Двадцать второго июня 1969 года река начала гореть. Пламя угрожало мостам и фасадам на берегу. Однако река горела и раньше, и в этом районе все спасательные службы Кливленда находились в полной готовности, пожарные быстро все потушили. Этот случай не вызвал никакой реакции, в местных газетах о нем едва упомянули.

Но затем, спустя почти месяц, авторитетный журнал «Таймс» заинтересовался этим делом. Журнал в красках описал зловонную клоаку, которая протекала по городу. В репортаже процитировали местную горькую шутку: если кто-то упадет в реку, он не утонет, а растворится.

То, что делом заинтересовался именно «Таймс», послужило катализатором. Дамба, которая сдерживала недовольство загрязнением, прорвалась, и вдруг «все» в США заговорили о необходимости чистой окружающей среды. Родилось экологическое движение. Оно быстро приобрело размах, и политики в Вашингтоне уже не могли его игнорировать, несмотря на войну во Вьетнаме и растущий дефицит бюджета.

Во время двух экспедиций на «Ра» в 1969 и 1970 гг. Тур Хейердал испытал шок, увидев, насколько грязен Атлантический океан. С палубы тростниковых судов он разглядел огромное количество смоляных пятен, и последующие исследования показали, что они образовались из нефти. Вода была настолько грязной, что иногда команде не удавалось помыться. Контраст по сравнению с тем, что он видел во время плавания на «Кон-Тики» двадцать лет назад, был настолько велик, что и представить себе невозможно. Тогда между бальзовыми бревнами сверкала кристально чистая вода, нетронутая деятельностью человека.

Те донесения, которые Хейердал отправил в ООН о состоянии Атлантического океана, вызвали международный отклик. Мир и раньше переживал отдельные катастрофы, например, когда супертанкер «Торри Каньон» в 1968 году сел на мель у Корнуэлла и выбросил 120 тысяч тонн нефти в пролив Ла-Манш, или когда американцы год спустя пережили взрыв на нефтяном месторождении под Санта-Барбарой в Калифорнии. И хотя эти инциденты потрясли тех, кого это коснулось, ущерб не был длительным.

То, чему Хейердал стал свидетелем в Атлантике, это было загрязнение длительного характера и таких масштабов, которые трудно себе даже представить, если этого не видеть. Теперь он стоял перед американским Конгрессом, первое слушание проходило в комитете Сената, отвечающего за морские вопросы. То, что он в качестве отправного пункта взял озеро Эри, неслучайно. Будучи оратором высокого уровня, он знал, что нужно говорить, чтобы найти отклик у слушателей.

«Мы говорим не об эстетике, — сказал он тихо. — Мы говорим о возможности выживания для человечества. Озеро Эри умерло, потому что полдюжины крупных городов сливали в него свои отходы. Но когда все города мира, все поля, все реки и все суда сливают свои отходы в океан, разве стоит удивляться, что и в океане это загрязнение становится все более заметным? Мы рискуем нанести себе необратимый ущерб, если не покончим со средневековым представлением о том, что океан бесконечен, теперь, когда мы знаем, что это не что иное, как большое соленое озеро, такое же уязвимое, как и все другие озера».

Хейердал напомнил комитету о том, что понятие «территориальные воды» не имеет смысла. Поскольку, как и воздух, океан находится в постоянном движении. Вода в океане не признает границ, так же, как и атмосфера над странами. И если все моря связаны друг с другом, то, мы, люди, приговорены к тому, чтобы делиться водой, «которая перемещается, как суп в кастрюле». И он добавил: «Те специи, которые одна из наций добавляет в этот суп, придется ощутить на вкус остальным».

В завершение Хейердал призвал правительства всего мира поставить вопрос о загрязнении мирового океана на повестку дня. Но он предостерег против убеждения, что отдельная нация сможет справиться с этим в одиночку. Это в высшей степени международная проблема, стоящая перед всем миром, поэтому решение необходимо искать через международное сотрудничество.

Он считал, что эту проблему нужно решать именно под эгидой ООН, которой Хейердал очень верил [27] .

Хейердал был не единственной «экологической знаменитостью», к кому обратился Конгресс. Политики также хотели услышать свидетельства таких авторитетов, как американский биолог Барри Коммонер и французский исследователь подводного мира Жак Кусто.

Барри Коммонер был известен своим протестом против ядерных испытаний в 1950-е гг., в первую очередь его волновали экологические последствия таких взрывов. Примерно в то же время, когда Конгресс начал работу над законом о загрязнении вод, Коммонер выпустил книгу «Замыкающийся круг». Экология все еще была молодой наукой, и ей не хватало такой опоры, как законы физики в этой области знаний. Однако экологические исследования продвинулись настолько, считал он, что уже есть основания для формулировки того, что он называл «неофициальным комплексом экологических законов». Первый из этих законов попросту гласит: «Все взаимосвязано». Это следует понимать так: малейшее изменение в одном месте экологической системы может иметь обширные и продолжительные последствия в других местах.

Другой такой закон гласит: «Всё в конце концов куда-то попадет». Этим Коммонер хотел сказать, что в природе нет ничего, что просто исчезает, нет такого места, куда мы просто можем выкидывать вещи и думать, что они исчезнут. Выступая перед американскими законодателями, он пришел к такому же заключению, как и Тур Хейердал: «Океан — это место, куда попадают почти все загрязняющие отходы, которые производятся на суше. В конце концов все загрязнение, происходящее на суше, ведет к загрязнению океана» [28] .

Жак Кусто свидетельствовал перед Конгрессом еще раньше. За неделю до слушаний с участием Хейердала и Коммонера он обратился к широкой публике через статью в «Нью-Йорк таймс» с откровенным заголовком «Наши океаны умирают». Кусто к тому времени уже тридцать лет вел исследования подводного мира и мог, как немногие другие, рассказать о том, как загрязнение влияет на жизнь морских глубин. Он утверждал, что в течение последнего двадцатилетия от 30 до 50 процентов мирового океана пострадало от загрязнения. Ущерб распространяется так быстро, что даже огромный Тихий океан уже не застрахован от него.