— Я узнал твое ожерелье еще тогда, в клубе, но должен был убедиться, — выдохнул вампир, едва заметно отстранившись, и касаясь моих губ своим дыханием. — А твою ненависть невозможно ни с чем спутать, сколько бы сотен лет не прошло

— А вот спутал, — прошипела я, приходя в себя. — Отпусти меня, иначе я за себя не ручаюсь.

Бушевавший внутри гнев ведьмы вдруг стих. Это не выглядело так, будто она успокоилась, это выглядело скорее так, будто она «отключилась», затаилась где-то совсем глубоко, закрывшись в каком-то коконе — словно бы и нет ее совсем. Зато у меня осталась моя собственная злость, замешанная на затронутом женском достоинстве. Да кто ему дал право?! Врываться в мой дом, угрожать мне, целовать меня, утверждать, что я — это другой человек?! Да, может во мне и живет древняя ведьма, но это не значит, что меня здесь больше нет!

Мечеслав отстранился. Вгляделся в мои глаза, будто пытался там что-то найти, что-то давно потерянное и словно бы вот только что мелькнувшее совсем рядом. Но перед ним была только я. Я и мое желание дать ему в морду с кулака за распущенные руки, наглость, и преследование. Потому что, иначе как бы он вообще нашел мой дом? Еще и караулил под дверью, как маньяк какой-то! Да делать мне больше нечего, как все это терпеть.

— Убирайся из моего дома, — шикнула я, толкая его в грудь.

И надо же, он отступил, даже при том, что сила в моем движении была вполне себе человеческая.

— Я не…

— Пошел вон!!!

— Отдай ожерелье и я уйду. Оно… оно должно принадлежать мне, — вампир будто по щелчку пришел в себя, протянул требовательно руку.

Я отлепилась от стены, подступила к нему вплотную, глядя в глаза. Пришлось чуть запрокинуть голову, но я думаю моей злости хватило, чтобы компенсировать это.

— Это ожерелье — мое. Оно принадлежит мне, оно надето на мне, и оно останется со мной. У тебя нет на него никаких прав, кровосос, нет, и никогда не было. Можешь попробовать забрать его силой, но если для того, чтобы его сохранить, мне понадобится испепелить тебя дотла, я не засомневаюсь ни на секунду. Так что пробуй или уходи.

Мечеслав замер, всматриваясь в мои глаза, а потом улыбнулся так, что у меня по спине мимо воли побежали ледяные мурашки:

— Мы не закончили, Милена, секретарь пса. Я пять сотен лет не видел это ожерелье, и теперь я не отступлю просто так, знай это.

— Решение сдохнуть, пытаясь его отобрать — это будет только твой выбор, — я оскалилась и отступила. — А теперь убирайся.

Он отступил на шаг, на второй, на третий, оставаясь ко мне лицом и не сводя с меня взгляда, а потом, когда уже оказался за дверью, шутливо отсалютовал, продолжая улыбаться, только теперь уже с клыками.

Я молча закрыла дверь, заперла ее на все замки и прижалась к холодному металлу спиной, переводя дыхание. Где-то здесь, через пару секунд, меня возможно отпустит, и включится инстинкт самосохранения, который донесет до моего разума тот факт, что я только что угрожала вампиру. Но прямо сейчас мне хотелось догнать его и таки дать в наглую морду, чтоб точно неповадно было.

А потом вместо осознания и страха пришла немного шальная эйфория.

Я. Наорала. На. Вампира. И. Он. Отступил.

Что еще нужно, чтобы почувствовать себя непобедимой? Да ничего. Я хмыкнула и принялась снова отпирать двери:

— Время добывать саван для нашего ритуала!

И уже спускаясь к выходу, я едва не стукнула себя ладонью по лбу. А ведь таки надо было дать ему в морду! Так, гляди ж, и вампирской крови раздобыли бы.

«А я говорила, что его нужно было убить сразу» — почти шепотом, будто боясь заговорить в полную силу, буркнула ведьма.

— Успеется, — оскалилась я, выбираясь в вечерний сумрак, уже почти перешедший в ночную тьму.

После Мечеслава призраки меня не пугали от слова «совсем».

В глубоких вечерних тенях заброшенная пятиэтажка сама по себе, кажется, выглядела мистично. Облупленные стены, чернеющие провалы окон. Лишь изредка в этих провалах поблескивало стекло. В любой другой день я бы десять раз подумала прежде, чем совать туда свой нос, не то, что всю себя. Но сегодня я была сильной, смелой, дерзкой, и вообще. У меня вон, ножницы зачарованные есть, чего мне бояться.

Поскольку дверь в этом доме еще была, и она даже была заперта, внутрь пришлось пробираться через окно с выбитыми стеклами — осколки звонко хрустнули под ногами, эхо, кажется, разнеслось по всему дому.

«Он здесь, — сообщила ведьма. — Я его чувствую».

— Так, значит, тебя зовут Варнава, — оглядываясь по сторонам, почти прошептала я в ответ.

Честно говоря, у меня не было объяснения, почему мой разум связал все ниточки именно сейчас и заострил на этом внимание. Наверное, меня просто достаточно отпустили мысли об одном хамоватом упырюге, а в силу того, что сама ведьма мне свое имя упрямо не говорила, это показалось важным, требующим внимания безотлагательно.