Майор КГБ обосрался.

Все мои неприятности в Стакомске, включая встречу с Злыднем-алкашом, были состряпаны искусственно. Все «несчастные случаи» и неудачи, вплоть до обливания меня компотом и шпротами. Всё, кроме Сидоровой. И вот она-то, коза с жидкими сиськами, и послужила причиной, почему я здесь болтаюсь распятый, а не претерпеваю вторую «волну» стрессовых ситуаций. Наблюдатели решили, что человек, готовый подставиться под четыре ревущих огненных «сверла» ради незнакомой бабы, кашлять хотел на мелкую чепуху, которую они считали вполне действенной. И дёрнули шнур, выдавили стекло, прекратили спектакль. В театр явился старый режиссер и всех выгнал.

Итог? Радин : 0, Лещенко : 1. А я в полной заднице. Почему? Да потому что не светит мне стать простой жертвой решительной советской науки, которая, руками выдающегося ученого Егора Дмитриевича Лещенко и его мудака-ассистента-криптогена меня расчленит и рассует по баночкам. Это будет потом. Сначала меня попробуют активировать.

Наглухо и совсем не зря запрещенным способом химической стимуляции центральной нервной системы.

— Опыт преждевременной активации мы почерпнули из архивов «Стигмы», — добродушно вещал ученый, — И все испытуемые образцы по записям показывали резко негативную реакцию. 50 процентов летального исхода, 50… психических отклонений и расстройств. Перманентных, разумеется. Изучив формулы этих экспериментальных искусственных активаторов, я понял, что всерьез к этой теме, в виду её бесперспективности, никто не подходил, однако, записи исследований пригодились. На их основе я разработал куда более мягкую формулу…

Класс. Меня собираются обдолбать коктейлем психоактивных веществ с коротким периодом распада, дабы не отравить нужную Лещенко тушку слишком уж сильно. Во имя науки, разумеется. И во благо человечества.

Слушая разливающегося соловьем научника, я висел, наглухо закрепленный в манипуляторах и… знаете, моя дорогая, несуществующая публика, был уже не против того, что происходит. Пацан бы дёргался, звал маму, папу, дядю, деда Мороза, а может быть, будучи хорошо проникшимся идеями вспомоществования советской науке, может быть, даже бы горел очами и мужественно выдвигал вперед челюсть, готовясь пожертвовать собой.

А я же болтался мудями на пронизывающем сквознячке и… чувствовал, как внутри умирает Витя Изотов. Юноша, облагороженный памятью человека из другого мира, как и его желаниями прожить спокойную хорошую жизнь, выполняя нечто полезное и нужно на благо общества и немножко себя. Кушать каждый день кефир без примесей, жевать вкуснючую докторскую колбасу, покупать утренний хлеб, безумно вкусный с утра и черствеющий к вечеру. Ходить на рыбалку. Может быть, даже купить себе мотоцикл и научиться играть на гитаре.

Но это не тот мир. В этой реальности Советский Союз живет и здравствует, оставаясь одной из сильнейших держав на планете, планомерно двигаясь бок о бок с крепчающим Китаем к торжеству тандема, который будет устанавливать новые планки для человечества. Сказка для меня-бывшего, оказавшаяся реальностью. Только тут я не простой мальчик Витя из Кийска, а странный мутант, которого нужно использовать во благо науке. Нужно именно сейчас, так как по всем показателям, по всем прослеженным тенденциям, по всем анализам поганого Лещенко, моё тело неуклонно стремится закапсулировать изменения!

То есть, если Егор Дмитриевич ничего сейчас не предпримет, то через несколько месяцев, а то и полгода, мой организм окончательно утвердит текущую фазу существования, оставив меня сильным, странным и худым до конца моих дней. То есть — бесполезным, бесперспективным и ненужным.

Что неприемлемо.

Витя умер, так и не родившись полноценным членом общества, оставив меня, Кирова Юрия Юрьевича, 1982-го года рождения, умершего в 2024-ом году близи города Таганрога, смотреть за приближающимся Лещенко, удерживающего в поднятой в локте руке шприц с моим будущим. Смотреть холодно и спокойно, как того, кто уже умирал. И того, кто устал, ну… от всего. От всех этих 18 лет жизни, полных отторжения, нервов, переживаний и страхов.

Хватит бояться, сказал я себе. Посмотри в глаза этому пузатому мужику. Заставь его вздрогнуть. Просто так. Он, в принципе, не виноват. Ты не виноват. Радин, у которого на роже написано, что сегодня он будет пить как сволочь, тоже не виноват. Окалина тоже не причем. Просто так сложились обстоятельства. Таким ты уродился. Таким ты попал в того, кто уродился.

Этот мир хлебнул полной ложкой горя от таких как я. Мы, неосапианты, продолжаем терроризировать местных. Сжигать, замораживать, калечить, запугивать и грабить. Здесь, в СССР? Нет! Но где-нибудь в Венесуэле, на Карибах, в Перу? Безусловно. Да, я бедный и несчастный уродливый тип, у которого за 18 лет под рукой была лишь… ай, не хочется вспоминать. Да и насрать.

Юра умер, Витя умер, остался лишь Симулянт. Идиотская кличка для идиотского мальчика. Но ему, этому криптосапианту, подходит. 18 лет стараний…

— Можно вопрос?! — громко спрашиваю я, глядя в глаза ученому, уже протирающему мне вену на локте, — Всего один.

— Задавайте, Виктор Анатольевич, — хмыкает Лещенко.

— Не вам, — качаю я головой, — Валерию Кузьмичу.

Майор КГБ едва заметно вздрагивает, но смотрит мне в глаза. Для других он был майором, а я всё помнил ту смешную маску из старой детской майки, что мы вертели, дабы я не пугал его дочь. Обиды уже не было, но одним моментом я не мог не поинтересоваться.