Уильям, который ждал, что ему представится возможность отомстить, испытал некоторое разочарование, но генерала Хау такой поворот событий только обрадовал. Он вместе с штабом занял большой особняк под названием Бикмэн-хаус и принялся укреплять свою власть в колонии. Среди старших офицеров были недовольные, которые считали, что нужно преследовать американцев, пока те не сдадутся – Уильям, конечно, поддерживал эту идею, – но генерал Хау считал, что поражение и серьезные боевые потери разобщат оставшиеся войска Вашингтона, а зима окончательно их добьет.

– Таким образом, мы с вами теперь оккупационная армия, – заметил лейтенант Энтони Фортнэм, окидывая взглядом душную мансарду, куда поселили трех самых младших офицеров штаба. – Следовательно, у нас есть право на все причитающиеся удовольствия, согласны?

– И что же это за удовольствия? – поинтересовался Уильям, который тщетно искал место для изрядно потрепанного саквояжа, где лежало почти все его имущество.

– Женщины? – предположил Фортнэм. – Ну да, конечно, женщины! В Нью-Йорке ведь есть бордели?

– Ни одного не видел, пока сюда ехал, – с сомнением сказал Ральф Джослин. – А я смотрел!

– Значит, плохо смотрел! – твердо произнес Фортнэм. – Уверен, здесь должны быть бордели!

– Есть пиво, – предложил Уильям. – Весьма приличный паб сразу за Уотер-стрит, таверна Фронса. Я выпил там пинту отличного пива по дороге сюда.

– Наверняка есть что-нибудь поближе, – возразил Джослин. – Я не собираюсь тащиться пешком несколько миль по такой жаре!

Бикмэн-хаус располагался в прекрасном обширном парке с чистым воздухом, но довольно далеко от города.

– Ищите, и обрящете, братья мои! – Фортнэм подкрутил завиток на виске и накинул мундир на одно плечо. – Идешь, Элсмир?

– Чуть позже. Нужно написать парочку писем. Если найдете хоть какие-нибудь злачные места, представьте мне письменное донесение. И в трех экземплярах, не забудьте!

Оставшись наедине с собой, Уильям бросил на пол саквояж и вытащил небольшую пачку писем, которую ему передал капитан Грисуолд.

Пять писем. На трех письмах виднелась печать отчима – улыбающийся полумесяц. Лорд Джон писал Уильяму пятнадцатого числа каждого месяца, впрочем, в другие дни тоже. Одно послание было от дяди Хэла, и при виде этого письма Уильям невольно улыбнулся: порой дядя писал загадочно, но всегда увлекательно. Почерк на последнем письме с гладкой печатью Уильям не узнал, но, похоже, писала женщина.

Заинтригованный, Уильям сломал печать и обнаружил в конверте два плотно исписанных листка от кузины Дотти. Он удивленно поднял брови: Дотти никогда не писала ему раньше.

Брови не опускались все время, пока он читал послание.

– Будь я проклят! – произнес он вслух.

– Что-то случилось? – спросил Фортнэм, который вернулся за шляпой. – Плохие новости из дома?

– Что? О нет. Нет, – повторил Уильям, возвращаясь к первой странице письма. – Просто… занимательно.

Уильям сложил письмо, засунул во внутренний карман мундира – подальше от любопытного взгляда Фортнэма – и взял послание от дяди Хэла, скрепленное герцогской печатью, при виде которой Фортнэм вытаращил глаза, но промолчал.

Кашлянув, Уильям сломал печать. Как обычно, все письмо занимало меньше страницы, и в нем не было ни приветствия, ни прощания. Дядя Хэл считал, что раз на письме указан адрес, то предполагаемый получатель очевиден, а печать совершенно ясно дает понять, кто автор послания. Дядя Хэл не тратил время на переписку с идиотами.

«Адам получил назначение в Нью-Йорк, к сэру Генри Клинтону. Минни передала тебе с ним несколько возмутительно громоздких вещей. Дотти шлет свою любовь, что занимает гораздо меньше места.

Джон сказал, что ты делаешь кое-что для капитана Ричардсона. Я знаю Ричардсона и считаю, что ты не должен.

Передавай мое почтение полковнику Спенсеру и не играй с ним в карты».

Уильям подумал, что из всех его знакомых только дядя Хэл мог сообщить так много информации (как всегда, загадочной) в коротенькой записке из нескольких слов. Интересно, полковник Спенсер жульничает в карты или очень хорошо играет? А возможно, ему просто везет. Вне всяких сомнений, дядя Хэл специально не стал уточнять, поскольку, если бы дело было в мастерстве или удаче, Уильям обязательно захотел бы проверить собственные умения, хотя и понимает, как опасно постоянно выигрывать у старшего по званию офицера. Впрочем, разок-другой… Нет, дядя Хэл сам прекрасно играет в карты, и если он счел необходимым предупредить Уильяма, то благоразумнее последовать его совету. Возможно, полковник не жульничает, да и игрок так себе, но зато обидчив и вполне может отомстить, если будет проигрывать слишком часто.

«Ну и хитер же старый дьявол!» – не без восхищения подумал Уильям о дяде.

Уильяма больше беспокоил второй абзац. «Я знаю Ричардсона…» В данном случае Уильям хорошо понимал, почему дядя Хэл опустил подробности: почту мог прочитать кто угодно, а уж послание с гербом герцога Пардлоу наверняка привлекло внимание. Хотя непохоже, что печать вскрывали, но Уильям не раз видел, как его собственный отец при помощи нагретого ножа ловко снимает печати, а потом возвращает на место, и не питал иллюзий по этому поводу.