Кажется, я уже упоминала, что никогда не была пай-девочкой?

В нескольких сочных красочных фразах, не упоминая имен, я описала этот случай одноклассникам.

– Я думал, такое только в фильмах бывает!

– Самая горячая история в моей жизни!
– округлил глаза Тим, здоровенный бугай из компании Третьякова.

– Точно. Хочется забить на игру и еще послушать о приключениях новенькой, - Артур не спускал с меня взгляда, как и большинство парней в этой комнате.

Но игру мы все-таки продолжили.

– Ты без комплексов, если честно, это возбуждает еще сильнее, чем эта история, - шепнул Саша мне на ухо, положив ладонь на внутреннюю часть моего бедра.

Я помнила, что не хотела развивать с ним романтические отношения, как не хотела играть с его чувствами, но выпила за этот вечер столько, что сейчас мне на это стало как-то пофиг. Ну, думаю, пусть погладит мою коленку, она от этого не отвалится.

«А что, интересно, обо всем этом думает тот самый парень?», снова подумалось мне.

Всю эту вечеринку я по возможности избегала смотреть на Давида, но при этом продолжала чувствовать на себе его взгляд, как нечто осязаемое, ощущать ревность, как поток раскаленных волн, исходящий от его тела. Во время игры он почти все время молчал (мне казалось, что это было ему несвойственно).

Наконец, я снова посмотрела на него… и мое сердце пропустило удар.

Его глаза зловеще мерцали. Положение тела выдавало нетерпение и затаенную ярость.

Он словно с трудом сдерживался от того, чтобы не схватить меня и не унести как можно дальше от одноклассников, баскетболистов, от всех парней на свете.

И главное, от Сашки.

* * *

Когда мы все выпили столько, сколько смогли, и всем надоела эта игра, девочки снова включили музыку на полную катушку, и я присоединилась к танцующим.

Когда-то я ходила на курсы стрип-дэнса, просто, чтобы в клубах все смотрели только на меня, на то, как я двигаюсь. Так что двигаться я действительно умела и очень это любила.

Я танцевала и танцевала, и танцевала… Была парящей бабочкой, трепещущим огоньком свечи. Изгибалась кошкой, поднимала руки вверх, эротично двигаясь в такт ритмичной музыке. Окружающая реальность передо мной немного расплывалась, но я чувствовала себя просто отлично, была раскована, уверена в себе.

Иногда я поглядывала на Сашку, который смотрел на меня, как завороженный. Но посвящала я этот танец Давиду.

Ему и только ему.

Возможно, я хотела подразнить его тем, что ему не получить. Возможно, хотела еще сильнее раздуть это пламя внутри него, пламя, которое должно было днем и ночью жечь его живьем!

Но возможно, я посвящала его Давиду, потому что просто хотела быть с ним, танцевать с ним, хотела отдаться ему.

И в движении могла это выразить.

* * *

Давид

Весь этот вечер я был как больной. Сумасшедший. Сколько себя помню, со мной никогда такого не было.

Эта девчонка, дерзкая, бесстыжая, что-то сделала со мной. Звук ее смеха, блеск глаз, вид ее ног, это движение, которым она перекидывает одну из них на другую… Никогда не видел девушки красивее. Но ее главное оружие не красота… а эти движения. Движения, полные огня, они как обещание чего-то неземного, приглашение в какой-то новый неизведанный мир.

Она танцует, и окружающие парни пьянеют, сходят с ума, хотят, хотят в этот новый мир, хотят до дрожи… становятся способны на преступление.

Понимает ли она как опасно то, что она делает?

Как танцы Эсмеральды перед Собором Парижской Богоматери, они могут привести ее на виселицу.

Больной и сумасшедший. Весь этот вечер пил и смотрел на нее. Пялился на игру света на ее платье, мечтал о том, что под платьем. И даже не трудился притвориться, как обычно, что она меня не интересует.

Мы с Перовым договорились биться честно, и в тот момент мне казалось, что это фигня. Что ни о какой битве и речи не пойдет. Ведь с того момента, как я зажал это тело в темной нише коридора, я чувствовал ее желание быть моей. И чем дальше, тем оно становилось очевидней.

Договорились биться честно, блин. Сейчас мне до зубного скрежета хотелось выкинуть что-то бесчестное. Оттащить его от нее, избить так, чтоб двигаться не смог. Соврать ей, оболгать его. Что угодно, лишь бы он не смог ее касаться, не смог даже дотронуться!

Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не устроить драку прямо здесь, на вечеринке. Возможно, остатки здравого смысла… или инстинкт охотника, убеждающий меня в том, что нужно затаиться и ждать. Затаиться… подождать того момента, когда жертва будет наиболее уязвима, беззащитна…