дома. Правда, как-то раз маленьким брали, но он мало что помнит. Помнит лишь много подвод, людей и гвалт. Отец тогда купил ему три пряника, и он все сидел в телеге и ел эти пряники...