— Ну ладно, — Кай подбавил в голос тоскливой обречённости и был вознаграждён освобождением рукава. Бармен взялся за свою пухлую тетрадь.

— Как зовут?

— Клаус Кюхенрейн, — не дрогнув, произнёс Кай.

Ага. Ищите меня по имени...

— Паспорт? — потребовал бармен.

Ишь, на слово не верит.

— Ой, а мне пока не выписали...

— Как так?

— У писаря бланки кончились, он сказал завтра с утра подойти...

— Так что ты мне голову морочишь? — взорвался тип за стойкой. — Зачем вообще приходил, когда тебе тут жрать не положено?

— Обознался, — глуповато улыбнулся Кай. Жаль, насмешку поглубже не спрятал.

— Эй, ребята! — это уже сигнал для вышибал.

— Не извольте беспокоиться, я и сам уберусь, — пролепетал Кай на бегу, чудом уворачиваясь от пущенного вдогонку дубового табурета.

А и в самом деле, зачем приходил?

6

Разжиревшие плюмбумы-вышибалы в погоню за Каем так и не бросились. Мелок он как повод оторвать задницу — слава здешней гравитации. Оставалось надеяться, что и лицо его мало кто рассмотрел (а то Новый Бабилон посёлок не крупный, того и гляди, доведётся встретиться — а впечатление уже создано, и кто припомнит, что создано на ровном месте?).

В общем, Кай удачно ретировался из кафе-ловушки на улицу Пикадилли. Правда, не успел отдышаться, как уже кто-то с брезгливой бесцеремонностью сгрёб его за воротник.

— Живой, значит, — констатировал голос Буллита, — Клаус Кюхенрейн, говоришь? — в голосе мелькнула издевка. — Найду, поговорим.

С этими словами Буллит отпустил Кая и шагнул во мглу, сгущающуюся между бараками, где мигом и растворился, будто его и не было.

О чём понадобилось поболтать уголовнику, Чужак его прибери? Чем-то недоволен? Ага, не смог извлечь выгоду из отжатого у Кая голо-паспорта! И от тысячи взятых на баланс юрбургских космоталеров получил одно расстройство, ведь голографические деньги на Эр-Мангали тоже не ходят. Ха-ха-ха...

Впору потешаться над опростоволосившимся бандитом, жаль только, что заработанная Каем шишка у Михаеля в Новом Бабилоне болеть не перестала. И вся судьба пошла наперекос, ведь чтобы тебя допустили в Башню Учёных, мало сказаться представителем важной для посёлка науки. Нужна-таки рекомендация, которая у тебя была, но по милости Буллита пропала. И по которой туда уже прошёл другой человек.

В общем, у Кая к Буллиту свой 'разговор'. Вот только весовые категории не совпадают. Кай негодяя пугнуть пока не может, а у того получается. Сейчас, особо не напрягаясь, взял да изобразил ниндзю: из ничего явился, никуда пропал.

Собственно, гильденстерновому-то светлому разуму событие подвластно. Дело в перепаде освещённости. В тот самый момент, когда Буллит столь загадочно растворялся в межбарачном пространстве, над посёлком зажигались электрические огни — во всей грубой допотопности такого способа освещения. Пикадилли, озарённая десятком фонарей, выдержанных в убогом ретро-стиле, тем вернее погрузила в чернильно-чёрную темень всякую фигуру, желающую незаметно просквозить по переулкам. Дешёвый эффект!

Это всё, что достаточно знать о мгновенном исчезновении Буллита...

Дешёвый эффект, пытался успокоить себя Кай, но спокойствие не приходило. Между прочим, благодаря таким же дешёвым эффектам в окна бараков забирались и прожорливые хвандехвары.

Эх, всякая дешёвка будет эффективна там, где жизнь человеческая недорога. Эр-Мангали... Кажется, лишь сегодня мы более-менее по-настоящему встретились. Хотя есть опасение, главная встреча ещё впереди.

7

Вернувшись в барак приписки, Кай столкнулся с полусотней новых соседей. Пропыленные шахтёры густо обсели все койки, кроме единственной — той, с которой новый хозяин так и не убрал останки малыша Глипа.

Кай поискал глазами недавнего дежурного по бараку, но вдруг обнаружил, что не очень-то помнит, как этот человек выглядел. Нет, примерный-то облик запечатлел, но вот беда: все вновь прибывшие выглядели очень похоже: пустые глаза, печать безысходности на всём облике. Может, Каю стоило спросить его имя? Ну, на всякий-то случай.

Пожалуй, стоило. А то вот парадокс: единственный сосед, известный ему по имени, это тот самый малыш Глип, к которому обращаться уже бесполезно. Ушёл. На повышение.

Да ведь и не только в этом бараке, а во всём Новом Бабилоне: много ли новых имён стало Каю известно? Пожалуй, кроме Глипа лишь единственное: там, на входе, одного из привратников звали Робом. А как же прочий десяток человек, с которым он успел пообщаться? Писарь выдал Каю паспорт и ордер на место в бараке, но остался для него только писарем. Дежурный остался дежурным. Бармен — барменом.

А вот о себе Кай оставил именное упоминание, и даже не одно. Безымянные писарь и дежурный знают его как Михаеля, безымянный бармен — как Клауса, вдобавок опасному проныре Буллиту он, к несчастью, известен как Кай, представившийся Клаусом. Это не считая знающего его под истинным именем Бенито Родригеса, да ещё трёх десятков попутчиков, 'братьев во самосвале' которые тоже наверняка могли...