«Не твоё, не трогай» - подкидывает сознание.

Но рассмотреть мне их никто не мешает. Склоняюсь ниже к циферблату. Красивые ровные серые стрелки - в тон основному металлу. Наконечник, как у стрелы отсутствует, что придает им дорогой и строгий вид. Прозрачная секундомерная стрелка мерно отсчитывает секунды.

Ого, уже почти 11. Вот это я дрыхнуть…

Аккуратно подцепив браслет пальцами поворачиваю основанием к себе, где мелкими красивыми буквами выведено: «Любимому».

И все, только это слово. Ни от кого, ни кому: сыну, брату, мужу, коллеге… В голове вдруг простреливает: не может быть, он же говорил, что не женат…

Разгибаюсь, на автомате возвращаю часы на тоже место и застываю перед зеркалом. Долго смотрю на себя. Чего он во мне нашел? Я же для него слишком молодая. Слишком импульсивная и наивная. Зачем делать своей не любя?

А если он женат, то я получается любовница. На душе становится гадко.

Ему 34 года. Почему я вообще воспринимаю его, как автономную единицу? А если у него есть дети? Эта мысль вообще отрезвляет. Я даже не спрашивала. Не видела в этом смысл, так как считала, что там на яхте все и закончилось. А как быть теперь?

«Кира, ну чего ты надумала? Увидела надпись на часоъ и уже целый рассказ сочинила. Может, это его мама ему подарила..., но мама бы не писала одно слово. Мамы они такие, обязательно бы уточнили: «любимому сыну».

– Кира, ты там как?
– слышу голос из-за двери. Слишком долго нахожусь в ванной, беспокоится.

– Да, все хорошо. Уже выхожу.

Дочищаю зубы и наконец, возвращаюсь. Мужчина уже почти собран. Застегивает последние пуговицы на рубашке.

«Хорошо, наверное, что вчера по пьяни не наговорила ему все то, что так навязчиво вертелось на языке. Сегодня бы точно жалела».

– Подожди, я быстро.

Испытывая неимоверный стыд и откуда-то накатившую злость, я собираюсь очень быстро. Пару раз путаю пуговицы на блузке, но все-таки справляюсь. Ну могу выкинуть из головы эту надпись. Все время, что мы идем до ресторана, я не произношу ни слова.

– Кир, сейчас 11, ты уверена, что хочешь стейк с картошкой?

Удивляюсь и смотрю в меню. Действительно тыкаю в картинку со стейком.

– Извините, я буду овсяную кашу и кофе.

– Фрукты к каше принести?
– интересуется официантка.

– Да, клубнику, спасибо.

Влад делает заказ на английском.

– Кира, ты какая-то молчаливая. Тебя что-то беспокоит?

Надо же, со вчерашнего вечера сама забота. Столько внимания к моей персоне, зачем?

– Да, меня много, что беспокоит, но сначала я поем, хорошо?

Помня предыдущий вечер решаю больше не ходить по тонкому льду и все-таки сначала поесть. Влад только вздергивает бровь и делает большой глоток кофе. Себе он заказал яичницу с беконом.

Едим тоже молча. Когда тарелки забирают и остаются только кружки с кофе, первая начинаю диалог:

– Извините, что доставила вам неудобства. Больше такое не повториться, - глаза поднимаю, взгляд выдерживаю.

Я никогда не пасовала пепел трудностями и извиняться умею, если виновата. Этому меня научил отец.

Влад снова молчит, ждет продолжения.

– Я ничего не сказала Ратмиру.

– Уже не важно. Он видел меня. Вопросов тебе не избежать

– Я умею на них не отвечать, - если вы об этом беспокоитесь.

– Тем еще большее разогреешь его интерес. И перестань мне «выкать».

– Влад, что ты от меня хочешь?
– снова выдерживаю его грозовые тучи вместо глаз.

– Я уже озвучивал.

– Так не получится. Я не вещь.

– А я и не говорил, что считаю тебя вещью.

– Делами показал.

– Когда?

– Влад, - вздыхаю, потому что бодаться больше нет сил, - я уже говорила, так как ты хочешь не получится. Значит, не будет никак.

– Хорошо, - снова эта наигранная легкость в голосе и вспышка ярости в моих глазах.

– Хорошо?
– поднимаю брови и морщу лоб, - тогда давай закончим весь этот фарс с переговорами. Помимо меня в нашей фирме есть другие переводчики.

– Русская ты одна.

– И что из этого?

– Кир, ты как дитя. Мы никогда не ведем переговоры, не имея своего переводчика. Это стратегически неверное решение.

Да, он снова прав, но я больше так не могу. Меня мучает недосказанность и постоянные качели.

– Хорошо, тогда в понедельник увольняюсь, - на полном серьезе произношу я, - спасибо за завтрак, мне пора.