В конце она предупреждает Тура: «Если поддашься своим чувствам [в отношении Лилианы], то ты должен понимать, что все полетит к черту — и брак, и Колла, и семья. Думаю, что и сам ты счастливее от этого не станешь. <...> На этом я заканчиваю, но ты должен что-то сделать незамедлительно <...> чтобы не обижать и не унижать свою семью — дальше так дело продолжаться не может» [7] .

Но оно продолжилось.

Происхождение Лилианы Сальво было небезупречным. Ее прадедушка был евреем и владел торговым путем между Калькуттой в Керале на западном побережье Индии и Тунисом в Северной Африке. Во время посещения одной из деревень в тунисской пустыне он познакомился с дочерью туарега и женился на ней. У них родилась дочь — бабушка Лилианы.

Торговец из Калькутты имел хороший доход от своей деятельности, и однажды он смог купить землю в Умбрии — одном из районов центральной части Апеннинского полуострова. Его дочка влюбилась в сына местного крестьянина, и когда отец запретил ей выходить замуж за католика, она сбежала со своим возлюбленным, и так родилась мать Лилианы. Она, в свою очередь, родила пятерых детей — двоих сыновей и троих дочерей. Лилиана появилась на свет в 1933 году, и в Италии, где тогда правил Муссолини, шептались, что она еврейка. Во время войны, несмотря на свои юные годы, она попала в концлагерь, где ее били и насиловали. В 1943 году, когда в Италию вошли союзные войска, после трех лет плена она попала к американским солдатам. В Алассио Лилиана приехала уже взрослой, тут она получила работу массажистки в одной из больниц [8] .

Ивонн и дочери никак не понимали, что Тур нашел в Лилиане. Насколько они могли судить, она не была ни умной, ни красивой. Между собой Аннетте, Мариан и Беттина называли ее «сучкой».

Сам Тур Хейердал только один раз упомянул Лилиану. В своей автобиографической книге «По следам Адама» (1988) он писал: «С черными, как вороново крыло, волосами и теплыми, южными глазами она представляла собой разительный контраст по сравнению с Лив и Ивонн, <...> Когда я встретил ее, она предстала передо мной, как сказочный персонаж, прямо из "Тысячи и одной ночи". Так считал не только я. Принцесса Монако Каролина, с которой они впоследствии подружились, прямо заявила: "Ты прямо как настоящая сказочная принцесса. У меня-то только титул"» [9] .

Хотя отношения Лилианы с Туром так и остались загадкой для семьи, и Ивонн, и пятеро его детей пытались найти объяснение поведению отца: не для того, чтобы его оправдать, но чтобы попытаться понять, если это возможно.

Жизнь Тура была беспорядочной и сложной, когда он вступил в отношения с Лилианой. Он устал от Ивонн, как часто уставал от людей, находившихся слишком близко. Тур все чаще говорил о себе и о своем, не слушая, что говорила Ивонн или другие. Он требовал, чтобы вокруг него все было в полном порядке, и, будучи педантом, срывался на окружающих за малейшую оплошность. Ивонн не выносила этого и временами даже переставала есть. Дочери с возрастом начали стремиться к самостоятельности и также редко теперь бывали дома к обеду. Общение за столом сходило на нет и полностью исчезло, когда Тур съехался с Лилианой.

Дочери. У Тура и Ивонн Хейердал было три дочери, все они выросли в Колла-Микьери на Итальянской Ривьере. Слева направо: Тур, Аннетте, Беттина, Ивонн и Мариан (на переднем плане)

В то же время становилось все труднее и труднее содержать большой дом. Чтобы финансировать экспедиции на «Ра», Тур получил большие авансы от издательств, как в своей стране, так и из-за рубежа. Хотя книга о «Ра» так же стала бестселлером, практически в той же степени, что и книги о «Кон-Тики» и «Аку-Аку» об экспедиции на остров Пасхи, доход оказался невелик. Средства требовались не только на содержание дома. Будучи приверженцем пищи и вина собственного производства, он еще содержал две крестьянские семьи, а кроме того — штат ремесленников, которые приходили и уходили. Он также платил зарплату секретарю и домработнице.

Тур Хейердал переехал в 1958 году из Норвегии в Колла-Микьери в том числе в поисках покоя, и в 1960-е гг. ему удалось более или менее укрыться от внешнего мира. Друзья и знакомые, тот или другой ученый или журналист — немногие стучались в его дверь. В 1970-е гг. ситуация изменилась. Начали приезжать туристы: люди, которые слышали о Туре Хейердале или, возможно, читали его книги, собирались толпой у его ворот в надежде поздороваться с ним. Поначалу Хейердалу это нравилось, но постепенно восторг угас, и он начал скрываться. Он стал пленником в своей итальянской усадьбе, которая постепенно теряла свою привлекательность, лишаясь теплоты и сердечности.

Противодействие, с которым Хейердал в течение многих лет сталкивался в академической среде, также лишило его сил. После тяжелой борьбы он, в конце концов, добился признания своей гипотезы о культурных контактах между Южной Америкой и Полинезией. Однако признание было не более чем условным. То, что ученые признали саму постановку проблемы и ее ценность для дальнейших исследований, не означало, что они согласились с сущностью его заключений. Хотя Хейердала и чествовали за увлекательные экспедиции, все же критики продолжали сомневаться в его научной квалификации. Активные нападки на его исследования продолжались, но, по сравнению с прошлым, они приобрели спорадический характер.

Разочаровавшись, Тур сменил «место работы» с Тихого океана на Атлантический, где он снова удивил целый мир рискованным путешествием на примитивных доисторических транспортных средствах. Но несмотря на то что плавания на «Ра» и «Ра-II» приобрели большую популярность у широкой публики, в академических кругах они не нашли ни малейшего сочувствия. Ученые отклонили гипотезу Хейердала о том, что древние египтяне столкнулись в результате плавания через Атлантический океан с высококультурными цивилизациями Мексики и Перу, и сочли ее неинтересной для дальнейших исследований. Это мнение Хейердал решил принять к сведению и на этот раз не стал поднимать перчатку, как он сделал после экспедиции на «Кон-Тики».