Но удивительное дело, Шляпников метал громы и молнии на трибуне, а делегаты конференции входили и выходили из зала, передвигали стулья, громко переговаривались, курили: они не хотели сегодня его слушать.

Шляпников попробовал возмутиться "поведением" делегатов, потребовал навести "порядок" на конференции. Федорова встала, зазвенел колокольчик, но это не помогло.

С минуту Шляпников смотрел в зал ненавидящими глазами. Потом елейным, архиерейским голоском стал оправдываться, признавать некоторые свои ошибки, объяснял их трудностями военного времени, "особыми астраханскими условиями".

Но и эту тактику быстро разгадали делегаты конференции. В зале снова стало шумно:

– Говорите по существу!

– Из каких соображений вы скрыли от коммунистов правду о положении дел на фронте?

– Почему никто в Астрахани не знал о телеграмме Орджоникидзе? кричали с мест.

– По многим причинам!
– нашелся Шляпников.
– Во-первых, чтобы не испортить настроение членам "кавказской экспедиции". Как-никак им предстоит тяжелая поездка по калмыцкой степи. Потом - в телеграмме совсем не говорится, что армия будет отступать на Астрахань. Там даже сказано, я на память знаю всю эту телеграмму, там сказано, что "среди рабочих Грозного и Владикавказа непоколебимое решение сражаться, но не уходить!". Я надеялся и сейчас надеюсь, что армия последует примеру Стальной дивизии и отступит на Царицын! Там, там будет решаться судьба революции! патетически закончил он.

Объяснение Шляпникова вызвало только смех у делегатов: как может раздетая и разутая армия, без продовольствия и транспорта, в условиях таких морозов и снегопадов, с Северного Кавказа дойти до Царицына?

Шляпников попытался снова перейти в атаку и обвинить во всех бедах, постигших армию, само армейское командование, а в городе - губком партии и губисполком. Но никто ему не поверил: в зале то в одном конце, то в другом кричали:

– Позор!

Шляпников ушел с трибуны и демонстративно покинул конференцию.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После закрытия конференции Кирова на лестнице остановила большая группа делегатов. Со всех сторон приглашали на чаек (слово "ужин" никто не произнес!). Киров благодарил, отказывался, ссылался и на позднее время, и на то, что на рассвете ему с товарищами ехать в степь. Но тем настойчивее гостеприимные астраханцы звали его к себе. Раз в дорогу, тем более надо подкрепиться, не ели ведь целый день.

Внизу его дожидались Лещинский и Атарбеков.

– Что же делать, ребята?
– взмолился Киров, когда поравнялся с ними.

– Мы - домой... Займемся упаковкой вещей, а ты - иди, - сказал Лещинский.

На улицу вышли вместе.

Оскар взял Атарбекова под руку, и, подняв воротники, они пошли навстречу снежному вихрю.

Киров, окруженный делегатами, направился к Братскому саду.

Мела метель. На улице - ни живой души. Тусклый свет угольных лампочек еле-еле пробивался сквозь залепленные снегом стекла фонарей.

– К кому же мы идем на чаек?
– обратился Киров к соседу.

Снова со всех сторон раздались приглашения. Но когда стали перебирать адреса, то оказалось, что ближе всех живет Афонин - на Эспланадной.

– Угощу чаем калмыцким и чаем русским. Ну и что соберет старуха на стол, - не без смущения предупредил старый механик.

– Нам же ведь поговорить о делах, Петр Степанович, - успокоил его Чугунов.
– По случаю окончания конференции и отъезда товарища Кирова не грех, конечно, малость выпить, да ладно, сегодня обойдемся и чайком.

К Афонину пошли Аристов, Чугунов и Мусенко. С остальными делегатами Киров тепло распрощался.

– Надо вас познакомить, товарищ Киров, с Петром Степановичем, сказал Мусенко.
– Помните, говорил вам вчера: если кого благодарить за мотоциклы, так это Афонина, нашего заводского механика.

– За мотоциклы - спасибо!
– Киров крепко пожал руку Афонину.
– Вы нас очень выручили!

– А вам, товарищ Киров, спасибо за добрые слова... Хорошо сказали об Астрахани!
– Аристов оттеснил плечом Мусенко, пошел слева от Сергея Мироновича.
– В устах человека, приехавшего из центра, они приобретают особое значение.

– Громадное значение!
– поддержал Чугунов.

– Вы оба сегодня хорошо выступали, - ответил Киров.
– Резковато, правда, но ничего, ничего, пойдет на пользу!.. Вообще, как мне пришлось понаблюдать за эти десять дней, о вас иногда говорят несправедливо, хотя, конечно, хорошо понимают вашу роль в астраханских делах... Обвиняют иногда черт знает в чем!.. Вот, например, Мина Львович, - обратился он к Аристову, - в январских боях пожгли гостиный двор, - говорят, не было необходимости, можно было бы не прибегать к этой крайней мере... Не могут этого простить!..

– Но они простят!
– Аристов остановился у ограды Братского сада и указал на могильный холм, занесенный снегом.
– Спят вечным сном герои январских боев. Сто восемьдесят человек!.. Погибло - триста... Они - немые свидетели этой н е о б х о д и м о с т и!.. Они простят!

– Мы знаем цену этим критиканам, товарищ Киров, - поддержал Аристова Чугунов.
– Нагляделись на них в январе!

– Критиковать им, конечно, нас легко!
– снова горячо проговорил Аристов.
– Но где были эти "критики" в январе?.. Мы вот все четверо здесь участники этих боев - я в то время был командующим всеми советскими войсками в Астраханском районе, - мы чего-то не видели их в те тяжелые дни - ни в крепости, ни где-либо поблизости. Правда, ребята?.. Сидели они в это время у себя в домах за закрытыми ставнями, распивали чаи и ждали исхода поединка. А рабочие, рыбаки, крючники - астраханская беднота кровью своей защищали завоевания Октября!..