И на следующий же день в рябковской церкви с некоторым нарушением порядка, без предварительного оглашения, без лишних свидетелей состоялось скромное венчание. Машенька Шипова стала наконец по-настоящему Марией Александровой Пигутой.

С первых же дней пребывания в собственной теперь квартире молодожёны с головой ушли в нескончаемые дела и заботы, да так до старости из них и не выбрались, в сущности.

Мария Александровна под руководством и при безотказной помощи Даши принялась за освоение сельского домашнего хозяйства. Тут и поддержание порядка в доме, на кухне, а с весны и заботы о саде и огороде. А Болеслав Павлович утром же после венчания уехал в Кинешму, добился выделения некоторой суммы денег, кое-что закупил там, а за другим выехал в Кострому. Все поездки совершались на лошадях и требовали много времени и сил. Не успел он вернуться с покупками из города, как пришлось принимать больных в считавшейся уже открытой больнице. Амбулаторные больные, узнав о прибытии доктора, тоже все хотели попасть к нему, и отказать им было нельзя.

Так и началась у Болеслава Павловича суматошная работа земского врача по 12–14 часов в сутки, без праздников и выходных, без отпусков и курортов.

Кроме того, всегда неожиданные ночные вызовы, постоянные хлопоты о деньгах, бесконечные споры с поставщиками продовольствия для больницы, заботы о фураже для лошади, о ремонте тарантаса или саней и ещё о многом, многом другом, о чём во время пребывания в академии он даже и не слышал.

Постепенно набирались хлопоты и у Марии Александровны. Через год по приезде в Рябково она родила первого ребёнка – дочь, которую назвали Еленой, через полтора года после неё родился сын Володя, ещё через полтора года опять сын – Митя.

Таким образом, уже через пять лет семья Пигуты состояла из пяти человек, что требовало больших забот, да и денег, конечно. И неизвестно, как бы справилась со всем сложным домашним хозяйством не очень-то приспособленная к этому Мария Александровна, если бы не расторопная, всегда ласковая и весёлая Даша, которую уже многие к тому времени, несмотря на её молодость, называли Дарьей Васильевной, и которая успевала и в своём доме порядок навести, и поухаживать за стариком-отчимом, и на базар в Рябково съездить, и в Судиславле побывать, закупить продуктов, материала на пелёнки, или корзину для новорожденного, или ещё какую-либо необходимую вещь, нанять людей для прополки огорода и так далее, и так далее…

В доме была только одна прислуга – кухарка, едва умевшая приготовить нехитрый обед, хотя до этого служила в Судиславле у самого брандмайора. Мария Александровна и вовсе готовить не умела, научить чему-нибудь кухарку не могла, и здесь Дашины советы бывали очень нужны. А уж о заготовках на зиму и говорить не приходилось: всякие соления, варенья, сушенья были Дашиной специальностью, с ней по этим вопросам и от соседних помещиков советоваться приезжали.

Одним словом, Даша стала как бы непременным членом семьи Пигуты, и Мария Александровна, отдавая всё больше и больше времени детям, бразды правления по дому передала ей.

Вопрос об увеличении доходов семьи разрешился так. В Судиславле, ближайшем от них городе, где рябковские жители привыкли всё покупать, куда ездили за всякой хозяйственной мелочью и Пигуты, жил один из последних старинных знакомых семьи Шиповых – Макар Иванович Соколов. Зашли к нему, познакомились с семьёй: женой и сыном Колей; понравились друг другу и подружились. С тех пор супруги Пигуты и семья Соколовых встречались довольно часто и, конечно, знали друг о друге почти всё.

Услышав о необходимости увеличения доходов в молодом семействе, Макар Иванович, имея отношение к Судиславльскому земству, сумел устроить столичного доктора в судиславльскую городскую больницу. Теперь Болеслав Павлович должен был по необходимости, по долгу службы не менее двух раз в неделю бывать в городе и таким образом значительно сократить своё пребывание дома.

А дети росли: старшей Лёле уже скоро шесть лет, Володе вот-вот будет пять и Мите уже три. Пришлось кроме кухарки взять ещё и няню. Расходы множились, а Мария Александровна была вновь беременна. Она ждёт ребёнка к новому, 1883 году.

Сидит она в покойном бабушкином кресле и вяжет носки своему младшему сыну. На улице идёт снег – середина декабря. Болеслав Павлович уехал к больному и неизвестно, вернётся ли сегодня, последнее время он много ездит по уезду.

Скоро пройдёт почтовая тройка из Судиславля. Прежде чем сдать почту в Рябковское волостное управление, она всегда завозит для доктора газеты, журналы, письма.

Из соседней комнаты доносятся голоса играющих Лёли, Володи и Мити. С ними занимается няня Наталья, простая деревенская женщина, но очень исполнительная, опрятная и добрая к своим маленьким питомцам. Может быть, потому. что это дети барина – доктора, который два года назад лечил её в своей больнице от горячки и, как она говорит, спас её от верной смерти. А может, и потому, что вообще детей любит.

Мария Александровна механически вяжет, а в голове её бегут беспокойные мысли: «Дети подрастают, их надо учить. А где? И как? Нанять гувернантку? Но на это не хватит средств. Того, что зарабатывает Болеслав, едва-едва хватает на то, чтобы сносно жить, да и то при замечательных способностях экономной Даши. Достать денег неоткуда. Муж работает очень много. Вон как он похудел за последнее время и раздражительным стал чрезвычайно, вспыхивает как порох. Он и раньше-то терпеливостью не отличался, а сейчас и совсем… Что же делать? Придётся самой стать гувернанткой своих детей. Благо Даша почти всё хозяйство к рукам прибрала», – решила Мария Александровна и улыбнулась.

В это время во дворе зазвенел колокольчик, и через несколько минут запыхавшаяся Лёля вбежала в комнату, неся на вытянутых руках пачку газет и медицинских журналов. Сверху пачки лежал большой конверт.

– Мама, это, наверное, от дедушки, да?

С тех пор, как семейство Пигута поселилось в Рябково, они получали письма только от отца да изредка от некоторых знакомых. Ни брат, ни сестра Марии Александровны им не писали.

– Наверно, – тихо сказала мать и добавила, – иди, Лёля, играй с братишками, у меня что-то голова болит.