Повернулась к плите, где постукивал крышкой чайник, перекрыла газ.

Я набрал в лёгкие воздух: собирался возразить Королеве. Но передумал. Потому что не чувствовал ни желания, ни необходимости спорить сейчас с Нежиной.

— А ты, смотрю, куревом балуешься, — сказал я.

Кивнул на смятую в пепельнице недокуренную сигарету.

Альбина хмыкнула. Не обернулась: колдовала над чашками.

— Сейчас я бы ещё и вина выпила, — сказала она. — Да только в этой квартире его не найдёшь — такое тут долго не хранится… не хранилось. Да и сигареты… Чудо, что наткнулась на эту пачку, когда убиралась.

— Сгонять за бутылкой? — спросил я.

Альбина сняла с плиты чайник — замерла, будто раздумывала: налить кипяток в чашки или плеснуть им мне на голову.

— Не надо, — сказала она (выбрала всё же чашки). — А то напьюсь и поколочу тебя, как эсэсовец. Не хочу, чтобы ты отправил за решётку ещё и меня.

— Меня-то ты за что собралась бить?

Королева вернула на плиту чайник, перенесла на стол парящие чашки.

— Нужно же мне на кого-то выплеснуть агрессию, — сказала Альбина. — Если эти ваши сигареты не помогают…

— Куренье вредит здоровью, — сказал я.

— Здоровью много чего вредит.

Нежина убрала со стола пепельницу, высыпала её содержимое в мусорное ведро.

— Как они вообще могут дышать этой гадостью? — тихо произнесла она.

Поставила пепельницу в раковину.

Я неторопливо прошёлся по Альбининому телу взглядом — от потёртых тапочек, до нахмуренных бровей.

Нежина не смутилась — подпёрла руками бока.

— Ну а ты чего ко мне пришёл, Усик? — спросила Королева. — У тебя в общежитии чая нет? Или у вас там вода закончилась?

— Не поверишь, Нежина. Мимо проходил. Дай, думаю, загляну. Чай «Индийский» попробую. Хотя бы его — раз уж ты все конфеты слопала.

Альбина усмехнулась.

— Не повезло тебе, Усик, — сказала она. — Чая твоего тоже нет. Всё, что оставалось, забрал эсэсовец. Так что пей обычным… раз уж я обещала.

Махнул рукой.

— Ладно уж. Сойдёт, какой есть. Умеешь ты уговаривать.

Я вдохнул аромат чая — разочаровано покачал головой.

Альбина поставила на стол блюдце с колотым сахаром, уселась напротив меня, придвинула к себе чашку.

— Мне кажется, ты, Усик, всё же в меня влюблён, — сказала Королева. — Иначе зачем тебе было снова ехать ко мне через полгорода, да ещё и рисковать встретиться с беглым эсэсовцем?

Она окунула в чай кусок сахара — смотрела при этом на меня.

— Нежина, ты так хочешь услышать от меня признание в любви? — спросил я.

Сахаром не заинтересовался. Да и чай пробовать не спешил.

— Забавно было бы послушать, — сказала Альбина.

Добавила после небольшой паузы:

— Это, если ты не понял, была та самая «ирония».

Пожал плечами.

— Я… пока плохо отличаю её от «идиотизма» — ты это и сама знаешь.

Всё же сделал осторожный глоток из чашки. Не ошпарил язык. Но и не восхитился вкусом (сухие чайные листья в заварке присутствовали, но в небольшом количестве).

— Ладно, можешь пока сделать вид, что оказался рядом с моим домом случайно, — разрешила Нежина. — Я не расстроюсь. Подыграю тебе даже: скажу, что поверила.

— Спасибо, что разрешила.

— Не за что.

Нежина вздохнула.

— Нет у меня сейчас настроения, выслушивать твои признания в вечной и бескорыстной любви, — сказала она.

— Если тебе интересно, — сказал я, — то моё отношение к тебе — не имеет никакого значения. Потому что на вакансию жены твою кандидатуру я даже не рассматриваю.

Альбина усмехнулась.

— Это ещё почему? — спросила она.

Отхлебнул из чашки.

— Мне такая жена не нужна.

— Какая это: такая? — поинтересовалась Нежина.

Похрустела сахаром.

— Курящая, пьющая…

— Что?! Я не курю!

Кусочек сахара вывалился у Альбины изо рта — плюхнулся в чашку, расплескав напиток. Нежина растеряно взглянула на капли чая на столешнице. Пальцем провела по губам.

Посмотрела на меня.

Я взглядом указал под раковину — на мусорное ведро, куда Нежина выбросила окурок.

— Не куришь?

— Можно подумать, ты никогда не пробовал! — сказала она.

Сходила к раковине — вернулась с тряпкой, протёрла лужицы на столе.

— Мне не понравилось курить, — сказала она.