— Прости, — всхлипнула Эбби, — я что-то не подумала. И что нам теперь делать?

— Не знаю, но пойду разбираться с ним сегодня в библиотеку. Пусть забирает своих фамильяров.

Не успела я произнести эту фразу, как до этого мирно ехавший в моих руках пушистый белый комок подпрыгнул, выпустил свои ноги-веточки и стал беспокойно подскакивать на них, топчась мне по руке.

— Брь, брь, брь, — неслось при этом нескончаемое бормотание.

— Что это с ним? — указала пальцем Эбби на разбушевавшийся шар, который распушившись, изменил форму, став круглым. Не успела она спросить, как и её клякса сползла с плеча и перепрыгнула на меня. Мгновение спустя резиновая плёнка, подскочив ко мне, быстро заклеила мне рот.

— Убеби! — вытаращив, глаза попросила я Эбби, пытаясь рукой оттащить ото рта липучую резину.

— Как? — она развела руки. — Иди ко мне, — позвала она фамильяра, но он и не думал отлипать от меня.

Удивительно, но белый шар перестал скакать и даже вроде как успокоился, видимо решив, что с закрытым ртом я ничего не скажу. «Стоп! Они что, боятся, что мы отдадим их Хранителю?» И тут у меня возникла одна странная мысль. А не для того ли он подмешал нам какую-то ерунду, чтобы мы отдали ему Быря с Каплей? Почему-то имена фамильяров появились в моей голове, как само собой разумеющиеся.

— Их незя оттавать, — промычала я, яростно мотая головой.

— Почему? — уставилась на меня Эбби.

— Он спесиально их стелал такими, — пояснила я, и увидела по прищуренным глазам полуэльфийки, что она меня поняла. — Он хосет их заплать.

— Вот гад! — топнула ногой Эбби и погрозила куда-то в пространство кулаком. — Шиш ты у меня получишь, — пообещала она кому-то невидимому, — а не моего фамильяра!

Не успела она произнести тираду, как плёнка освободила мне лицо и, снова став каплей, устремилась к Эбби на полюбившееся место.

— Вот это да! А ты, как выяснилось, разумная. Всё понимаешь, да? Маленькая моя, — погладила она её пальчиком, словно кота, — я тебя не отдам, не бойся. — Капля растеклась по плечу Эбби и замерцала какими-то перламутровыми разводами. — Ой, смотри, кажется, ей нравится.

— Брь, — подпрыгнул шар на моей ладошке, и открыл голубой глаз. Внезапно по бокам появились веточки-ручки с четырьмя пальчиками. Бырь ухватился за одежду, и не успела я среагировать, как он уселся у меня на голове.

— Похоже, Эбби, что фамильяры нам достались не такие, как у всех, — пробормотала я, пытаясь рукой снять неуловимый шар. — И боюсь, пока мы найдём с ними общий язык, может произойти много казусов.

— Ну и что, — сказала Эбби, — это, конечно, не чёрный котёнок, но тоже ничего, — вздохнула она. И тут произошло удивительное, резиновая масса на её плече собралась в маленького кота и потёрлась об её щёку. — Ой, — девушке пришлось вывернуть шею, чтобы взглянуть на своего изменившегося фамильяра, — киса!

Через минуту она радостно держала на руках и гладила гладкое тельце.

— Он совсем как живой, — уверяла она меня и светилась от счастья. — Даже слегка тёплый. Вот потрогай! — протянула ко мне комочек.

Он действительно был словно настоящий кот, только удивительно гладкий, как эбонитовое дерево. Мы решили пока никому не говорить, но, по всей видимости, маленькая капля могла принимать любые формы.

— Так и назову его — Капля, раз это любимое его состояние, — решила Эбби.

А вот вернуться на занятие без наших фамильяров оказалось невозможно. Сколько мы их не пытались оставить в комнате, они всё равно оказывались с нами. Провозившись, мы опоздали на лекцию, за что заработали от профессора Штуца выговор. Но это было полбеды. Когда мы всё-таки уселись и достали тетради для конспектирования, профессор отчего-то решил провести опрос по тематике прошлых занятий.

— Морифлэй, — указал он на Эбби указкой, — а ну, порази нас знаниями! Расскажи, что ты знаешь про дроу.

Эбби медленно поднялась, хотела поправить юбки, но вспомнила, что с некоторых пор у неё их всего две.

— Дроу? — переспросила она, наморщив лоб.

Я точно знала, что эту тему Эбби читала, но девушка почему-то мешкала, словно не хотела говорить о них.

— Да, дроу, — подтвердил профессор, снимая пенсне и устало потирая переносицу.

— Это достаточно могущественная и высокомерная раса, — глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, начала отвечать Эбби, — населяющая миры второй планетарной системы. Они в большинстве своём воинственны, вероломны и жестоки. Славятся междоусобными воинами, благодаря этому ценятся, как наёмники. Но ожидать от них преданности не стоит, как правило, защищают хозяина, только пока он платит. В большей своей массе — темнокожие, но есть планеты, где цвет кожи может быть другим. Как правило, живут в подземных городах, не очень любят солнце, но в отличие от вампиров переносят его. Считается, что когда-то это были эльфы, проигравшие войну и изменившие среду обитания.

Эбби замолчала, смотря на профессора Штуца.

— А кому они поклоняются, Морифлэй? И на чём основаны их заклятия.

— Поклоняются в основном тёмным силам и Луне. Культы, как правило, кровавые. Боги и богини миров Хаоса. Заклятия на смерти, — едва слышно проговорила Эбби.

— Что вы там бормочите, адептка! Вы что, не готовы? — вдруг разозлился профессор.

Я удивлённо смотрела на обычно спокойного профессора Штуца. Что это на него нашло? Его обычно бледное лицо сейчас покрылось красными пятнами. В аудитории повисло напряжение. Все смотрели, затаив дыхание, и не могли понять, что происходит, ведь Эбби почти всё рассказала, что он нам давал по этой расе. Более досконально мы их ещё не рассматривали.