Беправная драконья доля. Бесправная жена в доме своего мужа.

– Стивен Шелл, - снисходительно представился звонивший. Должно быть, он привык к тому, что его, хозяина нефтяной империи «Шелл и сыновья», узнают по малейшим оттенкам голоса.

– Добрый вечер, фро Стивен, - сказала Джемма с прежним равнодушием. Ей и в самом деле было все равно. Она не услышала – почувствовала, как это зацепило Шелла. Он, дракон, говорил с человеческой женщиной, и ей следовало лебезить перед ним, растекаясь в сладкой вежливости и желании услужить любой ценой, лишь бы он остался доволен.

– У меня в руках газета, - произнес Шелл. – Ваша статья с фотографией Максимилиана, моего сына.

Джемма покосилась на выпуск «Ежедневного вестника», небрежно брошенный на столик. Значит, тот парень в полосатом пиджаке – наследник Шелла. Будущий глава драконьего дома, наследник нефтяной империи, который будет жечь людей на вышках, если захочет.

Достойный сын своего достойного отца. Никаких сомнений.

«Лучше бы я не отправляла ту телеграмму, - вдруг подумала Джемма. – Лучше бы я пошла с Андреа, он бы мне обязательно помог устроиться».

Драконы никогда ее не примут. Драконы отвергнут Гилберта, если он переведет их отношения в серьезную плоскость из необременительного романчика. Их любовь не ждет ничего хорошего.

– Ну и что? – спросила Джемма, и Шелл поперхнулся.

– Вы… - пророкотал он, и Джемма почувствовала, как пахнет горелым: дракон был в ярости.
– Вы осмелились снимать моего сына, публиковать фотографии и марать драконов грязью, и спрашиваете «Ну и что?»

Почему-то Джемме стало весело. Она поймала себя на том, что гнев Шелла ей приятен. Да, люди не имеют право писать о драконах так, как написала Джемма. Люди должны стоять на коленях и не поднимать головы к господам мира – ну или поднимать эти головы для того, чтобы лобызнуть драконью задницу.

«Молодые драконы бросают в нее стаканчики, плюют, вопят, оскорбляют – не во всяком притоне услышишь настолько грязную брань. И вина этой отважной девушки только в том, что она человек. Впереди ее ждет травля – потому что подлость способна только на это. Раздавить и унизить, чтобы другим неповадно было. Но я знаю, что Эмин пройдет через это с достоинством – так, как шла сегодня. И ее дорога станет уроком для всех нас».

Видит бог, она не могла бы написать по-другому. Иначе это было бы предательством – и Эмин, и себя самой.

– Вам все равно, что ваш сын плевал в девушку и подстрекал других, - спокойно сказала Джемма. – А вот то, что его фотографию увидела вся страна – это уже неприятно. Может, стоит не разбираться с теми, кто говорит правду, а воспитывать его получше? Чтобы он с уважением относился к окружающим?

Невольно вспомнился старый Сомерсет, который всегда держался одинаково и с драконами, и со слугами, и с бездомными. Его наполняло достоинство и понимание: порядочный и приличный человек – ладно, дракон в его случае – всегда поступает с другими так, как он хотел, чтобы поступали с ним.

– Да как ты смеешь, человечиш-шка… - Джемма готова была поклясться, что Шелл частично преобразился: теперь его голос был низким, хриплым, с рыкающими и шипящими нотками. Слова были чуждыми и ненужными для глотки, которая способна изрыгать пламя. Джемме страшно захотелось опуститься на колени, закрыть голову ладонями и никогда не подниматься.

– Смею, - ответила Джемма и сама удивилась тому, что смогла заговорить: настолько сильный страх ее сковал. – И советую вам не запугивать тех, кто говорит правду, а взяться за сына. Проверить, куда он тратит ваши деньги, например. Суженные зрачки у дракона в человеческом облике – это верный знак того, что он принимает кислоту. И уже давно. Поставите сына-наркомана во главе компании? Уверены, что ваши партнеры примут в свой круг агрессивного торчка? Именно это вас так задело?

Джемма сама не поняла, откуда в ней вдруг взялась эта обжигающая смелость. Как она вообще поняла, что нужно говорить этому дракону, как она вспомнила о зрачках Максимилиана? Джемма не знала – но отвага сейчас бурлила в ее крови огненными пузырьками, и она знала, что не сдастся. Никогда.

– Ты с-сучка Сальцхоффа-а, - выдохнул дракон, и Джемме показалось, что трубка плавится в ее руках, а волосы завиваются от жара. – Вам недолго осталос-сь, можешь поверить…

Кажется, потом были короткие гудки. Джемма стояла, прижав трубку к щеке, в открытое окно дул свежий вечерний ветер, и служанка встревоженно говорила:

– Фра Джемайма, там за вами машина. Фра Джемайма?

Дышать было больно. Воздух комкался в легких. «Сучка Сальцхоффа», - таяло в ушах. Джемма понимала, что надо отойти от телефона, умыться и ехать к Гилберту, но не могла шевельнуться.

Где-то далеко ревел дракон, и его ярость испепеляла.

*** 

Поезд шел от столицы до Пинсбурга семь часов. Дракон покрывал это расстояние за час. Закончив неотложные дела, назначенные на день, Гилберт поднялся на крышу своей башни и, раскрыв крылья, огненной стрелой понесся на север.