— И ты выбрала дорогу к славе и богатству. Разве это не удивительно! Какая она умница, эта колдунья, что сказала тебе об этом.

— Я не думаю, моя милая, что ее слова сыграли такую важную роль. Просто, такой уж я была, все время пела и танцевала. Там, в деревне, каждый знает, чем кто занимается — ничего не скроешь. Наверное, я и сама болтала повсюду: «Я уеду в Лондон, буду петь и танцевать на сцене». Но когда колдунья сказала мне об этом, я поняла, что так и должно быть.

— А что сказал дед, когда ты уехала?

— Не знаю, дорогая, меня ведь в тот момент там уже не было, — засмеялась она. — Но могу себе представить. «Ну и убирайся кдьяволу, — наверное, сказал он. — В аду уже разогревают сковородку, чтобы тебе было пожарче».

— Тебе не страшно, нет?

Она расхохоталась.

— Мне? Страшно? Как такое могло прийти тебе в голову! Я считаю, мы живем, чтобы наслаждаться жизнью, понимаешь? И именно мы попадем на небеса, а не те, кто приносит людям одни несчастья.

— Как же ты добралась до Лондона?

— На попутных экипажах. По дороге я подрабатывала там, где останавливалась. Большей частью — в гостиницах. Мне удалось скопить немного денег на оставшуюся часть пути. И вот я — в Лондоне. Сначала я работала в одном кафе, здесь неподалеку. Туда часто заходили люди, возвращающиеся из театра. Там был один человек — обычный посетитель, ничего особенного — он заинтересовался мной. Я рассказала ему, что хотела бы стать актрисой. Он обещал как-нибудь помочь мне. В свободное время я любила прогуливаться около театров, разглядывать имена артистов на афишах и повторять про себя: когда-нибудь и мое имя будет среди них.

— Так и вышло.

— Да, так и вышло. Но не сразу, понадобилось время. Этот человек представил меня своему знакомому агенту по найму актеров; сначала, увидев меня, тот не проявил никакого интереса и энтузиазма, — просто сделал одолжение приятелю. Потом я спела и, хотя он старался не показать, что это произвело на него впечатление, перемена в его отношении была очевидна. Потом он взглянул на мои ноги. Я исполнила несколько танцев. Он сказал, что известит меня о своем решении. В результате я получила место хористки в заднем ряду. Я прекрасно это помню. Спектакль назывался «Мэри, все наоборот». Ужасный спектакль, но все-таки это начало. Мне посоветовали брать уроки танцев. Я так и делала. Не очень большие достижения, но начало уже было положено.

— И как раз тогда ты встретила Марту.

— Да, это был счастливый для меня день. Она сказала: «Ты могла бы найти себе занятие и получше». Как будто сама я этого не знала! Мое имя им не понравилось — трудно произносится, язык сломаешь: Дейзи Тримастон. Агент предложил Дейзи Рей. Меня всегда смешит, когда миссис Кримп и горничная меня так называют. Видишь, как они угадали. Хотя для них это просто оговорка. Но разве такое имя может врезаться в память? И тогда меня вдруг осенило: Дейзи Рей… Дезире. Вот и все. В нашей профессии эти мелочи очень важны. Вот так я и стала Дезире.

— И выбрала дорогу к славе и богатству.

— Ах, что же ты делаешь! Совсем заговорила меня. Мне давно уже нужно было встать. Долли будет здесь с минуты на минуту.

Я расстроилась. Значит, на этот раз беседа окончена. Каждый раз узнавая еще чуть-чуть, я понимала, что занавес может опуститься в любой момент, если я проявлю излишнее любопытство, а мне больше всего хотелось услышать о моем отце.

Мне исполнилось шестнадцать лет, и я была вполне развита для своего возраста. Я была весьма сведуща в том, что касалось театральной жизни и имела довольно поверхностное представление об остальном мире. В нашем доме постоянно бывали гости, одни уходили, другие приходили, они всегда вели разговоры, а я, если при этом присутствовала, слушала. Чарли Клеверхем и Робер Бушер навещали нас особенно часто. У них обоих были дома в Лондоне, кроме того, у Чарли был дом в Кенте, а у Робера — во Франции. Они часто бывали в Лондоне по делам и буквально боготворили маму. У нее были и другие поклонники, которые появлялись и исчезали, но эти двое оставались всегда.

В один прекрасный день Долли зашел к нам в том особом расположении духа, которое, как я теперь понимаю, означало, что он нашел новую пьесу, где, по его выражению, Дезире может «блеснуть». Нередко случалось так, чтс пеьсса, названная им великолепной, на ее взгляд, была чопорной ерундой, и тогда мы готовились к ссоре.

Так случилось и на этот раз.

Я сидела на ступеньках лестницы возле гостиной и слушала. Для этого мне вовсе не нужно было напрягать слух. Их перепалка на повышенных тонах была слышна даже в самых дальних уголках дома.

— Либретто никуда не годится! — возмущалась мама. — Мне просто стыдно будет петь такую чушь.

— Оно восхитительно, и все почитатели будут в восторге.

— Плохого же ты мнения о моих почитателях!

— О твоих почитателях я знаю все, что необходимо знать.

— И ты полагаешь, что они достойны лишь подобной дряни?

— Выкинь это слово из своей головки.

— Если ты такого низкого мнения обо мне, я думаю, на этом наши пути расходятся.

— Если тебя интересует мое мнение, я считаю тебя хорошей артисткой музыкальной комедии, и много таких, как ты, плохо кончили, вообразив, что они слишком хороши для своих почитателей.