— Черная дрянь? — Спрашивает он, проявляя к колдунье заметно больше интереса, чем ко всем остальным, включая князя и молодую княжну, с которой мальчишка еще не провел даже брачной ночи.

— Ну, это…, - начинает Айва, но отмахивается, — а есть разница?

Мальчик вдруг нахмуривается.

— Отвечай. — Велит он угрожающе, но с тем же холодным безразличием.

— Ну не дуйся, чего ты? — Детским тоном отвечает колдунья. — Ты их все равно не видишь. Да и я уже не вижу. Наверное, твоя сила так действует.

Мальчик напрягается впервые за все время, которое провел в княжеских палатах. И если слабые выражения иногда проявлялись на его лице, то настолько сильного за это время не было ни разу.

— Как ты можешь не отвечать?! Ты должна отвечать! — Хватает мальчик Айву за горло, угрожая кинжалом. — Ты должна!

Айва даже не сопротивляется, и это обезоруживает мальчика, ведь Алеша знает, что колдунья легко могла бы заставить его вертеться над землей одним лишь взмахом ладони. Только если бы пожелала.

— Это лишь след проклятия. — Спокойно отвечает колдунья. — Но я же знаю, что тебе до этого нет дела.

Алеша не отвечает. Он не знает, что сказать, но не двигается, продолжает держать Айву за шею, держа у горла серебряный кинжал.

— В сердце, мальчишка. — Говорит колдунья тихим, ласковым голосом, осторожно поправляя кинжал. — В сердце.

Алеша все равно не двигается, продолжает стоять рядом, с кинжалом в руке, но выражение на его лице скоро меняется. Выпрямившись, мальчик опускает руку и другой гладит Айву по щеке.

— Ты плачешь.

Колдунья продолжает бормотать и ласково улыбается, поднимает руку и теплой ладонью укрывает его щеку.

— Ты хочешь этого. — Бормочет мальчик тихо, но повторяет громче. — Ты правда этого хочешь?

Айва кивает, но молчит. Алеша больше ничего не спрашивает, больше не сердится и лишь задумчиво смотрит на колдунью. Остальные тем более молчат, боясь пошевелиться и влюблено, но с испугом постоянно оглядываясь на мальчика, а время в молчании замирает.

— Я не виновата, это я все….

Алеша же, не дослушивая, хладнокровно вонзает в грудь колдуньи серебряный кинжал. Взгляд Айвы успевает на миг задержаться на лице мальчика, а затем она всасывает с тяжелым хрипом воздух и замолкает. Кривая, некрасивая улыбка, неподходящая к очаровательному лицу, застывает в выражении колдуньи, и больше Айва не двигается.

Кажется, будто бы это происходит внезапно, резко, словно ничего не предвещало гибели, но вот, Айва каменеет, и во взглядах окружающих отражается непонимание, и даже самому Алеше, наверное, застывший миг кажется неожиданным. Хотя, если бы Айва могла видеть черные нити проклятия, то знала бы, что за ними теперь уже невозможно разглядеть мальчика и даже хотя бы его взгляд.

Все застывает вокруг. Но только на миг. А следом, мальчик уже спокойно вытаскивает из груди Айвы кинжал, а она вдруг поворачивает голову. Вдруг с тихим сопением из груди Айвы вырывается последний выдох, задержавшийся дольше положенного. Силами волшебных чар, он приобретает различимые черты, но не дает собою долго любоваться, вытягивается острым штыком и пронзает мальчика насквозь, застывает и отламывается от воздуха, тонким ручейком вытекающего из носа и рта колдуньи.

— По…, - проговаривает мальчик, теряя силы, — почему?

Айва улыбается.

— Потому, мальчик, — говорит она легким голосом, пока воздух маленькой дымкой сочится из ее носа и рта, — что жизнь сама по себе ничего не стоит.

Айва окончательно застывает. Остальные не успевают ни пошевелиться, ни двинуться, ни даже понять, что случилось. Заметив магию колдуньи, бояре и стражники, княжна и даже сам князь наверняка бросились бы к мальчишке, чтобы закрыть его собой, но уже поздно, и никто даже не знает, что происходит. Последний вздох Айвы, покинув ее грудь, вдруг застывает над телом колдуньи небольшим облаком.

Не проходит и мгновения, как облако с треском раскалывается на множество осколков и все они тянутся бесчисленными иглами, толщиной с песчинки. Мальчик еще жив, еще видит, что перед ним, но уже бессилен противостоять, уже ничего не может успеть, пронзенный в грудь и переживающий свои последние мгновения.

Все осколки разом пронзают мальчишку. Остальным едва удается их заметить. Тысячи игл, тоньше нити, одновременно пробивают тело мальчика, вырываясь с другой стороны всплеском крови и превращаясь в кровавое облако. А затем тут же пронзают его снова, вонзаясь в спину.