– Ты не просто глупа, - продолжала мать.
– Ты развратна и порочна. Я бы не поручилась за твою невинность. Хорошенькое дело! Твой отец умер совсем недавно, а ты считаешь допустимым развлекаться в саду с двумя кавалерами.

При упоминании об отце Марго заплакала; она внезапно ясно вспомнила большого, доброго человека с серебристыми волосами и ласковой улыбкой; она всегда видела в нем прежде всего отца, а лишь затем - короля. Она забыла о нем, заставляя Генриха ревновать ее к глупому юному Бопро. Кажется, она забывала обо всем, находясь рядом с Генрихом де Гизом.

– Ты французская принцесса... ведешь себя постыдным образом. Скажи кому-нибудь из женщин - пусть найдут твою воспитательницу и пришлют ее ко мне.

Дожидаясь прихода наставницы, Марго успокаивала себя. Это пустяк, всего лишь порка. Но девочка не могла унять дрожь.

– Заберите принцессу, - сказала Катрин женщине.
– Устройте ей порку и проследите за тем, чтобы она оставалась в своей комнате до конца дня.

Марго, по-прежнему дрожа, ушла от матери, но, оказавшись в коридоре с наставницей, вновь обрела присутствие духа; слезы внезапно остановились, девочка хитро посмотрела на бедную женщину, для которой экзекуция была более тяжким испытанием, чем для Марго.

В покоях принцессы наставница с розгой в руке пыталась настичь верткую, шуструю проказницу; редкие удары достигли подвижного маленького тела. Время от времени Марго насмешливо показывала женщине свой красный язычок; когда силы воспитательницы иссякли, Марго заплясала по комнате, любуясь своей расцветающей красотой и жалея о том, что Генрих де Гиз не может сейчас восхищаться ею.

Отпустив Марго, Катрин отправила служанку в сад за Карлом.

Как и Марго, он явился в страхе. Девятилетний Карл казался относительно здоровым мальчиком. Лишь после истерических припадков его глаза наливались кровью, а на губах выступала пена.

– Заходи, сын мой, - сказала Катрин.

– Вы звали меня, мадам.

– Я наблюдала за тобой, когда ты находился в саду, Карл.

В его глазах появился тот же испуг, что и у Марго. Он, как и его сестра, боялся всевидящего материнского ока.

– Что ты говорил Марии, Карл?

– Я спросил, можно ли мне почитать ей стихи.

– Стихи... написанные тобой для Марии?

Он вспыхнул.

– Да, мадам.

– Что ты думаешь о своей невестке? Скажи мне правду, Карл. Ты не можешь утаивать ее от меня, сын мой.

– Я думаю, - сказал Карл, - что на свете еще не было более красивой принцессы.

– Продолжай, продолжай.

– Мне кажется, мой брат Франциск счастливее всех, потому что ему досталась в жены Мария.

Катрин сжала запястье сына.

– Это измена, - тихо произнесла она.
– Франциск - твой король.

– Измена!
– закричал мальчик, пытаясь освободиться.
– О нет, это не измена.

– Ты вынашиваешь нечестивые мысли относительно его жены.

Она говорила тихо, словно ситуация была слишком шокирующею, чтобы ее можно было обсуждать в полный голос.

– Вовсе не нечестивые, - воскликнул Карл.
– Просто я хотел бы быть старшим сыном моего отца и оказаться на месте Франциска - не ради престола, а чтобы Мария была моей женой.

– Это гадкие, порочные мысли, сын мой. Предательские мысли.

Он хотел возразить ей, но взгляд Катрин лишил его дара речи.

– Ты знаешь, мой сын, что случается с изменниками? Когда-нибудь я свожу тебя в тюрьму и покажу тебе, как обращаются с ними. Их подвергают пыткам. Ты не знаешь, что это такое, но раз в твоей голове завелись такие мысли, мой долг - показать тебе, как мучают изменников.

– Пожалуйста, не надо, - взмолился Карл.
– Я не смогу... смотреть на это. Я не в силах глядеть на такие вещи.

– Но тебе следует знать, малыш, что даже принцев подвергают пыткам, если они предают своих королей.

Его губы зашевелились; Катрин увидела выступившую на них пену; его глаза округлились, белки налились кровью.

– Я скажу тебе, что случается с предателями, - продолжила она.
– Это станет частью твоего образования. В темницах Консьержери - ты знаешь эту тюрьму - томятся преступники. Они кричат от ужаса. Они мечтают потерять сознание, но им не позволяют сделать это. Их приводят в чувство с помощью трав и уксуса. У некоторых выколоты глаза, у других - отрезаны языки или уши. Одних подвергают водяной пытке, иных мучают "испанским сапогом". Особенно жестоко истязают тех, кто предал короля. Их плоть рвут раскаленными докрасна щипцами, а в раны заливают расплавленный свинец, воск, смолу, серу...

Карл начал кричать:

– Нет... Нет! Я не пойду туда. Не хочу, чтобы меня пытали. Не хочу... мама... Ты не позволишь им забрать меня?

Катрин взяла мальчика на руки. С него достаточно. Вероятно, он теперь поумнеет. Будет думать о камере пыток каждый раз, когда Мария Стюарт взглянет на него своими блестящими глазами.

– Карл, Карл, мой дорогой сын. Твоя мама здесь, она защитит тебя. Не допустит, чтобы тебе причинили вред. Ты - мой сын, мой принц. Ты знаешь это.

Он уткнулся лицом в грудь Катрин.