В глазах защипало и, спрятав лицо в шёрстке питомца, я прошептала в ответ:

— Ты мой самый любимый зверь во всей Вселенной.

Постепенно всеобщее эмоциональное напряжение спадало. Лавиньш рассказывала о своих планах по улучшению планеты, Филипп улёгся у меня на коленях и громко мурчал, наслаждаясь почёсываниями.

Только Инк не проронил ни слова. Слушал, кивал, улыбался и молчал.

«Эй, ты чего?!» — мысленно «толкнула» я друга, не желая перебивать и подключать к разговору богиню, увлечённо излагающую проект модернизации.

Страж сделал успокаивающий жест, но ничего не ответил.

— Я поживу у вас, — заявила Лавиньш, когда все устали от обмена новостями и начали подниматься с пушистого ковра.

Она не спрашивала. Она ставила нас в известность.

— Живи, — равнодушно пожал плечами Инк. — Комната, где сейчас отдыхает Бродяга, свободна. Думаю, что вы друг другу не помешаете.

— Бродяга здесь?!

— Да. Вы неожиданно появились в салоне, он тут же улёгся спать. Свернулся клубком около твоей головы и уснул. Мы с Филькой тебя пытались в чувство привести. Влил тебе в рот немного бальзама. Знаю, как неприятен его вкус, но ты отреагировала странно. Посмотрела на нас с ужасом, а потом схватила Бродягу за шерсть и начала тянуть себе на голову. Словно укрыться хотела. Бродяга спросонья заорал от боли и начал вырываться, но ты крепко держала. Я едва разжал твои пальцы. Звёздный, кажется, обиделся. Сказал, что не будет больше таскать пьяных дур через космическое пространство, и ушёл наверх спать, — обстоятельно доложил Инк.

Ой, лучше бы он и дальше молчал! Стыд-то какой. Спьяну приняла глаза рес Плоя и фамильяра за чудовищ неведомых, а Бродяге чуть шкурку не попортила. Всё, больше не пью!

Наши затянувшиеся посиделки разогнал спор у крыльца. Кто-то подъехал и шумно расплачивался с возчиком. Инк замахал на нас руками:

— Всё, уважаемые, мне работать пора. Идите на… хм, на веранду. Не мешайте.

И точно. Через несколько секунд за дверью послышались громкие хлопки и вопрос:

— Мастер, у тебя время свободное есть?

Мгновенное превращение собранного подтянутого Стража в расхлябанного манерного Инкитариума, гнусавым голосом затянувшего в ответ:

— Всегда найду для такой ослепительной, как ты, госпожа!

Пока лучший куафёр Радужного мира отпирал дверь и раскланивался с поднимающейся по ступеням клиенткой, мы с Лавиньш споро собрали наш импровизированный дастархан и шмыгнули на кухню. Там я сварила кофе, разлила по двум пиалкам и увлекла богиню на веранду.

— Попробуй.

На тёплом, прогретом светилом полу, прислонившись спинами к стене дома, сидеть было покойно. Я мелкими глотками прихлёбывала любимый напиток и рассматривала внутренний дворик. Пустыня, если не считать традиционной растительности вдоль глухих оград. Хорошо бы здесь фонтанчик устроить, разбить клумбы с пёстрыми цветами. А на террасе стол поставить, чтобы не на полу ютиться. Вон, даже у Зелёной матери стол есть, пусть низкий, но стол. А мы как зверушки на полу питаемся.

Мои размышления об обустройстве быта прервал вопрос Лавиньш:

— Какая она?

— Кто? — не поняла я.

— Моя мать.

Вопрос, конечно, интересный. Что бы я ни сказала, ответ будет неточен. Ибо я оцениваю Правительницу бункера со своей точки зрения, через опыт моей жизни. Не хочу влиять на будущие отношения матери с дочерью. Значит, никаких эмоций. Только факты.

— Знаешь, я когда её увидела в первый раз, то подумала, что это ты. Даже спросила, что она тут делает. Забавно вышло, — совсем не весело усмехнулась я, вспомнив обстоятельства нашего с Сарон знакомства. — Вы очень похожи. Внешне. А вот характер у вас разный. И ещё она волосы стрижёт очень коротко.

— Как это? — округлила глаза собеседница.

— Понимаешь, она взвалила на себя огромную ответственность. Не до причесок ей, — минуя объяснения печальных первопричин потери прекрасных кос, сказала я.

— Хочу её увидеть.

— Вы обязательно встретитесь. Вот подучишься немного, освоишь технологию построения порталов, и увидитесь.

— Ты права. Пойду заниматься.

Лавиньш легко встала, и через несколько секунд я услышала, как её босые ножки стремительно прошлёпали по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж. Пиалка с кофе, к которому богиня не прикоснулась, сиротливо остывала на полу террасы.

Жизнь потекла размеренно и относительно спокойно. Звёздный Бродяга, с которым мы объяснились и помирились, не простившись, исчез. Богиня с головой погрузилась в учёбу, редко выходя из своей комнаты. Инк, виртуозно изображавший в течение дня стилиста, вечером был молчалив и мрачен. Я вела хозяйство и помогала в Деревеньке развивать запущенные с моей лёгкой руки проекты.

Стало скучно. Это я поняла однажды утром, когда, проснувшись, не захотела вставать и идти вниз, понимая, что наступил очередной день сурка. Рынок, готовка, уборка, проверка отчётов, и вновь по кругу. Как карусельная лошадка. Из такой унылой жизни я ушла в поход. А здесь куда пойти?

С того места на террасе, которое я облюбовала для отдыха по вечерам, иногда была видна крупная молочно-матовая звезда мира Лес. Туман, дающий планете необычный цвет, под покровом которого Зелёная мать прятала лес, свой немногочисленный народ, Разумное Древо Бируни и тех, кто долгое время томился в Бункере, делал планету недоступной для исследователей. Хотя туман не помешал пришельцам ворваться в тихий мир и реализовать свои планы.

В то же время, не будь этого эксперимента, Радужный мир остался бы необитаем. Не в силах человека понять, в какие удивительные узоры заплетает Вселенная нити жизней, завязывая узелки и нанизывая бусинки судеб людей, планет и галактик.