Кай, обернувшись, согласно кивнул и заспешил к приоткрытым стальным вратам в пластиковом периметре головного посёлка колонии.

Протискиваясь в зазор между соединёнными ржавой цепью тяжёлыми створками ворот, новичок думал... Смешно признаться, но о чём именно думал, он тотчас и забыл, едва додумал до конца. Не мудрено: его в этот самый момент окликнули. А ещё в нос ударили миазмы свалки в сочетании с острым запахом уборной, помноженные на приглушённую вонь множества нечистых человеческих тел.

Как говорится, добро пожаловать.

или Гибкая сила социальной адаптации

1

— Кто таков? — услышал Кай, едва протиснулся между створок. Там, за воротами, стояло двое охранников, они и спросили. Вернее, спросил тот из них, кто выглядел поживей да повнимательней.

'Кай Гильденстерн, ксеноисторик', — чуть было не брякнул опасную истину, однако, раскрыв рот, тут же вспомнил разговор с Бенито и на ходу изменил версию. Именно на ходу, поскольку вдруг обнаружил, что в дороге так и не удосужился продумать, каким именем взамен краденого он собирается представляться.

Произнёс чудом не дрогнувшим голосом:

— Михаель Эссенхельд, ксенозоолог, — и поспешно закашлялся.

Зачем? А чтобы спрятать накатившее замешательство и мало-мальски объяснить пылающие щёки. Ведь бросило в жар. И из-за чего? Подумаешь, назвал вымышленное имя! Кай и не гадал, что его организм так мощно отреагирует на его же собственное слово.

Да и не в организме дело. В душевном беспокойстве. Ведь если попытаться назвать все те чувства, которые в одночасье накрыли Кая, список выйдет много внушительнее перечня внешне наблюдаемых симптомов. Неловкость, стыд, злость на себя, какая-то защитная скука. Глупо он себя чувствовал, потрясающе глупо. А главное что? Вина. Будто бы в себе самом что-то самое главное предал. И ещё — укол подозрения в адрес Бенито. Может, латинос его намеренно подставил, а он, как дитя, повёлся?

— Эссенхельд? — с сомнением протянул охранник. Не ждал он никаких Эссенхельдов.

— Это, наверное, не из последних партий... — в тоне второго охранника почудилась многолетняя усталость, перед которой все новички на одно лицо, а их дурацкие фамилии сливаются в общий невнятный шум.

— Наверное, не из последних, — поддакнул и Кай. — Я ...э немного заблудился!

— Это ж как долго ты блуждал? — усомнился первый охранник, заметно взбадриваясь.

Не моя ли неуверенность так сильно его бодрит?

— Да с полмесяца, наверное, — осторожно ответил Кай.

— И выжил без оружия среди всех здешних тварей? — в голосе настырного охранника ворот зазвучал неприкрытый сарказм. Что, не пустит?

Но второй охранник Михаелю Эссенхельду внезапно поверил:

— Уймись, Роб! Он же ксенозоолог. Это и есть про разных тварей. Видать, хоть немного шарит в том, что изучает его наука.

— А и правда, — с небольшой задержкой согласился Роб. — Ну что ж, проходи, приятель. Если ты и правда такой учёный-ксенофоб, тогда другое дело. Типы навроде тебя у нас очень даже ценятся. Местные твари, знаешь ли, одолевают — житья нету...

А напарник Роба добавил:

— Вон тот барак слева видишь? Заходи сразу туда, там тебе выпишут новый бумажный паспорт.

— Бумажный? — на лице Кая, верно, отразилось что-то потрясающе весёлое, раз оба охранника покатились со смеху. Да только в их заливистом хохоте заметно преобладали нотки горечи. Чем гордиться-то: убожеством технологий?

Просмеявшись, товарищ Роба пояснил:

— У нас на Эр-Мангали в ходу только такие. А свою голографическую игрушку лучше припрячь подальше. До времени, когда отсюда вернёшься, — и снова привратники надорвали животы от невесёлого хохота.

Кай исключительно из вежливости тоже хихикнул над незамысловатой шуткой о возвращении с Эр-Мангали, после чего потопал к двери указанного барака, уворачиваясь от самых резких запахов. Больше всего раздражали миазмы из глоток прохожих. Добро бы алкогольный перегар — его вытерпеть не вопрос. Но слишком уж многие здесь злоупотребляли мясом, и как раз продуктами его разложения от них и разило.

Дверь была заперта. Пришлось четверть часа подождать. За это время он выучился не дышать носом и в моменты особого сгущения вони целиком обращаться в зрение или слух. Голоса колонии вещали:

— ...Всё это дерьмо. Полное дерьмо. Какого лешего, блин?

— ...Вы там как хотите, но Ральф сказал твёрдо...

— ...Ты заплатишь за это!

— ...Полторы кредитки? Нет. Это дорого. Лучше бы взял на шахте.

— ...У Годвина своя метода. Не делать нихрена...

— ...А слыхали, что Брандт учудил?

— ...Ой, напугал!

— ...Игнасио снова бесится. А сделать-то ничего не может!

— ...А Олаф-то, Олаф и говорит...

— ... Опять ящеров давил, ха-ха-ха! Доиграется, свинота!