– Да ты что, Баратус! Какие четыре пятых?! – Всё более волнуясь, пробасил «поп». – Тебе в голову ничего не ударило? Гашон же тебе сказал, что игра была прервана. Прервана, понимаешь, коровья твоя душа?! Значит все ставки возвращаются игрокам.

– А пятки тебе не почесать, толстопузый?! – Мрачно поинтересовался туру по имени Баратус. – Вы что меня просто так, за здорово живешь, пять минут дубасили?! Хорошо устроился, мурло бородатое!

– Ты на себя посмотри, оглобля мохнатая! – Рявкнул «поп». – Игра не состоялась. Эта блоха стриженная бросилась прямо под наши дубины, мы что по ней должны были лупить?!

– Я должен получить эти деньги, – упрямо произнес Баратус.

– Получи с неё! – Сердито сказал «поп» и сильно толкнул девочку в сторону туру. – Пусть тебе её родители платят, а если она сирота продай её Горвику, у него как раз одна клетка полупустая.

Элен, упав на четвереньки, врезалась в толстые ноги Баратуса. Она ощутила острый, кислый запах с неким цветочным оттенком исходящий от ног и скорчила гримаску. У неё даже промелькнула мысль, что это запах мочи смешанный с чем-то еще, но в целом сейчас её голова была занята другим. Она пыталась как-то свыкнуться с осознанием того что это была просто игра. Когда между взрослыми возник спор, она даже позабыла о своем истерзанном ухе, с удивлением вникая в их слова и понимая, что никакого избиения, по-видимому, не было. Это поразило её. Получалось, туру добровольно согласился на то, чтобы его били палками по голове и спине, пока он ползет по земле. Элен стало любопытно: туру выигрывал, если проползал оговоренное расстояние под непрестанным градом ударов, а в каком случае выигрывали его противники? Если приводили туру в бессознательное состояние? Если убивали его? Последнее, конечно, представлялось маловероятным. И все равно для Элен это было какой-то дикостью. Она вспомнила как судья рассказывал о том, что туру отличаются азартом и жадностью. Что ж, судя по всему, она получила тому наглядное подтверждение.

– Гашон, забери наши деньги, – сказал «поп».

Не знавший в жизни счастья и достатка лысый «разбойник» было двинулся к тряпице, но Баратус недовольно прорычал:

– Стой!

Гашон остановился и поглядел на него.

Туру сжал могучие кулаки, его волнистая светло-коричневая шерсть приподнялась, ноздри огромного черного носа с розовыми пятнами раздулись. У Элен возникло острое желание убраться отсюда подальше. Даже без всякого разглядывания ауры, она понимала, что туру внутри клокочет от гнева. Казалось он в любой момент может броситься на тех, кто пытался лишить его денег, и тогда заодно своими стальными ногами растопчет и её. Но девочка не решалась пошевелиться и привлечь к себе его внимание.

Элен, скользнув по лицам окружавших место действия зрителей, увидела, что они с нетерпением ждут продолжения и явно надеются на кровопролитие. И понимая, что причиной всему этому явилось её необдуманное вмешательство, она почувствовала стыд. Но ведь она хотела как лучше. Куда там благими намерениями дорога вымощена бабушка говорила?

В этот момент на сцене появился Галкут. Поправляя свою шляпу, он спокойно прошел мимо Гашона и «попа» и приблизился к рассерженному туру. Не обращая на него никакого внимания, он нагнулся и со словами «Нам пора, госпожа Элен» подхватил девочку под мышки и поставил её на ноги. Сердце дочери Валентина Акари билось взволнованно и часто. Она понимала, что для неё сложилась опасная ситуация. И против воли почти тянулась к этому высокому, худому мужчине с равнодушными бледно-голубыми водянистыми глазами. Она не посмела поднять на него взгляд, но отпускать его костлявые жилистые руки ей не хотелось. Рядом с ним, возвышающаяся за её спиной мохнатая гора туру, пугала её уже не так сильно.

Наверно это было странно. В заведении Громми Хага она отважно бросилась на спину разъяренного бушующего туру чтобы отцепить от него ядовитое насекомое, а теперь её пугает другой его соплеменник, который вполне в трезвом уме и пока что стоит не шелохнувшись. Но в «Одиноком пастухе» у неё было дерзкое, почти боевое настроение, она презирала судью и его слугу и жутко хотела доказать, что она лучше их и в тоже время там она не чувствовала враждебного окружения. Теперь же, после встречи с Изамери и арабами, она словно бы потеряла какую-то часть своей обычной уверенности, и те, кто окружали её здесь и сейчас испытывали к ней по меньшей мере раздражение, ибо из-за неё возникли проблемы в таком животрепещущем и болезненном вопросе как деньги. И конечно она бы не посмела признаться в этом, но в глубине души была рада, что подлый, жестокий, гадкий слуга её похитителя наконец вмешался.

Галкут присел на корточки, отряхивая черные брюки девочки, как заботливый родитель.

– Надеюсь, вы не ушиблись, госпожа Элен. Вам следует быть осторожнее, – проговорил он как ни в чем не бывало.

Девочка молчала, покорно принимая пседвозаботу слуги судьи и чувствуя затылком тяжелый взгляд стоявшего сзади туру.

– Так это твоё что ли чудо? – С усмешкой спросил «поп».

Галкут выпрямился и впервые взял Элен за руку. И хотя девочке это было неприятно, она не стала вырывать свою ладошку из его сухой, жесткой, словно бы высушенной руки.

И, как будто не замечая обращенного к нему вопроса, он поглядел на ребёнка и произнес:

– Идёмте, госпожа Элен, я думаю здесь вам больше не интересно.

Однако бородатому субъекту такое игнорирование собственной персоны естественно не понравилось.

– Э-эй, приятель у тебя с ушами что ли проблемы?! – Спросил он, но, впрочем, вполне беззлобно. – Твоё чудо нам всю игру похерило и кто-то должен заплатить Баратусу за напрасно намятые бока.

Галкут наконец неприветливо поглядел на него.

– Госпожа Элен не обязана знать всех ваших дурацких игр, – холодно произнес он. – Госпожа Элен увидела избиваемого человека и поспешила ему на помощь. Я не успел её удержать. Если у тебя есть какие-то претензии к ней, можешь пойти и высказать их моему хозяину, королевскому судье Туила, господину Мастону Лургу. Госпожа Элен его племянница.

Над местом действия словно пролетел холодный ветерок. Стало тихо и зрители как будто заскучали. Люди потеряли интерес к виновнице происшествия, никто не собирался связываться с судьей. Конечно существовала небольшая вероятность того, что незнакомец в шляпе просто лжет, но все уже знали что Эркхарт потребовал королевского правосудия у проезжавшего мимо чиновника Судебной палаты и никому неизвестный странно одетый ребёнок, которого раньше в караване никогда не видели, вполне мог быть родственником этого залетного судейского.