— Кейн знал?

Исайя покачал головой. — Нет. Мы не хотели говорить ему, пока не наступит подходящий момент. Он был так сосредоточен на ребенке, строил люльку и помогал подбирать имена, что мы не хотели лишать его этого. Это был его ребенок, не мой.

Я положила руку на свое больное сердце. Как тяжело это было для него? Видеть, как ребенок его брата растет внутри женщины, которую он любил?

— Когда она была на восьмом месяце беременности, она сказала мне, что хочет переехать. Что она хочет, чтобы мы нашли место, где поселимся вместе. Я все еще нервничал, когда говорил Кейну, но Шеннон так верила, что у нас все получится. «Наша прекрасная необычная семья». Так она нас называла.

Его глаза были стеклянными. По его щеке скатилась слеза, и он вытер ее. — Я не хотел просто жить вместе. Я хотел жениться на ней, поэтому однажды вечером я пригласил ее на ужин. Опустился на одно колено и сделал предложение. Ресторан ликовал. Шеннон плакала.

Мое сердце заколотилось. Горло обожгло от этой картины.

Наверняка он смеялся. Наверняка он улыбался. Было странно думать о нем, счастливом и влюбленном, о том, чего я не видела собственными глазами, но я могла представить это так же ясно, как видела его сгорбленным на диване.

Он больше не был тем мужчиной.

Версия Шеннон об Исайе умерла вместе с ней.

— Я выпил три бутылки пива, чтобы отпраздновать, хотя должен был остановиться на двух. Я не был пьян, но мне не следовало пить последнее пиво. По дороге домой я подтрунивал над ней, говоря, что после рождения ребенка мне придется изменить размер ее кольца, потому что костяшки пальцев у нее такие толстые. Это не так. Мы смеялись. Я держал одну руку на руле и наклонился, потому что хотел поцеловать ее. Мы не часто целовались, потому что слишком боялись, что Кейн узнает.

Я закрыла глаза, ожидая продолжения. Мне не нужно было, чтобы он продолжал. Остальное было легко предположить с почти полной уверенностью. Но Исайя продолжал говорить, рассказывая уже не для меня, а для себя.

Рассказывал ли он кому-нибудь после несчастного случая? Сокамернику в тюрьме? Или он все это время держал все в себе?

— Я проскочил знак стоп, двигаясь со скоростью сорок пять, и был сбит грузовиком, ехавшим со скоростью тридцать. Так написано в полицейском отчете. Все, что я знаю, это ощущение, будто мы попали под поезд. Меня перевернуло. Грузовик протащил нас через перекресток. Когда я пришел в себя, Шеннон…

Исчезла.

Она умерла. И ребенок тоже.

Слеза скатилась по моей щеке и упала на пол возле ноги.

Теперь все это имело смысл. Почему он так радовался, видя Кейна счастливым. Почему он не пил. Почему он вел себя таким напряженным и несчастным, когда был со мной в машине.

Этот несчастный случай изменил его жизненный путь.

Я отставила кофе в сторону и подошла к дивану. Исайя смотрел вперед, даже когда я положила руку ему на бедро. — Это был несчастный случай.

— Нет, я убил их.

— Нет, это был несчастный случай, — повторила я. — Я знаю разницу. Ты убил человека в хижине.

Он повернулся ко мне, печаль исчезла в замешательстве. — А?

— Ты задушил его до смерти. Ты убил его.

Он моргнул. — Да. И что?

— И что? Ты любил его? Этого человека?

— Нет.

— Ты чувствуешь вину за то, что убил его?

У него свело челюсть. — Нет.

— Если тебе нужно заявить об убийстве, заяви об этом убийстве. Но не ставь на карту жизнь Шеннон. Это был несчастный случай. И из того, что я могу сказать, единственный человек, который винит тебя, это ты сам.

Он изучал мое лицо, его выражение было пустым. Он слишком много лет думал, что убил Шеннон. Что он убил ребенка Кейна. Он провел слишком много дней и ночей, обвиняя себя. Наверное, я была не первой, кто пытался убедить его, что это был несчастный случай.

Я была не первой, кто потерпел неудачу.

Пока Исайя не решит дать себе отсрочку, он никогда не сможет пережить смерть Шеннон.

— Спасибо, что рассказал мне.

Он повернулся лицом вперед и кивнул головой. — Теперь ты видишь.

— Что вижу?

— Почему ты должна уйти. Потому что я не заслуживаю того, чтобы ты была здесь. Не после того, что я сделал. И мне нечего тебе дать.

Опять неправда. Ему было что дать. Возможно, это не было видно на поверхности, но оно была там, проглядывало, когда он смотрел на брата. Или обнимал маму. Или играл со своими племянниками. Исайя выталкивал меня за дверь, потому что боялся связи между нами.

— Я не уйду. Я приняла это решение несколько месяцев назад и не собираюсь менять его сейчас.