— Д-давай же, старый ты подлец! Давай! Сколько еще несчастий на мою голову ты желаешь свалить?! — пламенные волосы Алисы изрядно потускнели, платье износилось, а на лицо и взглянуть без грусти нельзя было… если бы на него можно было взглянуть, конечно.

Королева уже должно быть вросла в сырой пол замкового подвала, колени её были истерты в кровь, а исхудалые руки тряслись, похрустывая суставами. Всё это маленькое темное помещение было насквозь пропитано её маной, десятки заклинаний мерцали самыми разнообразными фигурами, высеченными на стенах, претворяя в жизнь самый грандиозный ритуал в её жизни, ритуал, провести который никогда не смог бы смертный. Именно поэтому то был единственный раз, когда Алиса благодарила судьбу за всё, что с ней случилось когда-то очень давно.

Старое тело перед ней тряслось, позванивая магическими цепями, костлявое, блеклое, сливавшееся с такими же тусклыми и невзрачными стенами, но всё еще хранившее жизнь и силу героя. Был бы владелец этого тела сейчас в сознании, он бы наверняка тоже благодарил судьбу за всё, что с ним случилось когда-то очень давно, и вспоминал бы глупое существо, что само сотворило своих врагов, которые вот так отчаянно цепляются за свою существование.

Странные символы горели каким-то неестественным зеленым светом, мерцая в такт биению ослабевшего сердца старого героя — «тум… тум… тум… … ТУДУМ!!!». Слова древнего языка мигали всё чаще и чаще, а тот самый звук жизни стал эхом разноситься по всему подземелью. Последний раз Королева взмахнула тощей рукой, последний раз светились заклинания, и всё закончилось наконец-то спустя многие-многие годы. Её уставшее тело, легкое как перышко опустилось на холодную землю в надежде, что у неё удалось…

Цепи, наложенные ею, со звоном раскрошились на мелкие осколки, и старое тело грохнулось с гулом рядом с ней. Но сердце героя всё продолжало стучать, так же бойко, как и в молодости. Седые волосы зашевелились словно змеи и от самых своих кончиков стали наполнятся присущим им когда-то таким богоподобным цветом золота. Морщины слегка расправились, выпирающие кости скрылись под массивом тренированных мышц, что сразу же принялись за работу. Чуток пошатываясь, немного неловко, как дитя, делающее свой первый шаг, он приподнялся, оперся на свою колено и, сощурившись, приоткрыл глаза.

Взор, полный цвета морской волны на восходе, сразу же пал на неё.

— А ты… кха-кха! …помолодел… — тяжело дыша, еле слышно произнесла Алиса.

— Чего не скажешь о тебе, хех, Королева! — голосом, не утратившим однако старческой хрипоты, произнес Бермунд.

— И скверный нрав… хаа, всё при тебе.

— Таков уж я есть! А теперь, может, объяснишь, что…

— Нет времени! Кха-кха… Тебе следует идти… скорее… хаахх… — потратив последние силы, Королева указала рукой в сторону. — Закончи то, что уже начато…

— …как скажете, моя Королева… Значит осталось еще то, что может сделать такой грешный старик, как я!

…

Широкоплечий мужчина, высокий, как пики имперских гор, неспешно и уверенно шёл вперед, каждый его шаг был выверен до сантиметра. Он шёл мимо такого прекрасного и одновременно ужасающего «яблочного сада», где словно плоды на ветви были аккуратно нанизаны его уже хладеющие подчиненные… бывшие соратники. Кого-то он видел впервые, кого-то знавал уже годы, кто-то спасал его не раз, а кого-то спасал он сам, но в этот раз… не удалось.

Он скинул грузный шлем на землю, и на его лице не отражалось ни сожаления, ни грусти, ни уж тем более страха. Все эти без сомнения мерзкие эмоции он ощущал, но у него не было права их показывать. Во-первых, он сам загнал их в могилу, а во-вторых… он всё еще должен был сделать кое-что напоследок.

Его враг терпеливо дожидался Кирстена на том конце, главнокомандующий мог лишь догадываться, почему тот просто ждал. Возможно, то было из-за одной черты, которую Кирстен успел приметить во время непродолжительного боя — интерес. Да, вероятно, тому человеку, облаченному в черную чешуйчатую броню, было интересно, что же будет дальше. Именно поэтому Кирстен мог, не опасаясь, приблизиться к нему.

Алая кисточка именитого копья Кирстена безвольно развевалась при каждом его шаге, и все уцелевшие солдаты имперской армии, что собрались на стенах, завороженно наблюдали за ней. Кто-то просто ждал, кто-то рвался вперед, но всё останавливался, боясь ослушаться приказа, кто-то с дрожью представлял дальнейшую незавидную судьбу главнокомандующего, а кто-то искренне верил в своего командира. Тишина окинула весь форт, и лишь звук тяжёлых шагов смел прерывать её.

Напряжение всё росло с тем, как расстояние между двумя неумолимо сокращалось, пока не осталось всего ничего. Кирстен резко выхватил своё копьё, сжал древко до хруста и, сведя грозно брови, вонзил его глубоко и с хрустом в каменный пол израненного битвой плаца. А враг его лишь наблюдал, ни разу не вздрогнув, не изменив своей беспечной и открытой позы, он просто ждал, опершись на рукоять своего кривого клинка. Немного сгорбленный воин перед ним был на голову ниже Кирстена, но всё же, как бы тот ни пытался смотреть на него сверху вниз с уверенностью, та так и норовила убежать подальше.

— Я пришёл заключить сделку! — как гром среди ясного неба, нарушил первый тишину Кирстен.

— Сделку? Хмм, я похож на купца? — тихий и немного скрипучий голос был полной противоположностью поставленному голосу главнокомандующего.

— Нет. Но ты похож на того, кто не стал бы лишний раз рисковать своими людьми. Разве не для этого ты сам вышел против моей армии?

— Значит ты командуешь ей? И что мне мешает убить тебя прямо здесь без всяких сделок?

— Девять тысяч моих солдат, в их числе и славная имперская конница, уже посланы в тылы твоей армии! Согласись, расклад совсем не равный. Уж прости, но твоя кучка ничего не знающих салаг ничего не сможет противопоставить моему войску.