Он жалобно застонал.

— Да. Решил, что это того не стоит, втягивать тебя, но потом в дело вмешался Кинг, и все оказалось так просто. Я решил, что возьмусь за работу, но не выдам им ничего важного, и, клянусь гребаным Христом, я этого не сделал, Кресс. Я скорее умру, чем подвергну тебя опасности. Ты это знаешь.

— Знаю ли я? — спросил я мягко. — Однажды ты убил человека ради меня, Сандер, но значит ли это, что я должна простить тебя за все остальные твои плохие поступки?

Он молчал. Умный ход, потому что он ничего не мог сказать, чтобы спасти себя от моего осуждения.

— Они не убьют тебя, — сказала я, жестом указывая на злобных байкеров с кровью Сандера на руках. — Ты — моя семья, а я — их, поэтому они тебя не убьют. Что они сделают с тобой в противном случае, я не знаю, и меня это не волнует. Из-за тебя чуть не убили меня и тех, кто мне дорог. Я не могу — не хочу — простить тебя за это. Я надеюсь, что ты возьмешь себя в руки, Сандер, правда, но я не хочу тебя больше видеть. — Я проигнорировала бульканье боли, прозвучавшее в его горле, и то, как он вздрогнул так сильно, что его тело покачнулось в воздухе. — С меня хватит людей, которые берут у меня и ничего не дают взамен. Я всегда буду благодарна тебе за то, что ты спас меня, но это прощание.

Быстро, потому что я понимала, что вот-вот разрыдаюсь, я шагнула вперед, чтобы прижаться поцелуем к его окровавленной щеке. Отвернувшись, я подошла к Зевсу и обняла его всем телом.

— Спасибо. — Прошептала я с замиранием сердца.

Сначала он напрягся, но после моих слов его тело слегка разжалось, и он протянул руку, чтобы погладить меня по спине. Он ничего не сказал, но он был крутым байкером, и ему это было не нужно.

Зевс Гарро прикрывал меня, и теперь он знал, что я прикрываю его.

Я не оглянулась, взяла Кинга за руку и вышла за дверь, с высоко поднятой головой, с кровью на губах и с моим Кингом рядом.

Крессида

— Грязный латте с чаем и кофе темной обжарки, пожалуйста. — Попросила я бариста в кафе «Loafe».

— Конечно, — ответила она с задорной улыбкой.

Я ответила ей улыбкой, что было несложно, потому что в эти дни я только и делала, что улыбалась. Взяв кофе темной обжарки и сдачу, я подошла к кофейной станции, чтобы добавить сливки и нездоровое количество сахара, затем взяла со стойки свой грязный чай — латте и нашла столик на улице, несмотря на холодный день в конце октября.

Это был великолепный осенний полдень в Ванкувере, серое небо было идеальным фоном для буйства оранжевой, красной и желтой листвы, цепляющейся за верхушки деревьев и устилающей землю. Воздух был хрустящим и приправленным сладким мускусом гниющих листьев, которые хрустели под ногами. Я достала свой потрепанный экземпляр «Потерянного рая» и стала читать, пока ждала.

Это было недолго.

— Кость от кости, — пробормотал Кинг, когда его холодные руки обхватили мое лицо, чтобы наклонить его назад для поцелуя.

Я приняла его рот с долгим гулом удовольствия, наслаждаясь ощущением его губ на своих, наслаждаясь тем, что никому не было дела до того, целовала я его или нет. Теперь, когда мы были свободны от цепей, сковывавших нас в Энтранс, я обнаружила, что мы слишком много общаемся, но мне было все равно. За последние шесть месяцев я очень сильно раскрыла свой внутренний мир байкера, хотя технически мы с Кингом не были частью «Падших». Мы были просто двумя гражданскими студентами в UBC, он — в известной программе Sauder Business, а я — в магистерской программе по английскому языку, работая над диссертацией о «Потерянном рае», о Сатане как нетрадиционном герое. Я ежедневно черпала вдохновение в своем собственном нетрадиционном герое, которого я притянула к себе за его длинные волосы, чтобы углубить наш поцелуй.

Когда мы оторвались друг от друга, Кинг усмехнулся мне в лицо. За то время, что мы были в кампусе, он отрастил короткую бороду, и от этого выглядел еще сексуальнее, как дровосек, случайно забредший в кампус.

Женщины следили за ним, куда бы он ни пошел, и я знала, что его часто приглашали на свидания — и потому, что он сам рассказывал мне, и потому, что некоторые женщины были достаточно смелы, чтобы спросить, даже когда я стояла рядом с ним.

Если меня не было, Кинг отказывал им, не моргнув глазом. Если я была, он позволял мне обыскивать их своим собственническим гневом, потому что мое территориальное поведение возбуждало его.

— Хороший день, детка? — спросил он, прежде чем легонько цапнуть меня зубами за подбородок.

— Уже лучше, — ответила я, бесстыдно счастливая и не боящаяся быть пошлой.

Как Мильтон когда-то писал о том, что добро происходит от зла, ужас ареста Кинга и моего похищения со временем стал мягче, а свет, который мы создали вместе, намного превзошел тьму. Мои руки все еще болели, когда было сыро, что в Ванкувере случалось часто, но шрамы уменьшились до тонких розовых порезов, которые Кинг целовал каждое утро, когда мы просыпались.