Тайги и тундры сказки

Аннотация

?? ?? ?? ??

С далекого побережья студеных северных морей, с широких просторов тундры, из дремучей тайги, с берегов могучих сибирских полноводных рек нашей большой страны пришли эти сказки с необыкновенными героями-животными.

?? ??

В данной компиляции собраны сказки?народов Севера и Дальнего Востока из книг, проиллюстрированных советским художником Евгением Михайловичем Рачёвым.

Повторяющиеся тексты и рисунки исключены.

Ворон Кутха (издание 1974 года) Мышонок-богатырь Эскимосская сказка Мышонок сидел под большим лопухом. Мимо него прошёл человек. Они не видели друг друга: один был слишком велик, а другой слишком мал. Но мышонок слышал песню, которую пел человек. «Про человека поют песни, рассказывают сказки, а про нас ничего не говорят. Почему же это так? — думал мышонок. — Люди становятся богатырями, среди них есть хорошие борцы, бегуны, стрелки, охотники и храбрецы. Что же мне сделать, чтобы про меня пели песни и рассказывали сказки? Дай вот это дерево перегрызу и отнесу на высокую сопку». Начал мышонок грызть дерево. Долго он грыз, кругом обточил. Обхватил мышонок ствол и стал раскачивать из стороны в сторону. — О-о-о… А дерево ни с места. Снова стал подгрызать. — О-о-о… Дерево затрещало и повалилось. Мышонок сперва испугался, а потом увидел, что не дерево повалил, а стебель травы. Горько и обидно стало мышонку. Хорошо, что люди не видели, — посмеялись бы они над ним. «Но что же мне сделать, чтобы прославиться?» Идёт мышонок по тундре и думает. Спустился он с горы и увидел большие озёра. Озёра одно за другим тянулись цепью. «Вот если переплыву такое озеро и буду на том берегу сушить кухлянку и торбасы, люди пройдут, увидят меня, будут говорить друг другу: вот пловец, так пловец!» Поплыл мышонок через озеро. Тяжело было плыть. Несколько раз он нырял, захлёбывался и чуть не утонул. Но всё же доплыл до берега. Сушит мышонок свою кухлянку и торбасы, радуется. В это время к озеру подошёл охотник. Перешагнул охотник через озеро и не заметил пловца-храбреца. А вслед за охотником появились такие же большие озёра. Ступит человек, землю продавит, в ямку наливается вода. Вторая цепочка озёр протянулась по тундре. Горько-горько стало мышонку. Посидел он у озера, оделся, обулся и дальше пошёл. Шёл, шёл, на сопку наткнулся. Остановился перед горой и думает: «Лезть высоко, обходить далеко». — И поднял сопку на спину. Долго мышонок шёл, на морской берег сопку принёс. На самом высоком берегу Берингова пролива поставил её. — Вот теперь я настоящий богатырь! — громко крикнул мышонок, усаживаясь рядом с горою. Отдохнул мышонок на высоком обрыве и решил в стойбище идти, чаю попить. Стал мышонок спускаться по крутому обрыву. В это время ветер подул, камешек покатился вниз. Слышали люди речи мышонка, видели, как мышонок по обрыву катился, и сложили про мышонка сказку, а высокое место на берегу Берингова пролива назвали по-эскимосски Авсынихом — Горой, Перенесённой Мышонком. Как Евражка и Медведь норами менялись Чукотская сказка Однажды бурый медведь стоял на холме, а евражка (так называют на севере суслика) в это время пила воду у реки. Увидела евражка медведя и позвала его: — Эй, медведь, иди-ка сюда! Подошёл медведь к евражке, а она ему и говорит: — У меня к тебе дело большое есть! Удивился медведь: — Какое же дело у тебя ко мне? — Да вот задумала я с тобой жилищем поменяться. — Ладно, — согласился медведь, — давай меняться. А где оно, твоё жилище? — Вон там, на холме. А где твоё жилище? — Вон там, на сопке. Обрадовалась евражка: — Пойду-ка я теперь в твоё жилище. А ты моё бери! Пошёл медведь к норе евражки, евражка — в медвежью берлогу. Пришла к берлоге евражка, осмотрела её со всех сторон и запрыгала от радости: — Ах, какое жильё я нашла! Ах, как хорошо теперь я буду жить! А медведь пришёл к норе евражки и только нос туда засунул. Пыхтел, пыхтел — так и не смог залезть в её норку. Пошёл медведь к евражке. А она его и спрашивает: — Зачем ты пришёл ко мне? — Не смог я залезть в твоё жильё. Рассердилась евражка: — Не может этого быть! Ведь я-то влезла в твоё жильё! — Ну, а я даже нос не смог просунуть в твою норку! — Давай-ка померяем твой нос с моим! Разлеглась евражка на носу у медведя и говорит: — Вот так диво: неужели же я такая маленькая, даже меньше твоего носа! Нет, не придётся нам домами меняться. Как же ты жить бы стал в моей норке! Прощай, дедушка, пойду-ка я домой. Так и стали они жить каждый в своём жилье. Хочу кочевать — не хочу кочевать Чукотская сказка Решили как-то медведи с ягодных на грибные места перекочевать. Решили и пошли. Большие медведи впереди идут, за ними те, что поменьше — медвежата. Долго шли. Попадётся ручей — вброд переберутся, попадётся река — переплывут, попадётся на пути сопка — перевалят. Позади всех плёлся самый маленький медвежонок. Устал он, еле ноги переставляет. Начал тихонько скулить — мать не слышит. Заскулил погромче — мать не останавливается. Впереди идёт — вперёд смотрит. Попробовал медвежонок догнать её — сил не хватает, лапы болят. А тут еще на беду увидел он спелую морошку. Остановился полакомиться. Ел, ел вкусные ягоды, пока не наелся. Поднял морду, посмотрел — никого нет. Ни близко, ни далеко ни одного медведя не видно. Верно, за высокой сопкой скрылись. Жутко стало медвежонку одному в тундре. Сел он на задние лапы и заревел. Кто-то откликнулся, да так страшно: «Ква-ква! Ква-ква!» Кинулся медвежонок с перепугу бежать. Бежал, бежал, о камень лапу зашиб. В густом кустарнике бока ободрал. А потом в речку с откоса скатился, вымок, еле выбрался. Тут темнеть стало. Заснул медвежонок среди кочек. Утром проснулся — кто-то около него сидит. Уши длинные, хвост короткий, и нос шевелится. Смешно медвежонку. — Ты кто? — спрашивает он. — Я заяц. А ты как сюда попал? — Большие медведи ушли. Меня, медвежонка, бросили. Пожалел заяц медвежонка, повёл к себе в ярангу. Зажили они вместе, подружились, друг без друга ни шагу. Заяц ветки грызёт, медвежонок ягоды ест. Заяц твёрдой лапкой из шкуры медвежонка пыль выколачивает, медвежонок когтями заячий мех причёсывает. Хорошо, лучше не надо. Как-то побежал заяц к реке воды напиться. Видит — на берегу медведица стоит, лапой на отмели рыбу ловит. Хотел было заяц задать стрекача, а потом подумал: «Что она мне сделает? Удрать я всегда успею»». И крикнул медведице: — Эй, лохматая, все медведи из наших краёв откочевали. Ты что тут делаешь? — Ищу своего маленького сына. Хватилась я его, когда на грибное место пришли. Все медвежата тут, а моего сынка нет. Видно, заблудился в сопках. — Так это, верно, мой дружок. Идём, покажу. Узнаешь — твой, не признаешь — пусть со мной живёт. Только стали подходить к Зайцевой яранге, медвежонок мать завидел. Обрадовался, побежал ей навстречу. Мать-медведица ещё больше обрадовалась, сыночка с ног до головы облизала. — Хорошо, сынок, что ты нашёлся! Идём со мной. Медвежонок и пошёл с ней. Отошли они ни много, ни мало, оглянулся медвежонок. Видит — заяц у своей яранги сидит на задних лапках и горько плачет. Тут и медвежонок заскулил: — Вернёмся! Не хочу перекочевывать! Медведица его уговаривает: — Идём, идём, сынок! Там места хорошие, грибные. Сам увидишь. Привела медведица сына в лес. А он плачет, всё ему не так. Мать его угощает — он не ест. Мать с ним играет — он плачет. — Не нравится мне здесь! В лесу темно, в тундре светло. Грибы тут горькие, там ягоды сладкие. Хочу перекочёвывать! Вернёмся в тундру. Измучилась совсем медведица. — Хорошо, — говорит, — ночь переночуем, завтра в тундру пойдём. Легли спать. Медвежонок с боку на бок ворочается, во сне всхлипывает. На самой ранней зорьке слышит — кто-то стук-стук пятками о землю, прыг-прыг около яранги. Выскочил медвежонок, а это прыгает его дружок, зайчишка длинноухий! Стали они играть, за деревья прятаться, вперегонки бегать. Тут медведица проснулась. Принялась в путь собираться. — Ты куда, мама? — спрашивает её медвежонок. — Как куда? В тундру. Ты же хотел перекочёвывать. Не нравится тебе здесь. — Нет, нравится, — говорит медвежонок, — здесь места хорошие, грибные. Не хочу перекочёвывать! Так и остались жить в лесу — мать-медведица, сын-медвежонок да его дружок заяц. Мышь-хвастунишка Эскимосская сказка Рассказал Кивагмэ Мышка Вувыльту мала, а хвастлива. Увидала она утку и давай хвалиться: — Вот я какая — ходить умею, бегать могу, норки рою, запасы на зиму заготовляю! А ты только и знаешь — либо плаваешь, либо летаешь! — Всё это верно, — сказала ей сидевшая поблизости евражка, — да только ходишь ты медленно, бегаешь недалеко, норки роешь неглубокие, а запасов и самой еле-еле хватает на зиму. Выходит, что делать ты умеешь четыре дела, да ни одного по-настоящему хорошо. Молчит хвастунишка. Нечего ответить. Лисичка и Бычок Эскимосская сказка Бежала раз маленькая лисичка по берегу озера. В это время подплыла к берегу рыбка — бычок. Лисичка увидела бычка и запела: Быче-быче-бычок ты Толстопузый! Быче-быче-бычок ты Большеротый! Рассердился бычок и сказал ей: Глаза твои круглые, Волосы твои косматые! Вот тебе! Заплакала маленькая лисичка и убежала. Мать дома спрашивает её: — Почему ты плачешь? — Как же не плакать? Бычок наговорил мне, что и глаза-то у меня круглые и волосы мои косматые. Мать отвечает: — Видно, ты сама его обидела. Промолчала лисичка. И правда, что тут скажешь? Мышка и Лиса Чукотская сказка Жила в тундре маленькая мышка. Однажды сидела она в своей норке, варила чай на очаге и поджидала лису в гости. Зашла лиса в нору. Мышка сказала: — Ты пришла! — Ага! — ответила лиса. — Давай поиграем, пока вскипит чай! — Нет, подожди немного, сначала попьём чаю! Лиса рассердилась и хотела уходить. Мышка испугалась, что лиса уйдёт, и согласилась. — Как мы будем играть? — спросила мышка. — Давай прыгать. Начали они прыгать. Лиса прыгнула выше. Проиграла мышка. Мышка говорит: — Теперь давай играть в прятки — кто кого найдёт, тот и победит! Долго спорили, кто будет первым прятаться. Лиса переспорила мышку. Спряталась лиса, а пушистый хвост снаружи оставила. Вытащила мышка лису за хвост. Потом мышка спряталась. Лиса полдня искала её, не нашла и сказала мышке: — Ты хоть голос подай мне! Мышка сейчас же ответила: — Я здесь! Лиса кинулась на голос, а мышки там уже нет. Так мышка кричала: «Я здесь!» — и перебегала с одного места на другое, а лиса гонялась за мышкой ещё полдня, пока не упала возле очага, едва переводя дух. — Выходи, ты победила! — сказала лиса мышке. — Пойдём чай пить! Смотрят — а чай-то давно уж весь выкипел. Медведь и Бурундук Нивхская сказка Натаскал медведь мху и листьев в берлогу, залёг в тёмный угол да и заснул так крепко, что не видал, как снег выпал, не слыхал, как вьюги над лесом выли, как старые пихты и кедры от морозов трещали. А когда встало над тайгой весеннее солнышко, когда растопило оно снег и зажурчали первые ручейки, проснулся медведь. Вылез из берлоги и сел на пенёк… Глаза лапами протирает, потягивается и ворчит: — Весна, весна, а есть нечего! Что тут станешь делать? А есть медведю хочется. Всю зиму у него ничего во рту не было. Немудрено, что проголодался. Пошёл медведь добычи поискать. Да какая ещё в это время добыча — один снег кругом. Ни травинки зелёной нет. Не скоро медвежья пища — ягоды и орехи — поспеет. Идёт медведь по лесу, с боку на бок переваливается. Видит — пень стоит, а под ним кто-то живой копошится. Медведь лень лапами обхватил — хотел с места своротить, да не мог… Пень крепкий, корявый, а сил у Мишки мало. Даже заревел с досады медведь: — Есть тут живая душа? Вылезай! И выскочил из-под пня жёлтый зверёк — бурундук. Он тоже в своей норе под корнями всю зиму спал. Смотрит маленький бурундук — стоит перед ним медведь, большой, страшный, и ревёт. Удивился бурундук: — Дедушка медведь, ты чего такой сердитый? — Это я с голоду! Целую зиму ничего не ел. Нет ли у тебя чего-нибудь? — Сейчас принесу, — сказал бурундук. Юркнул он в свою кладовую, где у него запасы ещё с осени хранились, и выносит сладкие корешки. — Кушай, дедушка! Поел медведь, подобрел. — Спасибо, бурундучок. Маленький ты зверь, а хороший. И погладил медведь бурундука лапой по спине. Осторожно погладил, ласково, а на жёлтой шкурке бурундука всё-таки тёмные полоски от медвежьих пальцев появились. Появились, да так и остались. С тех пор у всех бурундуков эти полоски на спинах есть. И когда спрашивают их другие звери: — Отчего у вас, бурундуков, шерсть полосатая? Они отвечают: — А это нас дедушка медведь погладил. Мышка Эскимосская сказка Пошла однажды мышка попить на середину озера. Для питья сделала во льду дырочку. Напившись, села около дырочки: решила отдохнуть. Сидела, сидела, да хвост-то и приморозила. Заплакала мышка и запела: Посредине озера примерзла я! И теперь вот горько плечу. Эх, горностаюшка, можем быть, придет. Как было бы хорошо! Только она спела — вдруг откуда-то горностай появился. Мышка сказала ему: — Уйди, плохо пахнет от тебя! Горностай убежал. Мышка снова запела: Посредине озера примерзла я! И теперь вот горько плачу. Эх, евражка, можем быть, придет. Как было бы хорошо! И вдруг откуда-то евражка появилась. Мышка говорит: — Уйди, длиннохвостая ты! Евражка убежала. Снова запела мышка: Посредине озера примерзла я! И теперь вот горько плачу. Эх, зайчишка, может быть, придет, Как было бы хорошо! И вдруг откуда-то заяц появился. Мышка говорит ему: — Уходи, хвостишко твой маленький! Заяц убежал. Опять запела мышка: Посредине озера примерзла я! И теперь вот горько плачу. Эх, медведь, может быть, придет, Как было бы хорошо! Перестала петь. Вдруг откуда-то медведь явился, к мышке подошёл, лапой ударил, хвост и оторвался. Осталась мышка без хвоста. Вот так выбрала себе помощника! Хитрая Лиса Корякская сказка Сидит однажды лиса на берегу и думает: «Как бы мне свежей рыбки поесть?» Смотрит лиса — а по речке бревно плывёт, на бревне две чайки сидят. Спрашивает лиса: — Что вы, чайки, делаете? — Рыбу ловим. — Возьмите и меня с собой! — Прыгай! Прыгнула лиса. Бревно перевернулось, чайки улетели, а лиса в воду упала. Понесло лису вниз по речке и вынесло в море. Видит лиса — кругом вода. Говорит: — Ну-ка, лапы, будьте мне вёслами! Ну-ка, хвост, будь рулём! Вот плывёт лиса, будто в лодке. Лапы, как вёсла, воду загребают, хвост, как руль, поворачивается — туда-сюда, туда-сюда. Только забыла лиса хвосту сказать, чтобы он к берегу правил. Правит хвост в открытое море. Плыла лиса, плыла, а берега всё нет. На самую середину моря заплыла. И не знает лиса, куда ей теперь плыть. Тут встретила она тюленя. Говорит ей тюлень: — Куда ты, лиса, заплыла? Заблудилась, верно, у нас в море? Не доплыть теперь тебе до берега. — Знаю я, куда плыву, — отвечает лиса, — хочу посмотреть, есть ли ещё звери в морских водах. Слыхала я, будто вас уж совсем мало осталось. — Нет, — отвечает тюлень, — много ещё зверя в морских водах — и нас, тюленей, и моржей, и китов. — Будто уж? — говорит лиса. — Пока сама не увижу, ни за что не поверю. Подымайтесь-ка вы, все звери, из морской глубины и ложитесь в ряд до самого берега. А я считать буду! Тут поднялись наверх все тюлени, моржи, киты и легли на воду в ряд до самого берега. А лиса по их спинам, как по мосту, побежала. Бежит и считает: — Один тюлень, два тюленя, три тюленя… Один морж, два моржа, три моржа… Один кит, два кита, три кита… Так и добежала лиса до берега. Выскочила на берег и кричит тюленю: — Правду ты сказал, тюлень: много ещё вас, глупых зверей, в морских водах. Через всё море мост из вас построить можно! Ну, теперь плывите, куда хотите, а я отдыхать буду! Уплыли морские звери, а лиса шубку с себя сняла и повесила сушить на кустике. А хвост на камень положила — пусть сохнет. Храбрая Мышь Эскимосская сказка Дело было летом. После сытного обеда собрались мыши на лужайке отдохнуть, поболтать. Каждый зверёк какую-нибудь новость знает. А Бесхвостая Мышка — Вувыльту расхвасталась, что песца одолела. — Подошла я к нему тихонько, он лежит, все четыре лапы раскинул. — Ну, а ты? — Я — кусь-кусь! — правую переднюю отгрызла. — Ну, а потом? — Кусь-кусь! — левую переднюю отгрызла. — Ну, а потом? — Кусь-кусь! — правую заднюю отгрызла. — Ну, а потом? — Кусь-кусь! — левую заднюю откусила. — Ну и храбрая же ты! Даже волки и те добычу с головы начинают. Как же ты не побоялась песца по частям грызть? — А у него головы не было. Лепешки Ненецкая сказка Жили в тундре мышка, ворон и куропатка. Захотели они раз лепёшек поесть. Мышка спрашивает: — Кто пойдёт в лавку за мукой? — Я не пойду, — отвечает ворон. — Я тоже не пойду, — говорит куропатка. — Ну, если вы не пойдёте, я сама отправлюсь, — сказала мышка. Пошла мышка в лавку. Принесла муки. Снова их спрашивает: — Кто тесто месить будет? — Я не буду, — говорит ворон. — Я тоже не буду, — отвечает куропатка. — Если вы не будете делать, я сама сделаю, — сказала мышка. Принесла мышка воды. Взяла чашку, налила туда воды и муки насыпала. Посолила немного. Замесила тесто. Положила тесто на доску. Раскатала. Спрашивает их: — Кто будет лепёшки печь? — Я не буду, — говорит ворон. — Я тоже не буду, — отвечает куропатка. — Если вы не будете печь, я сама испеку, — сказала мышка. Испекла мышка лепёшки. На стол положила и спрашивает: — Кто будет есть лепёшки? — Я буду, — говорит ворон. — Я тоже буду, — говорит куропатка. — Нет, — сказала мышка. — Вы только смотрели, когда я хлопотала. Теперь я буду есть, а вы ещё посмотрите! Села мышка и сама съела лепёшки. Тут и сказке конец. Отчего у зайца длинные уши Мансийская сказка Когда появились в лесу звери, был у них самым старшим большой зверь — лось. Однажды лось с женой своей на лесной полянке разговаривал. Заяц мимо бежал, разговор их услышал, остановился. Думает: «Послушаю-ка я, о чём они говорят». Подкрался поближе, спрятался за пенёк, слушает. — Вот, — говорит большой лось, — есть у меня рога, которые должен я раздать зверям. Но зверей много, а рогов мало. Кому же дать их? Слушает заяц, думает: «А не плохо бы и мне рога получить. Чем я хуже других?» — Кому вот эти рога дать? — спрашивает лось жену. Только хотел заяц рот открыть, а лосиха уже отвечает: — Эти оленю дай. Защищаться ими будет. — Ну, хорошо, — говорит лось. — А вот эти, большие, кому? Только хотела лосиха ответить, а заяц не вытерпел, высунулся из-за пенька и закричал: — Эти мне, зайцу, дай, большой лось! — Что ты, братец, — говорит лось. — Куда тебе такие рога? Что ты с ними будешь делать? — Как куда? Мне рога очень нужны, — говорит заяц. — Я всех врагов своих в страхе буду держать, все будут меня бояться. — Ну что ж, бери! — сказал лось и дал зайцу рога. Обрадовался заяц, запрыгал, заплясал, и вдруг с кедра большая шишка прямо на голову ему свалилась. Как подскочет заяц от испуга и ну бежать! Да не тут-то было! Запутался рогами в кустах, выпутаться не может и визжит со страху. А лось с лосихой хохочут, заливаются. — Нет, брат, — говорит лось. — Ты, я вижу, трусишка, а трусу и самые длинные рога не помогут. Получай-ка ты длинные уши. Пускай все знают, что ты подслушивать любишь. Так и остался заяц без рогов, а уши у него выросли длинные-предлинные. Медведь и Лиса Нанайская сказка Бродил однажды медведь по тайге. Захотел он пить и отправился на маленькое озеро. Пришёл к озеру, стал пить. Вдруг увидел карася и решил его поймать. Ловил-ловил, вымок весь, а карася так и не добыл. В это время прибежала на озеро лисица. Увидела медведя и спрашивает: — Медведь, ты что тут делаешь? Купаешься? — Нет, лисичка, — отвечает медведь, — я не купаюсь. Увидел я в озерке карася и захотел его поймать. Помоги мне, лисичка. Поймаем — пополам поделим. — Хорошо, — сказала лисица. — Ты выпей всю воду из озерка, а я схвачу карася. Притащу сюда, и мы его поделим. Медведь обрадовался и говорит: — Вот хорошо! Как ты умно и ловко придумала! Начал медведь пить воду из озера. Пьёт да пьёт. Воды в озере остаётся всё меньше, а живот у медведя становится всё больше и больше. Воды в озере совсем мало стало. Вот уже и карася видно. А хитрая лисица тут как тут. Прыгнула, схватила зубами карася, да и убежала. Рассердился медведь, но догнать обманщицу не смог — уж очень много воды выпил. Вот это товарищ! Эскимосская сказка Жили в одной тундре лисенок и маленький песец. Все называли их друзьями: они вместе бегали, вместе играли, вдвоём всю тундру обрыскали, везде побывали. Добежали они однажды до большого камня. Лисёнок разогнался и ловко вскочил на самый верх. — Прыгай сюда! — кричит он своему дружку. — Здесь хорошо, далеко кругом видно! Прыгал-прыгал песец, никак ему на камень не забраться. — Не могу я! — кричит он снизу лисёнку. — Самому мне не допрыгнуть! — Ничего, — кричит сверху лисёнок, — я придумал! Хватайся зубами за мой хвост, я тебя наверх втяну. Только крепко держись, не то упадёшь, ушибёшься! — А как я обратно слезу? — чуть не плачет малыш. — Наверх ты меня поднимешь, а как же я вниз спущусь?! — Не бойся, я тебе и вниз попасть помогу — спихну! Вот это товарищ! Хитрый лукавого проучил Эскимосская сказка Лисица была очень сердита на песца. Не раз он лисицу обманывал. Решила лиса его проучить да над ним же потом хорошенько посмеяться. Подстерегла она однажды песца в месте, где отвесная скала стоит над глубоким обрывом. Спряталась лисица на тропинке за большим камнем. Только издали показался песец, начала отчаянно кричать: — Скорей! На помощь! Заторопился песец, подбежал, спрашивает: — Чего ты кричишь? — На помощь зову, — отвечает лисица. — Если сейчас не поддержать скалу, она оборвётся и мы оба погибнем! Испугался круглоухий, спрашивает, заикаясь от страха; — Что же нам делать? — Подопри скалу! — кричит рыжая. — Подопри скорей, поддержи её плечом, а я побегу натаскаю камней, чтоб её укрепить! Прислонился песец плечом к камню, держит скалу. Убежала лисица, остановилась, обернулась, видит: натужился песец, скалу подпирает. Рассмеялась рыжая и потрусила полегоньку домой. Долго стоял круглоухий, дрожал: стоять боязно, а отпустить скалу ещё страшней. На плече плешинку протёр, так старался. Если увидишь песца с изъяном на плече, знай — это тот, что лису от скалы спасал. Храбрый Медведь Ненецкая сказка Жили вместе птичка с мышкой. Вместе собирали зёрна. Ну, собирали они, собирали, птичка и говорит: — Хватит нам зёрен на целую зиму. Теперь давай делить. Стали делить. Птичке — зерно, мышке — зерно. Мышке — зерно, птичке — зерно. Разделили зёрна поровну, а одно зёрнышко лишнее осталось. Как быть? Мышка говорит: — Это зёрнышко моё. Я больше тебя работала, я землю рыла, — даже коготки у меня разболелись. А птичка в ответ: — Нет, это моё зёрнышко. Я больше работала. Я зёрнышки сверху высматривала, всё летала да летала, — даже крылья у меня разболелись. Спорили, спорили, да и подрались. Так дерутся, что по всему лесу крик да писк стоит. Дрались они, дрались, пищали, пищали — никак друг друга одолеть не могут. Побежали они помощи себе искать. Птичка в помощники себе Гром-птицу позвала. Мышка храброго, сильного помощника — самого медведя — привела. Размахнулся медведь, ударил Гром-птицу по крылу кулаком. Сломалось крыло — гром грянул. Испугалась тут мышка, юркнула под кусочек коры и сидит там. А сам-то медведь и того больше испугался. Смотрит по сторонам: — Где моя мышка? Нет мышки! С испуга медведь прочь побежал, да на кусочек коры наступил. Наступил, а под корой что-то треснуло. «Ну, — думает медведь, — стреляют!» И пустился храбрый медведь бежать что было сил. А это у мышки зуб треснул. Летучая Мышь Эвенкийская сказка Летучая мышь сидела на дереве. Смотрела на своих детей и похвалялась: — Вы всех счастливее! Лучше всех живёте! Летаете, как птицы, бегаете, как звери. В это время пролетали мимо гуси. Вожак увидел летучую мышь и закричал: — Война началась! Все птицы отдали своих детей в войска. Почему ты, летучая мышь, сидишь, прохлаждаешься? — Что это ты говоришь! То ведь птицы отдали. А я разве птица? — ответила летучая мышь и побежала в лес. Гуси посмотрели, сказали: — Да, это — зверь! Бегает, не летает. Летучая мышь бежит и смеётся: — Глупые гуси! Пусть сами воюют. А мы, детки, пойдём гулять. Идут по тайге, не торопятся. Навстречу бегут кабаны. Старший кабан увидал летучую мышь, остановился и говорит: — Война пришла! Все звери послали детей воевать. А ты с ними гуляешь! — Что ты, кабан, да разве я зверь? — сказала летучая мышь и полетела. Кабаны удивились, говорят: — Да, это птица. Летит, не бежит. Кончилась война. Птицы и звери победили врагов. Идут звери с войны. Радуются, песни поют. Летучая мышь с детьми сбоку пристала, тоже запела. — Прочь! — закричали звери. Прогнали летучую мышь с детьми. С тех пор перестали летучие мыши бегать по земле. Летят с войны птицы. Веселятся, песни поют. Летучая мышь со своими детьми опять сбоку пристала. — Прочь! — закричали птицы и прогнали летучую мышь с детьми. Та испугалась. Улетела, спряталась. С тех пор летучие мыши летают только ночью. Да и то таятся: боятся птиц и зверей. Кем быть? Эскимосская сказка Заупрямился однажды медвежонок Кайнехак, перестал слушаться родителей. — Не буду я больше медведем! Хочу кем-нибудь другим стать. Сказал так и убежал. Шёл-шёл, в тундре очутился. Хорошо там, цветов много, солнце греет. Возле норки евражка сидит, передние лапки свесила, на хвостик опирается, свистит, как песню поёт. — И я хочу стоять столбиком, — говорит медвежонок, — и буду свистеть, как евражка. Сел Кайнехак на холмик, передние лапки свесил, на хвост опёрся: совсем как евражка. И давай свистеть… но получился громкий рёв. Испугалась евражка и убежала. Досадно стало медвежонку. Побрёл он дальше. Видит — олени пасутся. Подошёл к одному из них, спрашивает: — Ты кто? Я ещё таких рогатых зверей не видывал. — Я олень. — Я тоже буду оленем. — Ладно, мне будет веселей. Давай побежим! Кто быстрее? Пока медвежонок ковылял на своих кривых лапках, оленя и след простыл. — Не так уж интересно быть оленем, — пробормотал Кайнехак и пошёл дальше. Недалеко от озера он увидел утку. — Лучше я стану уткой: она и ходит не так быстро и летать умеет. Стал медвежонок на задние лапы, замахал передними, как крыльями, прыгнул изо всех сил и… шмякнулся на землю. — Давай я научу тебя, как надо летать, — предложила утка, — идём к берегу, там с обрыва легче начинать. Стала утка на самом краю обрыва, расправила крылья и полетела над водой. Прыгнул за ней Кайнехак — да как бултыхнется в воду! С головой окунулся. Вынырнул, лапами по воде бьёт, отфыркивается, еле на сушу выбрался. Стоит мокрый медвежонок, отряхивается. Вода холодная, удовольствия мало, когда зуб на зуб не попадает! Поплёлся он прочь, а тут как раз встретил отца с матерью и братишку. Идут они, мирно беседуют, на ягодное поле направляются. — Нет, — решил Кайнехак, — лучше быть хорошим медведем, чем перед другими срамиться. Лисица, Птичка и Ворон Ненецкая сказка Сидит на дереве птичка. А в гнезде у неё четыре птенчика. Вдруг бежит мимо лиса, увидела птичку и говорит: — Дай мне одного твоего птенчика, я есть хочу. — Не дам я тебе своего птенчика! Ищи в другом месте. — Если не дашь, — говорит лиса, — я срублю твоё дерево. Видишь, у меня с собою сабля в меховом мешке. Подняла лиса хвост и стала им размахивать, как будто дерево рубит. Испугалась птичка, заплакала: — Не руби, лиса, дерево, дам тебе птенчика. Выбросила она из гнезда одного птенчика, а лисе только этого и надо было. Схватила она его и унесла в лес. Сидит птичка и плачет. Жаль ей птенчика. Летит мимо ворон и спрашивает: — О чём ты, птичка, плачешь? Какое у тебя горе? — Как мне не плакать? — говорит птичка. — Лиса съела моего птенчика. Удивился ворон: — Как могла лиса съесть твоего птенчика? Ведь гнездо твоё высоко на дереве. — Я сама ей бросила, потому что лиса хотела срубить дерево — у неё есть острая сабля в меховом мешке. — Глупая ты птичка, — говорит ворон, — это не сабля, а хвост. В другой раз придёт лиса, не давай ей птенчика, пусть рубит дерево, ничего у неё не выйдет! На другой день пришла лиса и снова просит: — Дай-ка мне ещё одного птенца, а то я проголодалась. — Нет, — говорит птичка, — не дам я тебе своего птенчика. Рассердилась лиса: — Тогда я дерево рубить буду! И стала лиса хвостом по дереву бить. Била, била, шерсть от хвоста летит в стороны, а дерево не шелохнётся. Присела лиса отдохнуть и спрашивает: — Кто это тебя научил меня но слушаться? Не ворон ли? — Нет, — отвечает птичка, — я сама догадалась. Ведь есть же у меня свой ум. — Нет, своим умом тебе до этого не дойти, в этом тебе ворон помог, вот я ему покажу, как в мои дела вмешиваться! Побежала лиса искать ворона. Много дней бежала. И вот очутилась около большой реки. На берегу несколько чумов стоит. «Наверно, ворон тут где-то поблизости», — решила лиса. Вырыла она яму, легла в неё вверх животом и язык наружу высунула. Язык красный, далеко видно: хорошая приманка для птиц. Лежит так лиса, вдруг видит — ворон летит. А ворон заметил красный язык лисы и подумал: «Что это там такое?» Только подлетел к лисе, а лиса схватила его и говорит: — Ага, ты птичку уму-разуму учил, а теперь я тебя проучу. А ворон стал просить лису: — Делай что хочешь, только не ставь на скалу, не сталкивай вниз с обрыва. Не губи меня! «А-а, — думает лиса, — так его и надо проучить». Поставила лиса ворона на край скалы, разбежалась, чтобы столкнуть его. А ворон взмахнул крыльями и полетел. Не удержалась лиса на обрыве и покатилась вниз да чуть ноги себе не поломала. С тех пор перестала она с вороном в хитрости состязаться. Ворон Кутха Ительменская сказка Однажды ворон Кутха к морю за рыбой собрался. Взял удочки, нарту и отправился. Пришёл на берег, принялся рыбу удить. Повезло Кутхе. Много рыбы наловил. Маленьких рыбок выбрасывал, больших себе оставлял. Когда удить кончил, выбрал самых крупных рыб — горбуш, запряг их в нарту и домой поехал. По дороге Кутха сказал горбушам: — Везите меня хорошенько, тогда я вас досыта накормлю. На каждой стоянке буду кормить. Горбуши заторопились, быстро побежали. Приехали в березняк, остановились и стали просить: — Ну, Кутха, покорми мае! Кутха сказал: — Ещё немного повезите, тогда покормлю. Горбуши ещё быстрее помчались. Кутха сидит, улыбается. Скоро дома будет. Спустились горбуши в лощину и опять сказали: — Кутха, мы устали, проголодались. Покорми ты нас. Кутха снова сказал: — Ещё немного повезите, тогда накормлю. Горбуши рассердились, с места сорвались и понеслись прямо к морю. Кутха перепугался, кричать начал: — Горбуши, горбуши! Остановитесь! Теперь-то уж я накормлю вас. Но горбуши больше Кутхе не верят, не слушаются, всё быстрее бегут, нарту за собой тащат. Кутха почуял беду, хотел соскочить, да застрял ногой в нарте. Горбуши примчались к морю, с разбегу в воду вскочили. Кутха чуть не утонул. Едва выбрался. Бедная Лягушка Нанайская сказка На берегу большой реки стоял домик. В домике жила старуха. Были у неё девочка-внучка, собачка мохнатая да зелёная лягушка. Девочке у старухи хорошо было жить. Старуха её любила, жалела, в хорошую одежду одевала, хорошей едой кормила. Собачке мохнатой похуже было. Старуха ее не так жалела — работать много заставляла, а кормила кое-как, одними объедками. А лягушке — той и совсем худо жилось. Не любила её старуха, не жалела. Работала лягушка и днём и ночью: воду таскала, дрова рубила, а спать голодная ложилась. Вот один раз старуха лягушку целый день ругала, а поесть и крошки не дала. А вечером послала ее за водой на реку к проруби. У лягушки и сил уже нет, а идти надо. Позвала она с собой собачку. Пошли они вдвоём на реку, сели у проруби и давай вместе плакать. Смотрят на луну и плачут. Плачет лягушка да приговаривает: — Пожалей нас хоть ты, месяц! Ква-ква-ква!.. Сойди к нам с неба, месяц! Ква-ква-ква!.. Возьми меня и собачку к себе! Ква-ква-ква!.. Вот плакали они, плакали — месяц их и услышал. Услышал, пожалел, да и спустился вниз с неба. Прямо к реке спустился, забрал собачку с лягушкой, посадил их на себя и опять наверх взлетел, на место стал. А старуха сидит дома, воды ждёт. Не дождалась и пошла на берег. Смотрит — нет у реки ни лягушки, ни собачки. Кричала, кричала старуха, звала, звала собаку, ругала, ругала лягушку. Никто не отзывается. Тут взглянула старуха наверх, а на луне её собачка с лягушкой сидят, играют. Стала тут старуха плакать: — Лягушка моя! Собачка моя! Я вас кормила, я вас жалела. Как родных детей берегла, а вы меня бросили… Да сколько ни плакала, а всё же осталась старуха без работников. Так и живёт вдвоём с внучкой. А собачка с лягушкой с тех пор на луне живут. Посмотри на луну — увидишь. Ты счастливее всех нас Эскимосская сказка Жила в тундре старая евражка Сикик. Характер у неё был завистливый, язык ядовитый, а зазнайства на троих таких как она хватило бы. Решила Сикик мелкое зверьё удивить, своим богатством похвастаться. Оповестила она евражек и мышей, что устраивает праздник песни. Приготовила угощенье, позвала гостей. Хоть и не очень-то любили её соседи, да пришли. Угостила их Сикик. Себя тоже не забыла. А потом говорит: — Теперь я буду петь, вы подтягивайте. Постарайтесь — красиво будет. Запела хозяйка громко, сколько силы хватило. А присутствующие поёживаются да между собой перешёптываются. — Ой, как скверно! — качают головами одни. — И фальшиво-то как! — кривят рот другие. — Если без размера петь, лучше совсем не браться! — негодуют третьи. Хозяйка же тем временем распелась — не унять. Тут гости переглянулись и давай сильно бить в бубны, во всё горло пищать и свистеть, стараясь заглушить плохое пение. — Что вы делаете? — завопила возмущённая певица. — Вы подняли такой шум, что я сама себя не слышу! — Ну так ты счастливее всех нас, — сказала ей самая старая из приглашённых, положила бубен и пошла домой. Лисенок и эхо Эскимосская сказка В одной охотничьей семье рыжих лис был маленький лисёнок. У него было три братца и две сестрички. Все они были красненькими, с пушистыми хвостиками. Все звонко тявкали. Жили в тёплой сухой норе у подножия большой горы. За этой горой стояли могучие сопки, покрытые вечным снегом. Там всегда гудел ветер, и родители говорили своим детям: — Когда подрастёте, станете самостоятельными, мы вам позволим всюду бегать. Но сейчас к тем горам нельзя ходить. Там бывают снежные обвалы. Упадёт пласт снега, ушибёт и засыплет так, что не выберетесь. — Хорошо, — отвечают лисята, — мы туда зимой бегать не станем, подождём лета. Когда снега не будет, побежим. — Heт, — говорят старые лисы, — летом с высоты большие камни падают. Висит такой ненадёжный камень, подует ветер, раскачает его, он и покатится вниз. По пути другие камни столкнёт. Попадёте под такой каменный дождь — там навсегда останетесь. — Хорошо, — говорят лисята, — не пойдём туда, где зимой снежные обвалы, а летом каменный дождь идёт. Но один маленький лисёнок слушал наставления родителей, а про себя решил: «Нечего ждать, пока вырастем. Они нас только пугают. Сопки совсем не страшные». Прошла зима, прилетели птицы. Бегут с гор ручейки. Смотрит на них лисёнок и размышляет: «Вон какие ручейки весёлые, а бегут они из сопок. Наверно, там весело, а не страшно. Чего же мне бояться? Я, наверно, храбрее родителей, ничего не боюсь». Отправился лисёнок в сопки. Остановился у подножия высокой скалы и тявкнул: — Ввяк! Вот какой я храбрый! Ближнее эхо сразу же откликнулось: «Ввяк!» и тихонько покатилось по верхушкам: «<Ввяк! Ввяк, ввяк…» Чем дальше откатывалось, тем слабее слышалось. — Эге, — говорит сам себе лисёнок, — сопка только на вид большая, а голосок у неё такой же, как у меня, даже тише. Чего ж мне бояться? И давай громко вякать: — Эге, я храбрый! Ввяк! Ничего не боюсь! Ввяк! У сопки голос не сильнее моего. Ввяк! Ввяк! Докатилось эхо до ветра. Рассердился большой ветер: «Проучу-ка я зазнавшегося хвастунишку!» Дунул на сопки, сорвал большой камень. Катится вниз камень, по пути за собой всё сносит. Тут и эхо гневно зарокотало: — Кто здесь похваляется? Кто тявкает? Ещё громче загрохотало эхо, повторяя гул падающих камней: — Берегитесь, кто жизнью дорожит! Лисёнок подобрал к брюшку хвост, уши к затылку прижал. По сторонам оглянулся, а потом бочком, бочком на дорожку выбрался. — Нет… нет… это я так… хотел пошутить… — протявкал он, запинаясь. Да как пустился наутёк. Ветер и тот бы его не догнал. Скатился к себе в нору, отдышался. Поглядел на своих братишек и сестрёнок, хотел было похвастаться: «А я у подножия сопки был и ничуть не испугался!» — да только и получилось у него: — Ввяк! Зубы от страха стучали. Кит и Олень Чукотская сказка Идет по морскому берегу олень, а кит из воды кричит: — Эй, олень, давай поборемся, кто сильней — ты или я? — Давай поборемся! — сказал олень. Олень свил верёвку из травы, а кит из морских водорослей. Связали они верёвки вместе. Надел олень на плечи, через шею, верёвку, а кит за хвост зацепил, и потянули — каждый в свою сторону: кит в море, а олень — в тундру. Бьёт кит хвостом по воде, только брызги летят. Ушёл олень по колено в землю, но не сдаётся. Вдруг как лопнет верёвка! Кит ушёл на дно морское, а олень — улетел далеко в тундру. С тех пор олень не живёт на берегу. Волк, ворон и горный баран Чукотская сказка Собрался старый волк со своей сестрой кочевать на другое место. В это время ворон и горный баран приехали сватать его сестру. — Пришли! — сказал волк гостям. — Ага! — ответили оба жениха. — Хорошо. Я кочевать собрался, вот вы мне и помогите. Приехали они на новое место. Поставили ярангу. Волк и говорит: — Сходи, ворон, в тундру, принеси дров, будем чай пить. Принёс ворон одну веточку, оставил у входа, а сам в ярангу пошёл. — Принёс дров? — спросил волк. — Принёс, у входа положил. Пошёл волк, смотрит — нет дров! — А где твои дрова? Вышел ворон. Показал на веточку, которую принёс. — Ты принёс очень мало дров, костёр не разведёшь. — Чай сварить хватит! — сказал ворон и ушёл. — Кто ещё пойдёт по дрова? — спрашивает волк. — Я иду по дрова, — сказал горный баран. Принёс баран много сухих дров. И волк сказал: — Вот хорошие дрова, и много их. Стали варить чай, а ворон лёг спать. Вот и чай сварился, сели волк с бараном и выпили весь. Проснулся ворон и спрашивает: — Чай сварился? — Да. — Ну, давайте чай пить! — Уже кончили! Наутро волк сказал: — Кто хочет взять мою сестру в жёны? — Я! — закричал ворон. — Нет, ты плохо работаешь, она у тебя умрёт с голоду! — Я бы хотел взять жёнушку! — сказал горный баран. — Возьми, ты хорошо работаешь! — сказал волк и отдал сестру горному барану. Заплакал ворон и улетел в тундру. Росомаха и лисица Эвенкийская сказка Задумала старая росомаха со своим стариком новое место для жилья поискать. Слух шёл, что за рекой и зверей много, и птица водится. Вот и решили они свой чум со всем добром через реку переправить. Пошёл муж росомахи в лес берёсту драть для лодки. А старуха своё добро в сумы сложила и села на берегу, старика поджидает. Смотрит она — плывёт по реке лодочка, а в ней лиса. Приплыла лиса к росомахе и говорит: — Давай я тебе помогу — сумы с добром в своей лодочке переправлю. Обрадовалась росомаха, схватила сумы и потащила в лодку. До краёв поклажи набралось. Хотела росомаха и сама на сумы сесть, но лиса сказала: — Погоди, не садись, так и утонуть можно. Сначала я вещи перевезу, а потом и тебя. Оттолкнулась лиса веслом от берега и поплыла, только не на другой берег, а по течению реки. Всё дальше и дальше уплывает лиса. Поняла тогда росомаха, что обманула её хитрунья, села на камень у воды и заплакала. Летел мимо дятел и услыхал плач росомахи. Узнал он про её горе и полетел следом за лисой. Перелетел напрямик через лес к большому мысу, сел на куст у воды, наломал прутиков и ждёт, когда лиса до него доплывёт. Вот поровнялась лодка с кустом. Дятел притворился больным и стал просить: — Лисичка, лисичка, разболелась у меня голова, возьми меня в лодку! Взяла его лиса в лодку. Спрятался дятел за сумами с добром, его и не видно. Плывут они дальше. Лиса на корме сидит. А дятел уткнулся носом в лодку, да и стал долбить её незаметно. Тонкая берёста вскоре прорвалась. Стала в лодку вода набираться. — Что это, никак лодка течёт? — спрашивает лиса в испуге. — И верно, течёт, — отвечает дятел, — должно быть, где-то на берёсте шов разошёлся, надо скорее к берегу причаливать. Подъехали к берегу. Выскочила лиса и говорит дятлу: — Ты бери поклажу из лодки да тащи её на берег. А я пока в лес пойду, еловой смолы поищу. Заделаем дырку и дальше поплывём. Только лиса в лесу скрылась, дятел сложил вдвое прутики и заткнул ими дырку, потом сел в лодку и поплыл к росомахе. Бежит лиса из лесу, смолу несёт. А лодка уж далеко по реке уплыла. — Дятел! Разбойник! Вернись! — Нет, лисица, не вернусь, — отвечает дятел, — не твоё это добро. Приплыл дятел к месту, где чум росомахи стоял. Обрадовались старики. — Ну, — говорит старик, — что же мы этому доброму дятлу в награду дадим? И сшила старуха дятлу замшевую курточку, раскрасила её цветной глиной, а на голову пёструю шапочку надела. Стал дятел нарядным, красивым. А старик был хорошим кузнецом. Сковал он дятлу крепкий стальной клюв и выточил когти. С тех пор ходит дятел в пёстром наряде. А стальным клювом самое крепкое дерево продолбить может. Чирки и лис Эскимосская сказка Однажды хитрый лис шёл по берегу моря и думал: «Нет зверя умнее меня, нет зверя хитрее меня!» По морю плавали уточки-чирки. Увидели они лиса и решили обмануть его. Старший чирок и говорит: — Давайте, братцы, лодку из крыльев сделаем. Сядем в два ряда крыльями внутрь. Пусть лис думает, что это лодка плывёт. Так и сделали. Сели в два ряда, распустили крылышки. В середине лодочка получилась, а по бокам вёсла-крылышки. Плывут чирки, а старший громко кричит: — Раз-два, раз-два! Гребите посильнее! У лиса глаза от старости слабы стали. Смотрит он на море и видит: лодка плывёт, а на лодке гребцы сидят и дружно вёслами помахивают. Остановился лис и кричит: — Э-гей, гребцы, причаливайте к берегу да подвезите меня немножко! Разве вы не видите, кто по берегу идёт? Ведь это я — хозяин здешних мест! Резве вы не видите, что я устал?! Подплыли чирки к берегу. Лис влез прямо на середину лодочки. Сел, грудь гордо выгнул, хвост распустил и глаза от удовольствия зажмурил. Лодка быстро отплыла от берега. Вдруг лис слышит голос старшего чирка: — Ну, братцы, поплавали, а теперь полетим! Не успел лис опомниться, как очутился в воде. Смотрит — а чирки уж далеко. Поплыл лис к берегу. Плывёт и думает: «Обманули меня чирки, опозорили на весь свет». Тяжело лису плыть: намокший хвост ко дну тянет. Говорит лис: — Хвост мой, краса моя, не подведи, помоги доплыть! Стал хвост к берегу править. Еле-еле добрался лис до берега; вылез на холмик и стал сушиться на солнышке. А чирки тем временем облетели всю тундру и всем рассказали, как лис в море купался. Поглядел лис по сторонам, — а кругом собрались разные звери, большие и маленькие, смотрят на него и смеются: — Не расскажешь ли нам, уважаемый лис, как чирки искупали тебя в студёном море? Встряхнулся тут лис, схватил мокрый хвост в зубы, чтобы полегче было бежать, и бросился со стыда в тундру. С тех пор перестал лис на морской берег ходить. Ворон Кутха (издание 1976 года) Пропавшая песенка Эскимосская сказка Пришла весна. Из тёплых краёв прилетели на скалы у Берингова пролива две пуночки. Свили себе гнездо на высоком утёсе у самого моря. Пуночка-мать снесла яйцо и принялась его насиживать. С места слететь боялась, чтобы яйцо холодным ветром не обдуло. От дождя его собой прикрывала, недоедала, недосыпала. Наконец вылупился из яйца сынок. Да такой удачный, такой пригожий. Ни у кого на всём побережье не нашлось бы птенца красивее. Одно плохо — криклив очень. Тут уж и вправду родителям некогда было ни попить, ни поесть, ни поспать. Если отец на добычу улетает, мать баюкает сыночка. Если мать отлучится, отец над ним хлопочет. Вот однажды сидела пуночка-мать на краю гнезда и пела сыну песенку: Чьи-чьи это маленькие лапки? Чьи-чьи это маленькие крылышки? Чья-чья это маленькая головка? Чьи-чьи это миленькие глазки? Чьи-чьи-чьи-чьи? Летел мимо ворон, услыхал песенку, сел неподалёку и стал слушать. Слушал, слушал и заслушался. Так понравилась ему эта песенка, сказать невозможно. Принялся он просить пуночку: — Подари мне песенку! Отдай песенку! — Что ты! — говорит пуночка. — Не могу отдать. Одна она у нас. Нет другой песенки. — Я тебя очень прошу, — уговаривает ворон. — Я теперь без этой песенки жить не могу. — А мой сынок без песенки заснуть не может. И не проси, не отдам! Рассердился ворон: — Добром не отдашь, силой заберу! Налетел на пуночку, вырвал у неё песенку и улетел. Тут пуночка-сынок раскричался, расплакался. И пуночка-мать заплакала. Вернулся пуночка-отец с охоты. Видит-слышит — сынок кричит, жена над ним слёзы льёт. — Что с вами? — спрашивает. — Какая беда случилась? — Страшная беда, — отвечает мать-пуночка. — Налетел ворон, унёс нашу песенку. Теперь ни за что не заснёт сынок, весь исплачется! Как жить будем? Разгневался пуночка-отец, глазами засверкал, ногой топнул. — Дайте мне охотничьи рукавицы, мой боевой лук, мои меткие стрелы! Полечу искать обидчика, из горла у него песенку вырву! Летал он, летал, много птиц видал, да всё не вороны… То куропатка меж камней бегает, то ржанка посвистывает. Наконец увидел на утёсах целую стаю воронов. Сел невдалеке, наложил стрелу на лук, натянул тетиву, ждёт. Кто его песенку запоёт — тому и стрела. Однако вороны своими делами занимаются. Старики на солнышке греются, старухи судачат. Молодёжь игры играет… И никто песен не поёт — ни пуночкиных, ни своих. Разок, другой каркнут, да разве это песня! Полетел пуночка-отец дальше. Летал, кружил, видит — сидит ворон на дереве, один сидит в ветвях. Клюв вверх задрал, глаза закрыл, качается из стороны в сторону и поёт-заливается: Чьи это маленькие лапки? Чьи это маленькие крылышки? Чья это маленькая головка? Чьи это миленькие глазки? Пропоёт и снова начинает: Чьи это маленькие лапки? Чьи это маленькие крылышки? — Вот он, злодей! Вот он, похититель лучшей в мире песенки! — сказал пуночка-отец. Сел на ветку того же дерева, натянул тетиву, пустил стрелу в ворона. Скользнула стрела по твёрдым маховым перьям и на землю упала. Ворон даже не заметил, глаз не открыл. Поёт-заливается. Тогда пуночка-отец выхватил сколько было в колчане стрел, заложил их между пальцами и начал пускать в разбойника. Сразу по четыре стрелы. А ворон всё поёт: Ой, чьи это маленькие лапки? Ох, чьи это маленькие крылышки? Ой-ой, что-то мне попало в бок! Ох, чья это маленькая головка? Ой, что-то меня колет! Ох, чьи это миленькие глазки? Ой-ох! Ох-ой! Не могу больше! Кар-кар-р! И выпустил песенку из клюва. А пуночка-отец схватил её и полетел скорее к своему гнезду. Подлетает, слышит — сынок кричит, жена плачет. — Не кричите, не плачьте, — говорит им пуночка-отец. — Я нашу песенку у злого ворона отнял. Вот она! Обрадовалась пуночка-мать, запела песенку. Утих сынок, заснул. С тех пор пуночки, едва завидят, что ворон мимо летит, замолкают. Боятся даже клюв раскрыть. Вот песенка и сохранилась. И сейчас все пуночки её поют своим крикливым детям. Зайчик Мансийская сказка Жил зайчик. Любил он играть в осоке на берегу озера. Однажды ел он осоку и порезал себе губу. Рассердился заяц, пошел к огню жаловаться: — Огонь, сожги осоку на берегу озера! — Что тебе сделала осока? — удивился огонь. — Губу мне порезала, — ответил заяц. — Сам ты виноват: накинулся от жадности на осоку, вот и порезал себе губу, — сказал огонь. Еще больше рассердился заяц, пошел к воде и говорит: — Вода, затуши огонь! — Что тебе огонь сделал? — Огонь не может осоку сжечь на берегу озера! — Что тебе осока сделала? — Губу мне порезала. — Сам ты виноват: накинулся от жадности на осоку, вот и порезал себе губу, — сказала вода. Больше прежнего рассердился заяц, пошел к двум мальчикам со стрелами и луками и говорит им: — Мальчики, стреляйте в воду! — Что тебе вода сделала? — Вода не хочет огонь потушить! — А что тебе огонь сделал? — Огонь не хочет зажечь осоку на берегу озера. — А что тебе осока сделала? — Губу мне порезала! — Сам ты виноват: накинулся от жадности на осоку, вот и поранил себе губу. Совсем озлился заяц, пошёл к мышке и говорит: — Мышка, мышка, помоги мне, перегрызи тетиву на луках у мальчиков, чтобы не могли они стрелять. Пожалела мышка зайчика, побежала перегрызать тетиву у луков. Испугались мальчики, схватили луки, натянули тетиву и пустили стрелы в воду. Поднялась вода и пошла огонь тушить. Испугался огонь, к осоке перебросился. Загорелась осока, а в осоке зайчик прыгает. Растерялся, из огня побежал, уши себе подпалил. Едва жив остался. Вот и стали с тех пор у зайчика кончики ушей чёрными. Почему у Совы голос некрасивый Эскимосская сказка Самая красивая в тундре птица — сова, правда? А ты хочешь знать, почему она так противно кричит? Так слушай. Было это очень давно. Тогда северное сияние пело. Только ночь настанет, мороз покрепчает — оно поёт. Красиво пело, да слушать его некому было: ночью всё живое спит. А птицы в ту пору совсем голоса не имели. Сова Анипа завистлива была. Направилась она к людям. Летит, сама с собой разговаривает: — Люди огонь выдумали, луки сделали, из камня ножи смастерили. Умные они, всё умеют. Песни громко поют. Вот у них-то я и поучусь. Подлетела сова Анипа к самой богатой яранге. Села, слушает. Ночь, весь поселок спит, а в этом жилище человеческий голос раздаётся. Жил в той большой яранге шаман. В то время он как раз колдовал: в бубен бил, приплясывал, размахивал руками и хрипло выкрикивал: — Гук! Гук! Гук! Обрадовалась Анипа, захлопала крыльями, запрыгала на месте и давай «петь». — Гук! Гук! Гук! Так с той поры ничего другого сова крикнуть и не может. Остальные пичужки отправились к мудрому пауку Апайпайеку. — Помоги нам, Великий Старик, — взмолились птицы, — дал ты нам яркое оперение, а мы хотим красиво петь! — Жадные вы. — укоризненно проговорил Апайпайек. — плохо это! Вам и платье красивое, и песни звонкие, а другим ничего! Посоветовались между собой пернатые и просят: — Позволь нам с северным сиянием поменяться. Мы ему свои краски с оперения подарим, а ты нам его голос отдай. Ему он не так нужен. Его никто не слушает: ночью, когда оно по небу ходит, на земле всё спит — звери, птицы и люди. Никто этого порядка не нарушает. Упросили Старика малышки. С тех пор северное сияние всеми цветами разукрашено, яркое, нарядное, но безголосое. Зато птицы в тундре, хоть и простенькие, неказистые с виду, да поют весело, живут радостно. Медведь и ветер Чукотская сказка Стоит белый медведь на льдине, вдаль поглядывает. Хоть и плохо видно, но кажется, там нерпа. Встал на дыбы, передней лапой глаза от солнца прикрыл, всматривается: так и есть — нерпа! Прилёг на живот и пополз к разводью. Совсем близко подполз. Но нерпа заметила его и отплыла дальше. Медведь за ней — она ещё дальше. «Эх,» — думает медведь, — «Был бы у меня друг, мы бы с ним зашли с разных сторон и никуда ей не деться.» Но друга у него не было. Стоит медведь, думает, как бы нерпу добыть. И вдруг — что такое? У самой его морды снежная пыль поднялась, шорох послышался. Насторожился медведь. По правде сказать, он немного струхнул. Да стоит ли показывать свою трусость? Встал на дыбы, когти выпустил, зычным голосом спрашивает: — Кто это снегом в глаза бросается? А в ответ ему слабенький голосок: — Это я, ветер… — Как ты посмел?! — рычит медведь. — Не сердись, — послышался тот же голосок, — помоги мне… — Гм-м… Как же я тебе помогу? — Очень просто: подуй — я силы и наберусь. — А чем ты мне отплатишь? — спрашивает медведь. — Я тебе льдину пригоню, на которой нерпы спят. Обрадовался медведь: — Если так, давай с тобой дружить будем! — Давай, — соглашается ветер, — в дружбе большая сила. Набрал медведь побольше воздуха в лёгкие и сильно подул. Ветер тотчас зашевелился, ожил, расправил крылья и улетел в море. Не успел медведь глазом моргнуть, как ветер ему льдину гонит. А на льдине столько нерп, что и сосчитать невозможно. Набросился медведь на спящих нерп, поймал сразу двух — косточек не оставил. Схватил третью, но есть уже не хочется. Глазами бы ел, да живот как гора вздулся — некуда. И решил он немного отдохнуть. Развалился на льдине, одну лапу под голову положил, другой прикрылся и сладко заснул. Весь день и всю ночь гулял ветер по морю, а на рассвете совсем изнемог. Тут вспомнил он своего друга, медведя, и потянулся к нему. Усталый, ослабевший опустился на льдину, где медведь спал, и стал его звать: — Помоги, дружище!.. Медведь заворочался, перевернулся на другой бок и даже ухом не повёл. — Спасай, погибаю! — громче засвистел ветер. Медведь приоткрыл один глаз и сонным голосом говорит: — Хорошие друзья так не делают. Видишь, я сплю, а ты крик поднимаешь. Ветер с трудом расправил поникшие крылья и, огорчённый, поплёлся над морем. Летит, еле над волнами держится: вот-вот упадёт и утонет. Но тут случилось неожиданное. В тот самый миг, когда обессилевший ветер коснулся воды, под ним появился огромный кит и с силой выдохнул воздух. А ветру того и надо было. Оживился, обрадовался, пошёл гулять по морю. Долго летал ветер, устал и решил ещё раз проведать своего друга — медведя. Подлетает к той самой льдине, смотрит — а медведь как спал, так и спит; храпит так, что сытое брюхо ходуном ходит. Рассердился ветер, бросился вихрем вниз, подхватил и погнал огромную льдину с медведем к берегу. А там охотник прохаживался, добычу выжидал. Увидел охотник спящего медведя и в один миг связал его крепкой верёвкой. Ревёт медведь, помощи просит. А ветер говорит: — Хорошие друзья так не делают, они всегда о дружбе помнят, а не только тогда, когда им самим трудно… Так и кончилась дружба у медведя с ветром. Хитрый Лис Корякская сказка Шёл как-то раз хитрый лис по лесу. А навстречу ему медведь идёт, добычу несёт. Лис это увидел и спрашивает медведя: — А ну, кто тут хитёр? — Я хитёр! Медведь! — отвечает медведь. Тут хитрый лис говорит: — Тогда перехитри-ка меня! Если ты меня перехитришь, бери себе мою кухлянку [1] , оленьим мехом расшитую, и мои торбаса [2] с разноцветными вставками. — Ладно! — согласился медведь. — Давай перехитрю. Ну, а если не смогу тебя перехитрить, то так и быть — бери себе мою добычу. Только они уговорились, лис вдруг как закричит: — Гляди-ка, кто-то на пёстрых оленях подъезжает! Оглянулся медведь — а там нет никого. — Легко же я тебя обманул! — засмеялся лис. — Теперь ты меня. Медведь думал-думал, да ничего не придумал и говорит: — Где уж мне лиса перехитрить! Делать нечего, пришлось медведю отдать свою добычу. И пошли лис и медведь по домам, каждый в свою сторону. Лиса-купец Чукотская сказка Давно, рассказывают, это было. Однажды зимой, когда холодные ветры кружатся по тундре и ни один зверь не оставляет за собой следа, голодная лиса сказала своей сестре: — Мы умрём с голоду со своими детьми, если ничего не придумаем. — И придумали. Одна лиса переоделась купцом, другая переводчиком, и вечером приехали они в стойбище. Там их встретили хорошо, накормили мясом, напоили чаем, а лиса-купец сказала: — Пыр-пор-пур-р! Другая лиса перевела: — Купец даёт вам один мешок сахару за одного оленя. — О, очень много, очень хорошо! — сказали чукчи и дали «купцу» большого жирного оленя. Когда все в стойбище заснули, «купец» и его «переводчик» захватили оленя и уехали поскорее домой. Утром хозяева хватились гостей — их и след простыл, а когда развязали мешок, то вместо сахара нашли в мешке снег. Большая дума Чукотская сказка Повстречались однажды бурый медведь и лось. Медведь и говорит: — Здравствуй, лось! — Здравствуй, медведь! Посмотрел медведь на себя, потом на лося и говорит: — Вот так штука! Почему ж это мы друг на друга не похожи? Удивился лось, спрашивает: — А в чём же у нас разница? — Как же, — говорит медведь, — вон на твоей голове ветвистые деревья растут, а на моей — нет! Посмотрел лось на себя, на медведя и говорит: — А и верно, не похожи мы друг на друга, все у нас разное: и шерсть, и ноги — отчего бы это? — Пойдем вместе, — говорит медведь, — на дороге кого-нибудь встретим, может, и объяснят нам. Вот идут лось и медведь, а навстречу им горный баран. Обрадовался медведь и спрашивает его: — Скажи, почему это мы друг на друга не похожи? Да и ты не похож на нас! Удивился баран и говорит: — Разве я на вас не похож? — Конечно не похож, — говорит медведь — вон на твоей голове растут два толстых бревна, на голове лося растут развесистые деревья, а на моей голове ничего такого нет. Ещё больше удивился баран и говорит: — Вот уж никогда не думал, что мы друг на друга не похожи. — Давайте-ка сядем да подумаем, почему это мы друг на друга не похожи, — предложил медведь. Сели они на поляне и стали думу думать. Долго думали. — Не могу я больше думать, — говорит лось, — голова от этого болит! — И у меня от думы голова кружится! — сказал баран. Поднялись лось с бараном и убежали. А медведь и говорит: — Вот оказывается, почему мы не похожи! Лось и баран глупые, думать не могут, у них на голове и растет разная дрянь. Убежали они от большой думы. Как лиса нерпу перехитрила Орочская сказка Жила на дереве белка с бельчатами. Однажды прибежало лиса и говорит: — Белка, отдай мне бельчонка! — Не отдам! — кричит белка. — Отдай добром, не то дерево срублю, всех на вертеле поджарю! — кричит лиса. Испугалась белка, отдала бельчонка. Лиса унесла его в лес и съела. И опять прибежала. — Отдай бельчонка! — Не отдам! — Отдай, а то дерево срублю, всех на вертеле поджарю! Белка отдала ещё одного бельчонка. Сидит, плачет. Прилетела цапля. И спрашивает: — Что ты плачешь? — Да вот, повадилась ко мне лиса, бельчат забирает. Грозится, если не отдам, дерево топором срубить, всех нас на вертеле поджарить. — Не плачь, белка. И не верь лисе. Когда она снова придёт, скажи: «Нет у тебя ни топора, ни вертела». А когда спросит, кто тебя научил, скажи: «Цапля». — И цапля полетела к морю. Пришла лиса. И кричит: — Отдай бельчонка, а то дерево срублю, всех на вертеле поджарю! — Нет у тебя ни топора, ни вертела, — отвечает белка. — Кто тебя научил таким словам, глупая белка? — Цапля меня научила, — отвечает белка. — Где эта цапля? Полетела к морю. «Я съем эту цаплю», — подумала лиса и побежала к морю. Увидела цаплю и подкрадывается. Близко была лиса, а цапля взлетела. Лиса бросилась за ней и вцепилась в её хвост. И поднялась вместе с цаплей над землёй. Цапля полетела над морем. Лиса крепко держится. Внизу показался островок. Устала лиса держаться за хвост цапли и разжала зубы. Упала на островок. «Что делать? Как на большую землю перебраться?» — думает она. Но ничего не придумала. Сидит на берегу, плачет: — О-о! О-о! Из воды высунул голову нерпёнок. — Что ты плачешь? — спрашивает. — Я не плачу. Это я так пою, — отвечает лиса. — О чём ты поёшь? — спрашивает нерпёнок. — Я пою о том, что я — учёная лиса, счёту обучена, пересчитала все породы зверей. Только вы, нерпы, не сосчитаны. Да вас, наверное, немного. — Нет, наш народ большой, — говорит нерпёнок. — Нас много. — Сколько вас? — Сколько — не знаю, а если все мы всплывём, то от этого острова до берега всё море заполним. — Ну, всплывайте, — говорит лиса. — Я буду вас считать. Нерпёнок нырнул в воду, и вскоре вода забурлила: всплыли все нерпы этого моря. Было их видимо-невидимо! Заполнили всё море до самого берега! И побежала лиса по головам к берегу. Бежит и приговаривает: — Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три! Перепрыгивает с нерпы на нерпу. Вот и берег. Прыгнула лиса на берег, уставила лапы в боки и хохочет: — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ну, сколько нас? — спрашивают нерпы. А лиса хохочет — остановиться не может. — Обманула я вас! — кричит. — По вашим головам сухой на землю выбралась! А считать-то я умею только до трёх! Зато хитростей у меня — трижды три! — Зря ты наш народ побеспокоила, — сказала старая нерпа. — Ты вредный зверь, лиса. Хитростей у тебя и вправду много, однако не хватит, чтобы от человека уберечься. Права была старая нерпа. Голодная лиса кинулась еду искать и тут же в капкан угодила. Ворон и волк Чукотская сказка Говорят-рассказывают, что ворон однажды с ледяной горы катался. Вот вниз ворон катится, от удовольствия вскрикивает: — Эх, хорошо! Небо так и мелькает! До самого обрыва скатится, у края подпрыгнет, взлетит и снова наверх, на гору, опять вихрем катится, от удовольствия вскрикивает: — Эх, хорошо! Небо так и мелькает! Увидел это волк и говорит: — Братишка! Дай-ка и я прокачусь! Ворон его отговаривает: — Нет, не надо, нельзя тебе. Ты летать не умеешь, ещё в воду свалишься! — Да не свалюсь, у меня ноги длинные. Братишка! Ну дай хоть разок прокачусь! — просит волк. Наконец ворон согласился: — Ну ладно! Только ведь в воду свалишься! Покатился волк с горы, катится, от удовольствия вскрикивает: — Эх, хорошо! Небо так и мелькает! А как до обрыва скатился, хотел было ногами упереться, да не успел, промахнулся и плюхнулся в воду. — Братишка! Вытащи меня! — кричит волк. А ворон ему: — Нет, не вытащу! Говорил тебе, что в воду свалишься! Теперь сам вылезай! А волк опять: — Братишка! Братишка! Вытащи меня! Хороший табун мышей тебе пригоню! А ворон и на этот раз отвечает: — Не вытащу! Сам вылезай! — Братишка! Братишка! Вытащи меня! Хороший табун евражек тебе подарю! А ворон всё своё: — Не вытащу! Снова волк просит ворона: — Братишка! Братишка! Вытащи меня! Ну хочешь, кашу с воткнутой ложкой дам? Ворон как услыхал про кашу, даже задрожал от радости: так захотелось ему каши поесть. — Ой, да что же ты раньше мне не сказал? Зря ведь мёрз в холодной воде! Вытащил ворон волка. Выжал воду с его шерсти. А волк и говорит: — А каши-то у меня нет. Здорово я тебя обманул! Рассердился ворон: — Ах, так! — говорит. — Ни за что тебе больше не поверю! Помолчал, помолчал волк, потом и спрашивает: — Я сейчас иду туда, где темнеет. А ты куда? А ворон и смотреть на него не хочет, отвечает: — Ну, а я сейчас иду туда, где светлеет. И разошлись, затаив друг на друга обиду, каждый в свою сторону. Птичка-пуночка (издание 1980 года) Птичка-пуночка Чукотская сказка Жила на берегу реки птичка-пуночка. Была у неё дочка. Просит птичка свою дочку: — Сходи за водой! А та отвечает: — В воду свалюсь. — А ты держись за куст! — посоветовала ей птичка. А дочка в ответ: — Куст наклонится, я не удержусь. — Схватись покрепче! — Руки поцарапаю. — Рукавицы надень! — Рукавицы порвутся. — Иголкой зашей! — Палец уколю. — Напёрсток возьми! — Напёрсток потеряю. Надоело птичке отговорки слушать, рассердилась она, сказала: — Ну и ленивая же ты! Будто и не моя дочка! — Как не твоя?! — закричала дочка, вскочила и мигом воды притащила. Много воды. Чай сварили. Сами пили, соседей угощали и ещё осталось. Лисичка Чукотская сказка Весной это было. Тепло стало в тундре, светло. Побежала маленькая лисичка к морю посмотреть: как там весной на море? А море-то на солнце блестит, разноцветными огоньками переливается. Широкие волны бегут-колышутся. По волнам льдины раскачиваются. Вверх — вниз. Вверх — вниз. Загляделась лисичка на море. Ой, хорошо! Ой, весело! А мимо гаги плывут, на льдине качаются. — Возьмите меня, я тоже хочу покачаться! — говорит лисичка. — Нельзя тебе на волнах качаться, — отвечают гаги. — Льдина тоненькая, сломается. Мы поднимемся, улетим. Ты упадёшь в море, утонешь. Уплыли гаги на льдине. Идёт лисичка по берегу, с моря глаз не сводит. Видит — чайки на льдине качаются. — Возьмите меня, я тоже хочу покачаться! — просит лисичка. Взяли чайки лисичку на льдину. Вместе с ними она на льдине качается. Вдруг подул ветер. Затрещала льдина и развалилась. Чайки поднялись, улетели. А лисичка упала в море. До последней шерстинки вымокла. Ладно ещё, что до берега доплыла. Вылезла на берег, одёжку свою выжала, вылила воду из торбасов, на солнышке сушится. Только обсохла — мимо кайры плывут, на льдине качаются. — Эй, лисичка, — зовут кайры, — иди к нам! А лисичка распушила свой рыжий хвост попышнее, говорит: — Нет! Нам, лисичкам, хорошо море с берегу. Не стану больше на льдине качаться! Сказала так и в тундру убежала. Ворон и Лиса Нутэнэут Чукотская сказка Давно это было. Очень давно. Ой, как давно! Сидит возле своей яранги ворон, думает: «Куда идти за добычей: на морской берег или на реку?» Думал, думал, решил: — Пойду на реку. Пришёл на речной берег. Ходил, ходил. Каждый камушек переворачивал, под каждый кустик заглядывал — нет добычи и нет. Ну совсем ничего не попадается! «Дай, — думает, — на другом берегу поищу!» А там мышата играют. Увидели они ворона, обрадовались: — Дедушка пришёл! Дедушка пришёл! Подбежали к ворону, в свою ярангу отвели. Усадили его на мягкие шкуры, чаем напоили, пёрышки разгладили. Доволен ворон. — Спасибо, — говорит, — меня, голодного, накормили, моим усталым ногам отдых дали. Стал домой собираться, а мышата ему гостинец несут — немножко корешков. Уложили их на нарту, говорят: — Иди, да дорогой не оглядывайся! Пошёл ворон, потащил нарту, а та, что ни шаг, тяжелее становится. — Что такое? Нарта лёгкая, а тащить тяжело! — удивляется ворон. И ещё быстрее зашагал: домой к своим детям торопится. Вот и яранга показалась. Навстречу дети выбежали, нарту дотащить помогли. Тут ворон оглянулся, глазам своим не поверил, подошёл — потрогал: корешки-то, что мышата дали, в рыбу и мясо превратились. Всё горкой на нарте сложено! Мимо бежит лиса Нутэнэут. — Где ты столько еды добыл? — спрашивает. — У реки, — отвечает ворон. И рассказал, как мышата ему на дорогу корешков дали, а корешки рыбой и мясом обернулись. — Ну и я туда сбегаю! — говорит лиса. — Не надо. Не ходи, Нутэнэут! — просит ворон. — Я с тобой поделюсь. Не послушала лиса, в ответ только фыркнула. Схватила свою нарту, какая побольше, скорей побежала на реку. Идёт лиса по речному берегу, мышата её увидели, навстречу бегут, кричат: — Бабушка пришла! Бабушка пришла! А лиса: — Какая я вам бабушка! — говорит. — Посмотрите на себя! Вы — некрасивые! Вы — пучеглазые! А хвосты?! Тьфу! У вас хвосты не пушистые! Обиделись мышата, побежали домой, рассказали всё отцу с матерью. А лиса следом идёт, торбаса не отряхнула, вошла, говорит: — Э-э! Какая маленькая яранга! Какая плохая! Потом расселась поудобнее, приказывает: — Принесите мне что-нибудь поесть! Да поживее! Угощают мышата лису, а она на них покрикивает: — Что это вы мне даёте? Несите, что повкуснее! «Вот так гостья, — удивляются мышата, — у самой-то Нутэнэут и зимой горсти снега не выпросишь». Однако всё же и ей корешков дали, как собралась она домой. И ей велели дорогой не оглядываться. Бежит лиса, ждёт не дождётся, когда же нарта потяжелеет? Ну когда же, наконец, корешки мясом обернутся? А нарта всё легко катится, только полозьями слегка поскрипывает. Не выдержала лиса — оглянулась: на нарте как лежали корешки, так и лежат. Лиса Нутэнэут с досады лапой нарту толкнула, корешки и просыпались. Подхватил их ветер, разметал по тундре. Так лиса Нутэнэут ни с чем и осталась. Пятеро мышек — пятеро подружек Эскимосская сказка Там, где тундра кончается, а лес начинается, жили пятеро мышек — пятеро подружек. Вместе они играли, вместе корешки добывали, вместе по ягоды пошли. А ягода морошка в тот год уродилась крупная, вкусная. Берут они ягоду: одну — в рот, другую — в мешок, одну — в мешок, другую — в рот. И не заметили, что очень далеко от своего жилья зашли. Так далеко — почти к самому лесу. Вдруг слышат: — Чваш-чвиш, чваш-чвиш… — Это старая колдунья-великанша из лесу идёт, тяжело шагает. — Чваш-чвиш… Пришла. Мышки увидели колдунью, испугались. Хотели убежать, да поздно. Поймала колдунья мышек, посадила их в сумку, отнесла к высокому дереву. — Дерево, дерево, наклонись! — говорит. Наклонилось дерево. Повесила она сумку на верхний сучок, отошла от дерева и сказала: — Дерево, дерево, выпрямись! Дерево выпрямилось. — Назад пойду — с собой заберу… — проворчала колдунья и ушла. Остались мышки на дереве. Из сумки выглянули — высоко! Самим ни за что не выбраться. Стали ждать — может, мимо кто пройдёт, поможет. Видят — евражка к реке спешит. — Евражка, евражка, помоги нам, с дерева сними! — закричали мышки. Остановилась евражка и говорит: — Нет, не сниму, когда мы пить ходим, вы всегда в нас камешками бросаете! Пусть другие снимут! Бежит горностай, зовут его мышки: — Эй, горностай, помоги нам, с дерева сними! Поглядел на них горностай. — Нет, — отвечает, — не сниму. Когда мы гуляем, вы всегда в нас камешками бросаете. Пусть другие снимут! Тут лиса идёт. Стали мышки лису просить: — Лисичка, лисичка, будь добренька, помоги нам, с дерева сними! Лиса поближе подошла. — Как же я помогу вам? — спрашивает. — Вы на дереве высоко висите. Не достану. — А ты скажи: «Дерево, дерево, наклонись!» Лиса так и сделала. Наклонилось дерево, лиса мышек выпустила, сама дальше пошла. А мышки, чтобы колдунья сразу не догадалась, сумку травой наполнили, на верхний сучок повесили и сказали: — Дерево, дерево, выпрямись! Дерево поднялось, а пятеро мышек — пятеро подружек со всех ног домой кинулись, бегут и добрыми словами добрую лисичку вспоминают. Страшный заяц Чукотская сказка Наломал заяц разных веточек, накопал корешков, нарвал листиков. Сидит, еду себе варит. Бежит мимо песец. — Здравствуй! — говорит. — Здравствуй! — отвечает заяц. — Что нового? — Ничего. А у тебя что нового? — Вот барана поймал, — пошутил заяц. — Сижу варю. — О-о-о-о! — удивился песец. — Научи меня, как барана поймать! — Чего проще, — отвечает заяц, а у самого глаза от смеха щурятся. — Потихоньку подкрадись к нему и крикни. Сильно, сильно крикни. Испугается баран, от испуга свалится. Тут его и бери! — Ладно, — говорит песец, — пойду поохочусь на горных баранов. Сказано — сделано. Пошёл песец на охоту, выследил горного барана, подкрался к нему да изо всех сил как крикнет! Ух, и припустился баранчик бежать! Только его и видели. Снова к зайцу приходит песец. — Ну как? Поохотился? — спрашивает его заяц. — Поймал барана? — Нет, не поймал, — отвечает песец. — Я сильно крикнул. Однако почему-то не упал он. А убежал. — Что же ты его не задержал? — А как? — Эх ты, песец-глупец! — покачал головой заяц и рот ладошкой прикрыл: вот-вот расхохочется. — Барана и то не смог поймать. Крикнул бы ему вдогонку: «Постой, постой!» Тогда бы он наверняка был твой! Струхнул тут песец. «Ой-ой-ой, — думает. — Вот так заяц! Ну, а если вздумается ему на меня так-то крикнуть. Тогда и мне несдобровать! Пропал я!» Подхватился песец и бежать, от этого страшного зайца подальше. Не выдержал заяц — рассмеялся, от смеха на землю свалился. Хохотал, хохотал, верхняя губа у него и лопнула. С тех пор с раздвоенной губой ходит. А думаете, перестал заяц смеяться? Перестал шутки шутить? Нет. — Это ничего, — говорит, — зато насмеялся всласть. Ворон и Лиса Эскимосская сказка Поставил ворон ярангу на берегу Берингова моря. Бежит мимо лиса, увидела ярангу, остановилась и принялась ворона расхваливать: Ах, ворон, какой ты хороший! Ах, ворон, какой ты красивый! Когда солнышко всходит, Твои пёрышки светятся! Слушает ворон, сердце его радуется. — Живи в моей яранге, сестра! — приглашает. А лисе только того и надо. Её-то яранга — темна. Её-то яранга — мала: лиса внутрь войдёт — хвост снаружи останется. Стали они вместе жить. — Я буду дома хлопотать! — говорит лиса. — Ты будешь пищу добывать. — Ладно, — согласился ворон. Сделал ворон копьё, гарпун сделал. Вырезал на них узор не простой — самый лучший. Пошёл по льду в море. Добыл ворон нерпу. Назад возвращается. Увидела лиса ворона, спрашивает: — Отнял или сам добыл? — Сам добыл, — отвечает ворон. Лиса — ну хвалить ворона! Хвалит не нахвалится: Ах, ворон, какой ты хороший! Ах, ворон, какой ты красивый! Когда солнышко всходит, Твои пёрышки светятся! Сели они есть. Ворон поклевал немного и доволен. Остальное мясо лисе отдал. Наелась лиса, а всё жадничает, сидит, думает: «Как это он нерпу поймал? Пойду-ка я сама добуду. Уж тогда ворону ни кусочка не дам!» Дождалась лиса ночи, потихоньку взяла гарпун, копьё взяла. Пошла к морю по следам ворона. Видит — вынырнула нерпа между льдинами. А не знает лиса, что сначала: гарпун бросать или копьё метать? Бросила гарпун — промахнулась. Нерпа под лёд спряталась. Лиса вдогонку копьё метнула — копьё в воду ушло. Испугалась лиса, прибежала домой, притворилась, что всю ночь спала. Утром ворон собрался на охоту. Спрашивает лису: — Сестра, где копьё? Куда мой гарпун делся? А лиса отнекивается. — Откуда мне знать, — говорит, — я из яранги не выхожу. Видно, сам потерял, а меня спрашиваешь! Без копья и гарпуна какая охота? Стал ворон думать — чем пищу добыть? Ходил-ходил, думал-думал. Надумал — удочкой рыбу ловить. Смастерил удочку, пошёл на реку. Сделал прорубь во льду, опустил в воду удочку. Вдруг что-то тяжёлое прицепилось на крючок. Тащил-тащил ворон. Наконец вытащил! Не рыбу поймал. Не зверя достал. Показалось над водой само Чудо Водяное! И не разобрать, какое оно: тиной обросло, водорослями опутано. Все водоросли облепили рыбки. Собрал ворон рыбок с водорослей. Чудо Водяное бросил в реку. Несёт ворон рыбу, увидела лиса, снова запела: Ах, ворон, какой ты хороший! Ах, ворон, какой ты красивый! Когда солнышко всходит, Твои пёрышки светятся! Принялась лиса за рыбу, а сама думает: «Как это он рыбу ловит? Пойду-ка я сама поймаю». Ночью взяла удочку, по воронову следу к реке побежала. Опустила удочку в прорубь, сидит ждёт. Тут попалось на крючок что-то тяжёлое. Обрадовалась лиса. Тянет и думает: «Ворону и рыбьего хвостика не дам». Посильнее дёрнула удочку — Водяное Чудо вытащила! Испугалась лиса, бросила удочку. Водяное Чудо ушло на дно вместе с удочкой. Прибежала лиса домой, улеглась, будто и не подымалась. Утром собрался ворон ловить рыбу, а удочки как не бывало — нет нигде! — Сестра, а сестра, кто взял удочку? — спрашивает. — Что ты мне спать не даёшь? — отвечает лиса. — Ты же знаешь — я из яранги не выхожу. Сам, видно, потерял где-то! Ходил-ходил ворон, думал-думал. Куда теперь идти? К морю не пойдёшь — копья нет, гарпуна нет, охотиться нечем. К реке не пойдёшь — удочки нет, рыбу ловить нечем. Взял длинный ремень, пошёл в тундру. Идёт, по сторонам смотрит. А вдалеке — у высокой сопки, у быстрой речки — виднеется большая яранга, наполовину в землю вросшая. Подошёл ворон поближе, сверху, через дымоходную дыру, заглянул в ярангу. Сидит там женщина, косы свои заплетает и расплетает. Вокруг неё ходят олени. Женщина косы расплетает — белые олени идут в одну сторону. Женщина косы заплетает — олени идут в другую сторону. Да уже не белые они, а чёрные. Удивился ворон — что за диво такое? Почесал в затылке, уронил пёрышко. Попало пёрышко на оленя. Упал олень. Женщина взяла этого оленя и выбросила. Подобрал его ворон, ремнём обвязал, домой потащил. Увидела его лиса, завела свою песню: Ах, ворон, какой ты хороший! Ах, ворон, какой ты красивый! Когда солнышко всходит, Твои пёрышки светятся! Стали они есть, а лиса всё думает: «Где это он оленя добыл? Не пойти ли мне туда поохотиться?» Не стала лиса и ночи дожидаться. Взяла ремень, крадучись из яранги выбежала, пошла по воронову следу. Пришла к той яранге, заглянула в дымоходную дыру. Видит: сидит женщина, расплетает косы — белые олени идут в одну сторону. Заплетает косы — олени идут в другую сторону. Да уже не белые они, а чёрные. «Вот бы мне их всех себе добыть!» — думает лиса. Задрожала она от жадности, уронила в дыру ремень. Попал ремень на оленя. Упал олень. Женщина подобрала ремень, вышла из яранги, увидела лису, говорит: — Ах вот почему мои олени пропадать стали! — и давай лису тем ремнём охаживать. Та еле убежала от неё. Идёт домой, а навстречу ворон. — Как так, лиса, ты же говорила — из яранги не выходишь? — удивился он. Тут-то и понял ворон — кто ему охоту портил. — Тьфу! — говорит и прогнал лису. Кто самый быстрый? Чукотская сказка Сидит заяц под кустом. Увидел его волк, спрашивает: — Ты что, братец, всё под кустами прячешься? Весь согнулся. Поди уж бегать разучился? А заяц ему: — Бежим наперегонки? — Ладно, — согласился волк. — Только вот приятелей дождусь. А они тут как тут. Пришла росомаха — острые зубы, крепкие ноги. Бурый медведь притопал. Большой. Сильный. Где наступит — яма продавливается. — Ну что ж, — говорит волк, — можно и начинать. Все в сборе. Оглядел их заяц. — Где уж мне вас обогнать! — говорит. Воткнули в землю длинный шест, в рукоятке мехом обшитый, — посох состязаний. Кто первым прибежит — тому этот посох в награду достанется. Рядышком встали — и разом бежать кинулись! А назад-то возвращались не вместе, порознь. Первым примчался заяц. Волк прибежал к вечеру. Росомаха ночью вернулась. Бурый медведь на второй день доплёлся. Похаживает заяц вокруг них, посмеивается: — Ну, кто самый быстрый? А те и слова сказать не могут — от бега запыхались, никак не отдышатся. Взял заяц посох состязаний. Кого ни встретит — всем о своей победе рассказывает, посохом хвастается. Идёт мышка. — Что нового? — спрашивает. — Да вот, — отвечает заяц, — всех в беге обогнал. — О-о, так это о тебе все говорят: «Ну и заяц! Какой быстрый!» Заяц и вовсе нос кверху задрал, расхвастался: — Нет в тундре зверя быстрее меня! Я самый ловкий! А мышка ему: — Давай-ка проверим, кто из нас ловчее? Побежим наперегонки? — Это с тобой-то наперегонки бежать?! — смеётся заяц. — Да я медведя обогнал. Росомаху обогнал. Волка позади оставил. А ты, мышка, хочешь со мной состязаться! Обиделась мышка. — А всё же, — говорит, — попробуем. Добежим до той горки — и обратно. — Так уж и быть, бежим, — согласился заяц. Подтянули пояса потуже, торбаса поправили и побежали. Всего ничего и пробежали, а мышка незаметно за ближнюю кочку — шмыг — и спряталась, в высокую траву присела. А заяц мчится! Думает: «Мышки впереди не видать — я первым бегу!» И ещё быстрей припустился. Ну, а мышка бежать не стала, пробралась к назначенному месту, зайца ждёт. Подбегает заяц, а она ему кричит: — Эй, я уже здесь! Тебя дожидаюсь! Оторопел заяц: как так, чтобы какая-то мышка да его, самого ловкого зайца, обогнала? — Побежим ещё раз, — говорит. Снова побежали. — Эй, заяц, догоняй! — крикнула мышка. А сама и не думала бежать, снова за ближней кочкой в густой траве спряталась, украдкой к назначенному месту вернулась. Добежал заяц до поворота, сломя голову назад несётся. Стал он подбегать, мышка из травы вылезла, кричит: — Эй, заяц, ты где пропадал? Я уж тебя заждалась! Заяц так устал, ноги не держат, на землю без сил рухнул. А мышка хитро прищурилась и спрашивает: — Ну как, заяц? Набегался? Что же не хвалишься — кто в тундре самый ловкий? А? Куличок и ворон Куркыль Чукотская сказка Это было так давно, что никто и не помнит, когда это было. Пошли ворон Куркыль и куличок жениться. Приходят они в лебединое стойбище невест выбирать. Усадили их лебеди в самой большой яранге, хорошо встретили, разговор начали. А тут вдруг зима среди лета объявилась: снег густыми хлопьями с неба повалил. Поднялась пурга. Яранги доверху снегом заметает. Лебеди спрашивают: — Кто из вас умеет делать хорошую погоду? — Я, — говорит ворон Куркыль. — Дайте мне тёплую одежду, еды побольше. Пойду сделаю хорошую погоду. Дали ворону новую кухлянку, крепкие торбаса на ноги, мяса, сколько спросил. Ворон всё взял. Вышел наружу — снег так и сыплется, глаза застилает. Недолго думая, пошёл ворон и неподалёку за сугробом от ветра-снега укрылся. Уселся, угрелся, за еду принялся. Всё съел, назад возвращается. — Не могу сделать хорошую погоду, — говорит. Тогда пошёл куличок. Попросил только кусок сушёной рыбы. Протоптал дорожку в снегу, вышел в тундру. Налетел ветер. Подхватило куличка, закружило, завертело, понесло в северную сторону. А там тёмные тучи над самой землёй нависли. Ухватился куличок за край одной тучи. Ветер дальше пролетел, а куличок на тучу влез. Огляделся. На той туче — всё как в тундре. Только снегу побольше. И холод покрепче. Видит — возле ледяной яранги стоит сам хозяин — Мороз, снег на землю лопатой сбрасывает. — Дай помогу тебе! — говорит куличок. — Да лопатка-то всего одна! — вздохнул Мороз. — Ну, так ты посиди, отдохни, рыбки поешь, а я поработаю, — говорит куличок. И дал Морозу рыбу, что с собой взял. Мороз сушёной рыбой занялся, а куличок — не будь промах — схватил лопату, углядел просвет между тучами — и на землю! Кинулся Мороз в погоню. Да разве куличка догонишь? Бежит, летит — и нет его! Без лопаты нечем стало Морозу снег на землю кидать. Утихла непогода. Солнце снег растопило. Лебеди говорят: — Пора оленей перегонять на новое пастбище. Кто из вас знает хорошее место? Ворон Куркыль вызвался. — Я отведу вас, — говорит. И привёл. Ну и место! — хуже некуда. Раньше было там стойбище. Ворон туда хаживал мусор поклевать. — Нашим оленям здесь есть будет нечего, — сказали лебеди. И не стали туда оленей перегонять. Тогда куличок повёл. Выбрал место никем не хоженное, никем не топтанное. Под ногами олений мох стелется. Грибы — выше дерева. Ягоды — сами в рот просятся. Понравилось лебедям. Поставили они свои яранги на новом месте. — Чаю бы сварить, — говорят лебеди. — Кто из вас дров принесёт? — Я принесу, — снова ворон Куркыль вызвался. Взял большую нарту, пошёл в тундру. Попался ему на глаза трухлявый сучок. Он его и привёз. — Нет, — говорят лебеди, — на этом чай не сваришь. Тогда куличок взял нарту, пошёл по дрова. А ворон лёг спать. Привёз куличок полную нарту дров. Лебеди чай сварили. Сели чай пить — котелок чая выпили. А ворон всё спит. До утра проспал. Наконец проснулся. А ему говорят: — Ленивый ты! Неумелый! Только хвастаешься. Нет у нас для тебя невесты! Уходи! Пошёл он по тундре сердитый. А солнце светит — глаза слепит. Жмурится ворон на солнце, ещё больше сердится. Подпрыгнул, взлетел, толкнул солнце. Закачалось солнце, замигало. Опять светит. Тогда ворон схватил его, положил за щёку. Навалилась на землю тьма. Испугались лебеди, а куличок догадался: — Это ворон Куркыль сделал! Пошёл куличок искать ворона. Искал близко — не нашёл. Искал далеко — нету ворона. Наконец увидел: среди скал сидит ворон. Нахохлился, насупился. Щёки надул, оттопырил. — Ты зачем, Куркыль, солнце спрятал? — спрашивает куличок. Молчит ворон, рта не открывает. Подошёл к нему куличок, пощекотал под крылом. Не удержался ворон — во весь рот рассмеялся. Солнце вылетело, снова засияло на небе. Обрадовались лебеди. Устроили большой праздник. Хорошо всем было, весело. А ворон Куркыль ушёл в другое место себе невесту искать. Вот так Яранга! Чукотская сказка Ходил-бродил горный баранчик: на сопку поднимется, в долину спустится. Вдруг видит — что-то в кедраче стоит. Выше куста, ниже дерева, шкурой покрытое. «Может, поселился кто, свою ярангу поставил?» — подумал баранчик. А яранга — зашевелилась, в его сторону двинулась. — Э-э-э, так ведь это бурый медведь в кедрач забрёл, за орехами, — догадался баранчик. А медведь всё ближе. Уже слышно — орешками пощёлкивает, губами причмокивает. Баранчик шмыгнул в кусты, там спрятался. А медведь к тем кустам лапу тянет — ищет, чем бы ещё ему полакомиться. Что тут баранчику делать? Спасаться надо. Он как крикнет: — Ха-ха-ха-ха! Яранга! Яранга! Медведь так и подскочил от неожиданности: — Где? Где яранга? А баранчик снова: — Эй, яранга с ногами! Всполошился медведь, сам себя не помня, кричит: — Ой-ой-ой! Яранга! С ногами! Яранга с ножищами! Озирается медведь, не поймёт, кто с ним разговаривает. У кустов спрашивает: — Где яранга? Где ноги-ножищи? Баранчик из кустов отвечает: — Вот она идёт! Ножищами топает! Медведь глянул вниз, свои ноги увидел, со страху не разобрал чьи — и пустился наутёк. — Ой-ой-ой! — кричит. — Ноги-ножищи на меня идут! Вылез из кустов горный баранчик, смеётся: — Ну и пугливая попалась яранга! Однако, голос громкий. И сила немалая. Уйду-ка я отсюда подобру-поздорову. Вдруг вернётся! — И ушёл в другую от медведя сторону. Евражка и Ворон Эскимосская сказка О-о-о-о, много знал ворон, много умел! Однако и такое с ним иногда бывало. Слушайте… На берегу реки жила евражка. Выбежала она из своей яранги водички попить. Только она ушла, налетел ворон. Большим камнем завалил вход в её ярангу. На камень уселся, евражку поджидает. Вернулась евражка, просит ворона: — Пропусти меня. — Нет, не пропущу, — отвечает ворон, — а съем тебя. Испугалась евражка, но виду не подаёт. — Погоди меня есть, — говорит, — слыхала я, что уж очень вы, вороны, хорошо танцуете. А видеть ни разу не довелось. Станцуй! Я посмотрю, а после ешь меня! Не признался ворон, что танцевать не мастер. Согласился. С камня слез, поправил торбаса и принялся танцевать. Голову вперёд вытянул, растопырил крылья, на одном месте топчется. — Разве так вороны танцуют? — удивилась евражка. — И смотреть-то не на что! — А то как? — спрашивает ворон. — А вот как, — ответила евражка и запела: Вороны танцуют — Глаза закрывают. А-яни-я! Яни-яни-я! Вороны танцуют — Прыгают до неба! А-яни-я! Яни-яни-я! Ворон глаза зажмурил. Запрыгал — выше, выше, ещё выше! Ногой вправо, другой — влево! Распрыгался и невзначай камень столкнул. Откатился камень от входа. Евражка — шмыг в ярангу. Спохватился ворон, да поздно. Всё же успел цапнуть её за хвост, ободрал с кончика хвоста шкурку. Видит — больше поживиться ему нечем, взял шкурку, ушёл к себе. А евражка говорит своей дочке: — Беги к ворону. Попроси, чтобы шкурку с моего хвоста вернул. А то другие евражки пойдут гулять, станут хвостами помахивать. Чем же я махать буду? Побежала дочка-евражка к ворону. — Кун! Кун! — зовёт. — Кар-р! Кар-р! — ворон откликается. — Мать послала к тебе. Просит шкурку с её хвоста вернуть. Пойдут евражки гулять, станут хвостами помахивать. Чем же она махать будет? — Скажи ей, пусть сама придёт! — ответил ворон. Вернулась дочка-евражка домой, говорит своей матери: — Ворон велел тебе самой прийти! — Нет, не пойду к ворону, — отвечает евражка. — Лучше найди мне длинный гладкий камушек. Побежала дочка-евражка к реке, нашла на берегу длинный гладкий камушек. Евражка взяла его, разрисовала, покрасила. Получилась рыбка с глазами и хвостиком. Снова дочку посылает. — Ещё раз сходи к ворону, скажи ему — пусть вернёт шкурку с моего хвоста, я ему взамен рыбу дам, — и показывает раскрашенный камушек. Опять побежала дочка-евражка к ворону. — Кун! Кун! — зовёт. — Кар-р! Кар-р! — ворон откликается. — Мать послала к тебе. Хочет меняться: ты ей шкурку с хвоста верни, она тебе рыбку даст, — и протягивает ему раскрашенный камушек. — Ха-ха-ха-ха! Кар-р! Кар-р! — засмеялся ворон, закаркал. — Давно бы так! Бросил шкурку ворон, схватил камушек — и разглядывать не стал — сразу в рот сунул. Надкусил — да как закричит: — Ой, зуб мой, зуб мой, зуб мой! — поломал себе ворон зуб. Так ведь без зуба и остался. А евражка приладила шкурку, вышла погулять. Увидела ворона — посмеивается, хвостиком помахивает. Мышь-хвастунишка Эскимосская сказка Мышка Вувыльту мала, а хвастлива. Увидела она утку и давай хвалиться: — Вот я какая — ходить умею, бегать могу, норки рою, запасы на зиму заготовляю! А ты только и знаешь — либо плаваешь, либо летаешь! — Всё это верно, — сказала сидевшая поблизости евражка, — да только ходишь ты медленно, бегаешь недалеко, норки роешь неглубокие, а запасов и самой еле-еле хватает на зиму. Выходит, что делать ты умеешь четыре дела, да ни одного по-настоящему хорошо. Молчит хвастунишка. Нечего ответить. Олень и Морской бычок Чукотская сказка Шёл олень по морскому берегу. Вдруг из воды высунулась рыбка — морской бычок. Увидел оленя бычок и смеётся: — Ну, оленище! Ну, страшилище! Ноги идут, толстое пузо несут! Потеха! Обиделся олень на такие слова, поддел рогами бычка и выбросил его на берег. Бычок туда, бычок сюда, а всё ни с места. — Ой-ой-ой! — кричит. — Пропадаю! Засыхаю! Ладно, пожалел его олень, сбросил бычка в воду, а сам хотел было идти дальше, да не успел и шага шагнуть, как слышит — бычок снова за своё принялся, снова над ним насмехается. — Эй, оленище! — кричит бычок. — Эй, нескладный! Посмотри на себя: хвоста нет, на голове рёбра растут! Обхохочешься! — Ах так, ты опять дразнишься! — рассердился олень и поддел морского бычка рогами, выбросил его на берег. — Ой-ой-ой! — закричал тут бычок. — Рот мой сохнет! Хвост мой сохнет! Кинь меня в воду! Кинь скорее! Пропадаю! Опять пожалел его олень, столкнул рогами в воду. Только ведь не угомонился бычок. Окунулся разок, вынырнул и ещё пуще дразнится: — Эй, страшилище! Ноги-то, как иглы, тонкие. А голова — глупая. Потому на ней какие-то кусты и выросли! Терпел-терпел олень, да лопнуло у него терпенье — осердился олень, выхватил бычка из воды рогами, бросил на берег и убежал далеко в тундру. Вот и всё. Надогонялся Эскимосская сказка Однажды летом молодая лягушка увидела журавля. Тот стоял на одной ноге, дремал. «Какая длинноногая птица, — подумала лягушка, — я такую впервые в жизни вижу». Лягушку звали Вамынгу. Она была очень любопытна: вприпрыжку добралась до журавля, чтоб хорошенько его разглядеть. Тот дремал ни на кого и ни на что не обращая внимания. — Тебе надоело стоять на двух ногах, или у тебя одна болит? — спросила Вамынгу. Очень ей захотелось узнать, зачем эта птица ногу в кулаке держит. — Нет, ничего у меня не болит, — нехотя ответил журавль, — мне хочется дремать. — А как тебя зовут? — не унималась Вамынгу. — Сятыльгак. — Ты на кого-нибудь сердишься? — Нет, ни на кого не сержусь. — Тогда давай поиграем, а то мне одной скучно. — Нет, я уже наигрался. — Тогда давай попрыгаем вместе. — Нет, я уже напрыгался. — Ну так давай в догонялки играть! Лови меня! — Нет, я уже надогонялся. — Кого же ты догонял? — спросила лягушка, озираясь по сторонам. — Никого вокруг не видно! — Догонял я таких же болтунишек, как ты. Надогонялся так, что живот у меня полон. Отложим догонялки на завтра, — сказал он и снова задремал. Хлопала, хлопала лягушка глазами, да так ничего и не поняла. А ты понял? Кто солнце найдёт? Эскимосская сказка Ой, хорошо в тундре, когда солнце светит! Ой, радостно! Птицы хлопочут вокруг своих птенчиков. Травы в рост идут. Ягоды спелым соком наливаются… А в старой сказке сказывают — такое однажды случилось, так, говорят, было. Сияло солнце на небе, светило, грело — да вдруг исчезло. Почернело без солнца небо. Без солнца травы повяли. Опали ягоды. Невмоготу стало жить зверям и птицам, нечем им своих деток кормить, стали дети болеть и чахнуть. Решили собрать большой совет. От каждого звериного рода и от каждого птичьего рода на совет посланцы прибыли. Задумались — как беде помочь? Как детей спасти? Ворон сказал: — Слыхал я от старых стариков-воронов, что за быстрыми реками, за дальними сопками, меж высоких скал, в подземелье живут злыдни-чудовища — тунгаки. Это их проделки. Солнечный свет хитростям их помеха. Вот и похитили они солнце, в подземелье запрятали. Надо к тунгакам идти и солнце от них вызволить. — Гей-гей! — громко закричали звери и птицы. — Добудем солнце! Вернём его на небо! — Пошлём к тунгакам самого большого, самого сильного — бурого медведя! — посоветовал ворон. Встал медведь во весь свой рост, кухлянку на могучей груди расправил. — Медведя! Медведя! — согласились звери и птицы. Неподалёку от них старая сова починяла нарту. Она была глуховата и переспросила маленькую пуночку: — О чём они толкуют? — Хотят медведя послать за солнцем, — объяснила пуночка. — Он — самый большой из нас, самый сильный. С тунгаками справится. Сова подумала и сказала: — Так-то оно так. Медведь и ростом велик и силушкой не обижен. Но всякий знает, что медведь — лакомка. Попадётся ему по пути сладкая еда — про солнце забудет. Нет, не дождёмся мы солнышка. Услышали сову звери и птицы, опечалились. — И правда, — говорят, — станет лакомиться медведь и про солнце забудет. — Тогда пошлём волка, — говорит ворон, — после медведя никого нет сильнее волка, его все боятся. Встал волк, шапку с головы откинул, глазами хищно сверкнул. — Волка! Волка! — согласились звери и птицы. Опять сова спрашивает пуночку: — О чём они толкуют? — Хотят волка послать за солнцем, — объяснила пуночка. — После медведя он самый сильный, все боятся его. Сова подумала и сказала: — Так-то оно так, но уж очень он жадный. Увидит по дороге оленя, погонится и про солнце забудет. Нет, не видать нам солнышка. Услышали звери и птицы, что сказала сова, забеспокоились. — Да, волк жаден, — говорят, — увидит оленя — погонится и про солнце забудет. Кто же солнце найдёт? Тут маленькая мышка на зайчика показывает. — Его пошлём! Лучшего бегуна во всей тундре не сыскать. Мигом до скал добежит, разгонится, подпрыгнет — сходу солнце у тунгаков и выхватит! — Зайчика! Зайчика! Зайчика! — дружно закричали звери и птицы. А сова снова не расслышала. — О чём они толкуют? — спрашивает пуночку. — Хотят зайца послать за солнцем, — громко сказала ей пуночка. Закивала старая сова головой, улыбнулась. — Да, — говорит, — заяц всем хорош: и на ногу скор и не жаден. Он солнце найдёт! Обрадовались звери и птицы, торопят зайчика. Смекнул зайчик, какой дорогой ближе бежать, подтянул торбаса и помчался. Бежит — нигде не останавливается, по сторонам не заглядывается. Попадутся на пути реки — перепрыгивает. Сопки встретятся — переваливает: вверх — бегом, вниз — кубарем. Вот и высокие скалы завиднелись, средь камней что-то светится. Подбежал — а там в глубь земли чёрная щель идёт. Заглянул он в щель. На самом дне — солнце спрятано. Еле видно его: камнями завалено, один только бледный лучик пробивается. Возле него тунгаки на мягких шкурах разлеглись, на том лучике чай себе варят. Зайчик — скок-скок — в подземелье спустился, ухватился за луч, изловчился и солнце из-под камней выхватил. Всполошились тунгаки. Да зайчик уже из подземелья выскочил, назад бежит — только ветер в ушах свистит да тундра под ногами мелькает. Бросились тунгаки в погоню. Мчится зайчик во весь дух, да ноша тяжела. Тунгаки вот-вот догонят. — Нет, — кричит зайчик, — не отдам солнышко! Да как стукнет лапкой по огненному шару. Разломился шар на две части. Меньшую зайчик подбросил повыше. А дальше она сама полетела. Вверх-вверх. К небу прильнула — луна получилась. Легче бежать стало, а всё равно нести тяжело. Тунгаки опять нагоняют, слышно — ногами топают, вот-вот зайчика схватят. Тогда другую часть огненного шара зайчик подбросил, лапкой поддал посильнее снизу — огненный шар быстро понёсся к небу. И вновь засияло над тундрой солнце! Солнечный свет ослепил тунгаков, невмоготу им терпеть яркий свет. Полезли тунгаки назад, в чёрную щель. Там навсегда и сгинули. На земле больше никогда не показывались. А про зайчика про отважного ладные песни сложили, в сказке прославили. Может, было так, может, не было. Только хорошо, когда солнце всем светит. Звери и птицы радуются. Травы растут. Ягоды спелым соком наливаются… Медведь и заяц Тэваси (издание 1984 года) Ненецкие сказки Медведь и заяц Тэваси от и весна пришла. Солнце за край земли больше не прячется, по небу катается, с месяцем в прятки не играет, тепло набирает. Деревья снежные одежды с себя стряхивают, ветви расправляют, стволы выпрямляют. А сугробы, наоборот, день ото дня ниже становятся, приземистее. Вот-вот совсем рассыпятся и ручьями потекут. Пробудился медведь в своём жилье от зимней спячки. Заворочался, стал с боку на бок переваливаться, да не тут-то было: направо повернётся — правый бок подмокнет, налево — левый бок подмокнет. Тут ещё вспомнил он, что всю зиму ничего не ел, только свою лапу сосал, да как заревёт. Не выдержало медвежье жильё и развалилось. Отряхнулся медведь, огляделся: солнце на небе ярко светит, кругом ручьи журчат, лужицы поблёскивают. У одной лужицы сидит заяц Тэваси, в воду смотрится, лапкой умывается, гребнем усы расчёсывает. Увидал это медведь, ещё пуще у него в животе забурчало. Хотел он зайца за длинные уши схватить, чтобы тут же съесть. Но Тэваси хоть и мал, но сметлив да ловок. Прыг в сторону, прыг в другую, за пенёк заскочил и кричит оттуда: — Эй, косолапый! Чего тебе от меня надо? — Как это чего? Не видишь разве, какой я голодный! Всю зиму, кроме собственной лапы, ничего во рту не было. Хочу тебя съесть. — Да как же ты меня съешь, если я сильнее? — засмеялся Тэваси. — Кто? Ты сильнее? — удивился медведь. — Быть этого не может! Уж больно ты маленький. А я во-о-н какой большой! — А вот давай проверим, — говорит заяц. — Пойдём по лесной тропинке, посмотрим, кого звери станут бояться: тебя или меня. Пошли они по тропинке. Хоть Тэваси впереди, но его на снегу и за кустами не видно. А медведь за ним идёт — молодые деревца ломает, кусты под себя подминает. Шум далеко вокруг разносится. Заслышав медведя, все звери врассыпную бросаются. Кто в снег зарывается, кто на дерево лезет. Знают: дурной в эту пору у медведя характер, лучше ему на пути не попадаться. Тэваси дождался, пока звери попрятались, и говорит медведю: — Видел, как меня звери боятся? В разные стороны разбегаются. Понял теперь, кто из нас сильнее. Ну-ка, уходи, пока цел! Испугался медведь. Сам видел — Тэваси впереди шёл, звери кто куда разбегались. Значит, верно заяц сказал — он сильнее! Повернулся и бежать. Залез в самую чащу, отдувается, сам с собою рассуждает: — Вот ведь как бывает. Всего одну зиму проспишь, и леса не узнать. Был заяц как заяц, а теперь, оказывается, самым сильным зверем стал. Хорошо, я сразу спохватился, чего доброго этот заяц и меня бы проглотил. Всё-таки умный я. Если заяц всех сильнее, то умнее меня, медведя, в лесу никого нет. А заяц Тэваси, довольный, что так ловко от беды избавился, вернулся на свою поляну, сел возле лужицы и опять принялся умываться и прихорашиваться, весеннему солнышку радоваться. Лисица, птичка и ворон идит на дереве птичка. А в гнезде у неё четыре птенчика. Вдруг бежит мимо лиса, увидела птичку и говорит: — Дай мне одного птенчика, я есть хочу. — Не дам я тебе своего птенчика! Ищи в другом месте. — Если не дашь, — говорит лиса, — я срублю твоё дерево. Видишь, у меня с собою сабля в меховом мешке. Подняла лиса хвост и стала им размахивать, как будто дерево рубит. Испугалась птичка, заплакала: — Не руби, лиса, дерево, дам тебе птенчика. Выбросила она из гнезда одного птенчика, а лисе только того и надо было. Схватила она его и унесла в лес. Сидит птичка и плачет. Жаль ей птенчика. Летит мимо ворон и спрашивает: — О чём ты, птичка, плачешь? Какое у тебя горе? — Как мне не плакать? — говорит птичка. — Лиса съела моего птенчика. Удивился ворон: — Как могла лиса съесть твоего птенчика? Ведь гнездо твоё высоко на дереве. — Я сама ей бросила, потому что лиса хотела срубить дерево — у неё есть острая сабля в меховом мешке. — Глупая ты птичка, — говорит ворон, — это не сабля, а хвост. В другой раз придёт лиса, не давай ей птенчика, пусть рубит дерево, ничего у неё не выйдет! На другой день пришла лиса и снова просит: — Дай-ка мне ещё одного птенца, а то я проголодалась. — Нет, — говорит птичка, — не дам я тебе своего птенчика. Рассердилась лиса. — Тогда я дерево рубить буду! И стала лиса хвостом по дереву бить. Била, била, шерсть от хвоста летит во все стороны, а дерево не шелохнётся. Присела лиса отдохнуть и спрашивает: — Кто это тебя научил меня не слушаться? Не ворон ли? — Нет, — отвечает птичка, — я сама догадалась. Ведь есть же у меня свой ум. — Нет, своим умом тебе до этого не дойти, в этом тебе ворон помог, вот я ему покажу, как в мои дела вмешиваться! Побежала лиса искать ворона. Много дней бежала. И вот очутилась у большой реки. На берегу несколько чумов стоит. Решила лиса тут чем-нибудь поживиться. Вырыла яму, легла в неё вверх животом и язык наружу высунула. Язык красный, далеко видно — хорошая приманка для птиц и зверей. Лежит так лиса, вдруг видит — ворон летит. А ворон заметил красный язык лисы и думает: «Эге, вот мне и ужин!» Только подлетел к лисе, а лиса схватила его и говорит: — Ага, ты птичку уму-разуму учил, а теперь я тебя проучу. — Делай что хочешь, только не ставь на скалу, не сталкивай вниз с обрыва. Не губи меня! «А-а, — думает лиса, — так его и надо проучить». Поставила лиса ворона на край скалы, разбежалась, чтобы столкнуть его. А ворон взмахнул крыльями и полетел. Не удержалась лиса на обрыве и покатилась вниз да чуть ноги себе не поломала. С тех пор перестала она с вороном в хитрости состязаться. Сова и Куропатка идит у своего жилья сова. Прилетел ястреб и сел против неё на кочку. Говорит ей: — Сестрица совушка, на юг лететь пора! Скоро бураны начнутся, замёрзнешь в тундре. Отвечает сова: — На юг я не полечу. У меня только-только детишки вывелись. Как я маленьких оставлю? — А какая тебе от детишек польза? Их кормить надо, а ты сама с голоду пропадёшь. — Не пропаду! Тут куропатки есть, жирные, вкусные, вот мы и сыты будем! — Ну как знаешь, — сказал ястреб и улетел. А куропатка недалеко сидела, всё слышала. Испугалась она: «Соседка совушка съесть меня хочет! Что делать? Надо улетать отсюда». — Решила так и полетела: долго летела, совсем обессилела. И опустилась возле моря Ледовитого, океаном оно называется. Посмотрела туда, посмотрела сюда — нигде не видно совушки. «Здесь некого бояться. Никто меня не съест», — радостно подумала куропатка. Идёт она по берегу, грудь выставила, голову подняла гордо, вокруг весело поглядывает. Вдруг из-под кочки мышонок: — Куропатка, а куропатка! Ко мне подойдёшь, а от меня не уйдёшь! Кинулся он на куропатку, да только кончик хвоста ухватил, вцепился и держится. А куропатка и не заметила, идёт себе дальше. Вдруг из-за кустов горностай: — Куропатка, а куропатка! Ко мне подойдёшь, а от меня не уйдёшь! Прыгнул тут горностай, да успел лишь за мышонка ухватиться. А куропатка быстро идёт, по сторонам не оглядывается, радуется, что от совы избавилась. Тут из-за камней песец выскочил: — Куропатка, а куропатка! Ко мне подойдёшь, а от меня не уйдёшь! Прыгнул песец, да промахнулся, успел лишь за горностая ухватиться. А куропатка всё быстрее идёт, от радости совсем поглупела, ничего не видит, ничего не слышит. И лиса тут как тут: — Куропатка, а куропатка! Ко мне подойдёшь, а от меня не уйдёшь! Кинулась на куропатку, но мимо, за песца уцепилась. А куропатка всё бежит и бежит вперёд, ничего не замечает, всё себя хвалит: «Вот какая я умная, от совы ушла». Белый медведь из воды вылез на берег: — Куропатка, а куропатка! Ко мне подойдёшь, а от меня не уйдешь: Сказал и на куропатку бросился, да тоже промахнулся, за лису ухватился. Наконец куропатка заметила, что бежать ей невмоготу стало. «Что-то совсем не могу идти, такой хвост тяжёлый!» Оглянулась она, хвостом мотнула — оторвался мышонок, и все покатились по снегу. И поняла тут куропатка, сколько у неё врагов. «Однако у Ледовитого моря-океана мне ещё опаснее. Полечу обратно, к лесу поближе!» Так и живут рядом сова и куропатка. Беспокойно куропатке, да всё же лучше, чем у океана. Почему рыбы живут в воде авно это было. В ту пору рыбы на земле жили. Однажды рыбка заболела. Лежит она в своём чуме и стонет: — О-ох! О-ох! Слушал, слушал её сынок и вышел из чума — помощи искать. Вышел и видит: на суку сидит старая ворона. Ворона тоже увидела его и спрашивает: — Сынок рыбки, почему ты такой печальный? — Мать заболела. Не знаю, что делать. — Не печалься, — говорит ворона, — хочешь, я тебе помогу? Я вылечу мать. Только ты не заходи в чум, если мать кричать будет. Это вместе с криком начнёт выходить из неё болезнь. Понятно? — Как не понять! — отвечает рыбкин сынок. А старая ворона зашла в чум. Там, в углу, лежит рыбка, тяжело дышит. Чешуя от жира блестит. «Вкусная!» — думает ворона, а сама спрашивает: — Почему ты лежишь? — Да вот заболела, — отвечает рыбка. — Хочешь, я тебя вылечу? — спрашивает ворона. — А как? — А вот так! — и ворона сильно клюнула рыбку. Рыбка испугалась да как закричит: — Сынок! Где ты? Ворона меня съесть хочет! Кинулся сынок в чум и прогнал ворону. Ворона рассердилась, что не смогла сынка обмануть, рыбку съесть, и созвала своих подруг. Испугались рыбка и её сынок, хотели где-нибудь спрятаться. А вороны их догоняют, к самому морю теснят, схватить хотят. Рыбка и её сынок по берегу туда-сюда мечутся да вдруг — плюх в воду. Говорят, с тех пор и стали рыбы в воде жить. Жители двух чумов а лесной поляне стоял чум. В чуме жили лисица, корова и ястреб. На краю леса другой стоял чум. Жили в нём медведь, росомаха и волк. В одном чуме корова хозяйничала: огонь разводила, еду готовила. Лиса и ястреб на охоту ходили. Вечером вернутся, корова их встречает. В чуме чисто прибрано, еда вкусная в котле кипит. В другом чуме волк хозяйничал. Росомаха с медведем охотились. Волк еду варит, да всё пробует — вкусно ли? Пока сварит, половину съест. Придут росомаха с медведем, есть почти нечего. Так ни сытые, ни голодные спать ложатся. Зима пришла. Малые звери по норам попрятались. Плохая настала охота. Лисица с ястребом поменьше добудут, корова их молоком покормит. Вот все и сыты. Медведь с росомахой поменьше из лесу принесут, волк побольше съест. Совсем голодно в чуме. Однажды повстречались лиса с медведем. Медведь спрашивает: — Как живёшь, лиса? Лиса отвечает: — Хорошо живу! — А корова не отощала? — Нет, не отощала. Разошлись медведь с лисицей в разные стороны. Лиса думает: «Зачем это медведь про корову спрашивал? К добру ли?» Вечером пришла лиса в свой чум и сказала ястребу: — Слетай в другой чум. Послушай, о чём они говорят. Ястреб полетел. Сел на конец шеста, слушает через дымовое отверстие. В чуме медведь говорит: — Еды у нас не стало. А между тем еда под боком ходит. В чуме на поляне корова жирная, большая. Добудем корову, мяса надолго хватит. Росомаха говорит медведю: — Завтра, пока мы с тобой охотимся, пусть волк убьёт корову. Волк отвечает: — Вот и ладно. Хорошо, сытно поедим. Слушает ястреб, а у самого по обе стороны крючковатого носа слёзы капают. Жалко ястребу корову. Замолчали звери. Ястреб в свой чум полетел. Лисица у него спрашивает: — О чём соседи говорили? Ястреб отвечает: — Разве скажут они хорошее слово? Так говорят — у нашей коровы мяса много, мясо жирное. Хотят съесть нашу корову. — Му-му-му! — заплакала корова. — Теперь мне конец пришёл. — Погоди слёзы лить, — говорит лисица, — до завтра ещё далеко, а сейчас есть хочется. Накорми нас. Поели, спать легли. Ястреб заснул, и корова заснула. А лисица встала, тихонько вышла из чума. Побежала к стойбищу, где люди жили. Украла у них волчью шкуру и принесла к себе в чум. Потом тоже спать легла. Утром проснулась, смотрит — корова для всех еду готовит, а в котел слёзы её так и капают. — Эй, корова, — говорит лисица, — как бы от твоих слёз еда слишком солёной не стала. Лучше послушай, что я тебе скажу. Видишь эту волчью шкуру? Мыс ястребом на охоту пойдём, а ты вынеси шкуру на снег, выбивай её да приговаривай: «Одного волка поймала и другого поймаю. Из двух шкур сошью себе тёплую одежду на зиму». Ястреб с лисицей отправились на охоту, а корова, как ей велено было, так и сделала. Топчет волчью шкуру копытами, рогами её вверх подбрасывает и приговаривает: — Что же второй волк не идёт? Из одной шкуры одежду не сошьёшь. А волк как раз к чуму подбирался. Увидел волчью шкуру на снегу, услышал, что корова говорит, — испугался и побежал от того страшного места подальше. Вечером лисица опять к соседнему чуму ястреба подослала. Сел ястреб на шест, слушает. Медведь и росомаха только с охоты пришли. Медведь спрашивает: — Волк, еда сварилась? — А что варить-то было? — отвечает волк. — Как что, — говорит росомаха, — мясо коровье. — Эта корова уже одного волка поймала, теперь до моей шкуры добирается, — отвечает волк. — Пойди сама, попробуй одолеть корову. — И попробую, — сказала росомаха, — не испугаюсь. Прилетел ястреб в свой чум, рассказал всё, что слышал. Только корова собралась заплакать, лисица ей говорит: — Там, где я волчью шкуру достала, там и росомашья шкура есть. Все опять легли, а лисица побежала и притащила шкуру росомахи. Утром корова накормила друзей, проводила их на охоту. Потом вынесла росомашью шкуру на снег и давай её выбивать да приговаривать: — Одну росомаху рогами забодала. Теперь бы вторую забодать — хорошая одёжка получится. А росомаха как раз к чуму подкралась. Увидела на снегу росомашью шкуру, услыхала, что корова говорит, — испугалась. Не помнит, как до своего чума добежала. Вечером ястреб снова полетел к соседнему чуму. Послушал, послушал и назад прилетел. — Что делать будем, — говорит, — завтра сам медведь в наш чум собирается. Тут лисица задумалась. Долго думала, нос к земле опустила. Наконец подняла голову, сказала: — Теперь и в самом деле пропадёт наша корова. Придётся уходить отсюда. Так и сделали. Не дожидаясь утра, ушли и чум со всем добром бросили. Ястреб летит впереди, лисица за ним бежит, корова за лисицей бредёт, по самое брюхо в снег проваливается. Всю ночь так шли, весь день так шли. Только смеркаться стало, ястреб вдруг закричал сверху: — Что делать будем, медведь и росомаха по нашим следам идут. Вот-вот нас нагонят. Лисица подбежала к толстому сучковатому дереву и говорит: — Заберёмся на дерево, они нас не найдут. Ястреб на самую вершину сел, лисица до середины дерева добралась. А корове на дерево никак не залезть. Передние ноги на ветку поставила, а задние не поднять. Лисица опять на землю спрыгнула. Попробовала носом подтолкнуть корову, та — ни с места. Тогда лисица куснула острыми зубами корову за ногу. — Ой! — крикнула корова. — Молчи, медведь услышит, — сказала лисица и куснула её за вторую ногу. Да так больно, что корова подпрыгнула и сразу на ветке очутилась. Правда, невысоко, на самой нижней ветке. И лисица опять на дерево забралась. Посмотрела вниз, а волк, медведь и росомаха уже совсем близко. Слышит, медведь говорит: — Совсем стемнело, следов не видно. Давайте под этим деревом переночуем. Завтра их догоним. Улеглись они под деревом, заснули. Среди ночи корова шепчет лисице: — Не могу больше держаться, сейчас упаду. — Держись, держись, — отвечает лисица. Корова ещё немного продержалась. Потом разъехались у неё копыта, соскользнули с ветки. Свалилась корова с дерева, прямо медведю на спину. Медведь заревел спросонья и бросился бежать, волк в другую сторону помчался, росомаха — в третью. А друзья, только рассвело, дальше пошли. Ястреб летит впереди, лисица за ним бежит, корова за лисицей бредёт. Шаг сделает, застонет: — Му-му-му, не могу больше идти. — Не годишься ты для лесной жизни, — говорит лисица, — что с тобой делать, не знаю. Вот до речки дошли. У речки домик стоял. Жили в доме старик и старуха. Лисица постучалась хвостом в окошко. Старик и старуха выглянули, лисица и говорит: — Дедушка, бабушка, не возьмёте ли к себе корову? Она вас молоком будет кормить. — Что ж, пусть у нас живёт, — отвечают старик и старуха. — Мы для неё отдельный домик построим. Осталась корова у стариков. С тех пор все коровы около людей живут. Как оленёнок друга нашёл ил в тундре оленёнок — маленькие рожки. И никаких друзей у него не было. А очень хотелось оленёнку друзей иметь. Однажды увидел он ворона. Сидит ворон на большом камне — чёрный, важный, глаза закрыл, ни на кого внимания не обращает. Подошёл оленёнок к камню, позвал тихонько: — Харна, харна! Молчит ворон. Опять он позвал: — Харна, харна! Ворон только чуть глаза приоткрыл. Громче прежнего крикнул оленёнок: — Харна, эй, харна! Посмотрел ворон с высоты, увидел, наконец, оленёнка, раскрыл клюв: — Чего тебе? — Давай с тобой дружить, харна. Услышал ворон эти слова, закаркал, защёлкал клювом. Долго он так смеялся, потом сказал: — Что ж, ладно, залезай сюда на камень. Посидим немного, а потом полетим вон к той сопке. — А я ведь летать не умею, — сказал оленёнок. — Ну так какой же ты мне друг, — ответил ворон, взмахнул крыльями и полетел на дальнюю сопку. Опять остался оленёнок один. Побрёл он дальше по тундре. Шёл, шёл и увидел большое озеро, а в нём щука плавает, носом воду рассекает, хвостом управляет. Склонился оленёнок к озеру: — Пыря, эй, пыря! Высунула щука нос из воды: — Кто это меня там зовёт? — Это я, оленёнок — маленькие рожки. Давай с тобой дружить. — Что ж, — сказала щука, — я тоже не прочь иметь друга. Ныряй в воду, будем вместе плавать, ельцов и окуньков ловить. — Да ведь я плавать не умею, — испугался оленёнок. Рассмеялась щука: — Вот видишь, какой же ты мне друг. — Повернулась к оленёнку хвостом и поплыла по своим делам. Опять остался оленёнок один. А тут ещё вечер наступил. Стало солнце к горизонту клониться. Вдруг видит оленёнок: вдалеке огонёк горит, у костра человек сидит, котелок над огнём повесил, похлёбку варит. Подошёл оленёнок поближе. Увидел его человек и спрашивает: — Откуда и куда ты идёшь, оленёнок — маленькие рожки? Заплакал оленёнок и рассказал человеку про свою беду. Выслушал его человек и сказал: — Не плачь. Была у тебя беда, а теперь нету её. Я буду твоим другом. Остался оленёнок и вырос в большого белого оленя с красивыми ветвистыми рогами. Говорят, что с тех пор в тундре олени и живут вместе с человеком. Кукушка от что было. Жила на земле бедная женщина. Было у неё четверо детей. Не слушались дети матери. Бегали, играли на снегу с утра до вечера. Вернутся к себе в чум — целые сугробы снега на пимах натащат, а мать — убирай. Одежду промочат, а мать — суши. Трудно было матери. Вот один раз летом ловила мать рыбу в реке. Тяжело ей было, а дети ей не помогали. От жизни такой, от работы тяжёлой заболела мать. Лежит она в чуме, детей зовёт, просит: — Детки, воды мне дайте. Пересохло у меня горло. Принесите мне водички. Не один, не два раза просила мать. Не идут дети за водой. Старший говорит: — Я без пимов. Другой говорит: — Я без шапки. Третий говорит: — Я без одёжи. А четвёртый и совсем не отвечает. Сказала тогда мать: — Близко от нас река, и без одёжи можно за водой сходить. Пересохло у меня во рту. Пить хочу! Засмеялись дети, из чума выбежали. Долго играли, в чум к матери не заглядывали. Наконец захотелось старшему есть — заглянул в чум. Смотрит, а мать посреди чума стоит. Стоит и малицу [3] надевает. И вдруг малица перьями покрылась. Берёт мать доску, на которой шкуры скоблят, и доска та хвостом птичьим становится. Напёрсток железный клювом стал. Вместо рук крылья выросли. Обернулась мать птицей и вылетела из чума. Закричал старший сын: — Братья, смотрите, смотрите, улетает мать птицей! Тут побежали дети за матерью, кричат ей: — Мама, мы тебе водички принесли! Отвечает им мать: — Ку-ку! Ку-ку! Поздно, поздно. Теперь озёрные воды передо мной. К вольным водам лечу я. Бегут дети за матерью, зовут её, ковшик с водой ей протягивают. Меньшой сынок кричит: — Мама, мама! Вернись домой! Водички на! Попей, мама! Отвечает мать издали: — Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Поздно, сынок, не вернусь я. Так бежали за матерью дети много дней и ночей — по камням, по болотам, по кочкам. Ноги себе в кровь изранили. Где пробегут, там красный след останется. Не вернулась мать-кукушка. И с тех пор не вьёт себе кукушка гнезда, не растит сама своих детей. А по тундре с той поры красный мох стелется. Песец и заяц есец и заяц жили в одном чуме. Жили они вместе, а на промысел ходили врозь, всяк в свою сторону. Песец как-то спросил зайца: — Я не знаю, куда ты ходишь и на кого охотишься. Скажи мне, что ты ешь? — Я ем траву, обгладываю ветки на кустиках, — ответил заяц и спросил песца: — А ты на кого охотишься и что ешь? — Я ем мышей, птичьи яйца, рыбу, всякую падаль и разные объедки, — сказал песец. — Пойдём со мной на охоту, будем есть мою еду. Заяц не согласился: — У меня светлые, чистые зубы. Я не хочу пачкаться о твою пищу. Песец рассердился на зайца: — Ты не хочешь идти со мной на охоту, так не будем и жить вместе. Уходи от меня, ешь горькую траву, я же буду жить в лесах и тундре. Только ты мне больше не попадайся, а то я тебя съем. Заяц с песцом разошлись по своим местам и стали врагами. Оленёнок есна пришла в этом году ранняя, бурная. Осели сугробы на склонах сопок, по оврагам ручьи побежали, кустарники снежные шапки стряхнули и головы к солнышку тянут. Хорошо в тундре стало, весело. Дни сделались длинные, светлые. Олени двинулись к Ледовитому морю-океану, там комаров поменьше. Спокойно идут и по сторонам не оглядываются: в светлую пору им даже волки не страшны. А маленькие оленята носятся взапуски. Или затеют в прятки играть: за сугробы друг от друга прячутся. Один оленёнок далеко убежал от своих товарищей. Под большим сугробом затаился: «Попробуй, найди меня». Но вдруг тучи небо заволокли, завыл злой ветер, закрутила метель. Снег поднялся стеной до самого неба. Сугроб, где оленёнок прятался, в один миг превратился в пещеру. Из неё в такую погоду и носа не высунешь. Боязно. Темно. И ветер воет так страшно: «У-у-ууу». Сколько времени прошло — может, день, может, два, а может, и ещё дольше — кто знает. Оленёнок был маленький, и определять время, как это делают все взрослые, он ещё не умел. Наконец утихла метель. Выглянул оленёнок из своей снежной пещеры — кругом снег и снег. Оленей не видно. Совсем один в тундре оказался оленёнок. Вылез из сугроба, встал на свои маленькие ножки, оглянулся по сторонам и горько заплакал. Но тут что-то ласковое, тёплое коснулось его глаз, согрело лоб, высушило слёзы. Это солнышко раздвинуло хмурые тучи и послало оленёнку свой лучик. Обогрело солнышко оленёнка и сказало: — Не плачь, малыш. Иди на север, всё время на север, пока не выйдешь к большой реке. Там и найдёшь оленей. А я тем временем растоплю снег в тундре, чтобы идти тебе было легче. Обрадовался оленёнок, поблагодарил доброе солнышко и побежал на север догонять оленей. Сколько он так бежал — может, день, может, два, может, ещё дольше — кто знает. Только однажды повстречался на его пути волк. Увидел волк оленёнка, облизнулся и думает: «Этого оленёнка я съем». Но волк был ещё и очень хитрым. Поэтому он подошёл к оленёнку и спросил ласковым голосом: — Куда это ты идёшь, малыш? — Я иду на север, — отвечает оленёнок. — А почему ты один идёшь? — снова спрашивает волк. — Была пурга, и я отстал от своих родителей, от братьев и сестёр. Теперь их догоняю, — отвечает оленёнок. «Какой глупый оленёнок, — подумал волк, — сейчас его и есть-то не стоит, уж больно мал и худ. Мне такой на один зуб только. Пойду-ка я с ним, он меня приведёт туда, где других оленят полно». А вслух говорит: — Плохо в тундре одному. Одинокого всякий может обидеть. Я тоже иду на север. Хочешь, пойдём вместе. Я тебя буду защищать, да и идти вдвоём веселее. Согласился маленький оленёнок: — Конечно, пойдём вместе! Сколько времени они так шли, кто знает — может, день, может, два, а может, и ещё дольше. Каждый раз на привале смотрел волк на спящего оленёнка и раздумывал: «Можно бы его и сейчас съесть. Да не знаю, где других оленей искать. Нет уж, лучше подождать». Однажды проснулся оленёнок, поднял голову, смотрит, блестит что-то впереди. Вскочил он на ножки: да это ж большая река! По воде льдины плывут, а далеко на другом берегу маленькие чёрные точки виднеются. Вгляделся оленёнок хорошенько — да это же олени! Нашёл он своих родителей! Обрадовался оленёнок, побежал к реке, вскочил на льдину, с неё на другую перепрыгнул. С льдины на льдину, вот он и на другом берегу. Увидел волк, что добыча уходит, бросился вслед за оленёнком. Подбежал к берегу реки, кричит: — Куда же ты? Не оставляй меня одного. — А ты делай, как я, — отвечает оленёнок. — Прыгай с льдины на льдину. Прыгнул волк на первую попавшуюся льдину. А она под его тяжестью перевернулась, и пошёл волк ко дну. Так и спасся оленёнок от волка. А когда прибежал он к оленям, те окружили его, обрадовались, что вернулся живым и невредимым. И опять оленёнок стал бегать и играть со своими братьями и сёстрами — оленятами, но больше никогда от них далеко не убегал. Сынок-куличок оставили свои чум возле самой воды птички кулики и живут: отец, мать да их сынок-куличок. Летом в тундре так-то хорошо, так-то славно! Мать с отцом не нарадуются: быстро растёт их сынок-куличок. И то сказать — всем пригож куличок. Одно только — упрям очень. Вот как-то раз летал сынок-куличок по тундре. Взлетел на вершинку тонкой берёзки, по сторонам поглядывает. Посмотрел вниз, а там девушка-мышка у своего земляного чума разгуливает. Одёжка у неё красивым узором вышита, в косах у неё медные украшения позвякивают, голову назад оттягивают. Загляделся куличок на мышку, глаз отвести не может. А когда вернулся домой сынок-куличок, вошёл в свой чум, сел, крылышки сложил, голову опустил — горюет. Спрашивает его мать: — Что с тобой? Уж не заболел ли ты? Отвечает сынок-куличок: — Видел я девушку-мышку. Хочу жениться на ней. Удивилась мать, встревожилась: — Что такое ты говоришь? Ведь мы, кулики, на зиму в тёплые края улетаем. А мыши здесь остаются. В земляном чуме всю зиму живут, света не видят. — И я на зиму в тундре останусь, — заупрямился сынок-куличок. — Что ты, что ты, — испугалась мать, — зимой в тундре лютые морозы трещат. Выйдешь из чума, у тебя хвост к сугробу примёрзнет: ведь у мышей дверь их чума вся в снегу бывает. Нет, нельзя куликам в тундре зимовать. Но сынок-куличок и слушать ничего не желает, своё твердит: — Останусь да останусь, — говорит. Вечером вернулся с охоты отец. Мать всё ему рассказала. Думали-думали отец и мать, как образумить своего сына, отговаривали, отговаривали — да разве переговоришь упрямца? Видят — придётся им своего сына на мышке женить. — Ладно, — вздохнула мать, — пойду сватать. И отправилась к земляному чуму под тонкой берёзкой, где мыши жили. Старуха мышка увидела нежданную гостью, удивилась и спрашивает: — Или случилось у тебя что? А мать куличка так сказала: — У тебя дочка-красавица. А у меня сынок. Вот я и пришла. — Дочка-то у меня есть, — отвечает старуха мышка, — но ведь лето скоро пройдёт, и вы, кулики, в тёплые страны отправитесь. А дочка моя летать не умеет, по земле ходит. Как же доберётся она с твоим сыном за широкие моря, в дальние тёплые страны? Мать куличка спросила: — А если сынок мой останется у вас на год? — Ну что ж, — согласилась старуха мышка, — если так, то я выдам свою дочь замуж за твоего сына. Полетела мать куличка к своему чуму, отец-кулик спрашивает: — О чём говорили? Что решили? А она отвечает: — Согласилась старуха мышка отдать свою дочь за нашего сына, если мы оставим его здесь на зиму. Понурился от этих слов отец-кулик, да делать нечего. — Что ж, — говорит, — пусть так и будет. Прошёл день-другой и ещё немного — большую свадьбу устроили. Гостей со всей тундры назвали! Всякие-всякие зверушки прибежали. Разные-разные птицы прилетели. Весёлая свадьба получилась. Только отец и мать куличка сидели печальные. Потому что небо уже осенним стало, пора в путь собираться, с любимым сыночком прощаться. Как тут не загрустить? Отец сказал куличку: — Милый сынок мой, остаёшься ты здесь на зиму, себя береги, из чума не выходи. А весной, чуть только появятся проталины, жди нас. И поднялись ввысь отец и мать куличка. Вместе с другими птицами улетели. А сынок-куличок в земляном чуме у мышей поселился. Зима в тундре долгая. Солнце на небе и не показывается. Лишь иногда северное сияние разноцветными огнями заполыхает, но тут же ледяной ветер завоет, злая пурга завьюжит, разбушуется. Живёт куличок в мышином чуме месяц. Живёт другой. Темно. Дымно. Ни вздохнуть, ни взлететь. Он и говорит мышке: — Открой дверь, дым выпусти. Да и я на белый свет хочу посмотреть. Она отвечает: — Там холодно. И солнца нет. Потерпи немного. Куличок снова: — Открой. Пройдусь я. Полетаю. Мышка уговаривает: — Потерпи. Не ходи. Отец и мать, когда улетали, просили тебя из чума не выходить, а то хвост к снегу примёрзнет. Но куличку говори не говори, всё бестолку. Заладил одно — открой да открой. Открыла мышка дверь. Вылез куличок наружу и взлететь не успел — хвост у него к снегу примёрз! Тут как раз лисица мимо бежала — цап куличка! — и нет куличка. Одно пёрышко от хвоста осталось. Долго ли, коротко, а кончилась, наконец, зима. Посветлело. Потеплело. Появились первые проталины. Вышли из чума мыши на солнышке погреться, глянули на небо, а с южной стороны что-то тёмное по небу летит, солнечный свет застилает. «Уж не туча ли грозовая?» — думают. Да нет, то не туча грозовая надвигается, то птицы из чужих тёплых краёв летят, на свою родную сторонушку спешат. От их звонких голосов тундра просыпается, весне радуется. Вдруг две птички на землю опустились, по кочкам к мышиному чуму бегут, торопятся. Подбежали и спрашивают: — Что же сынок-куличок не вышел нас встретить? Где он? А мыши отвечают: — Не послушался он нас, заупрямился, вышел из чума-хвост у него к снегу примёрз. Только одно пёрышко от него и осталось. Перестали с тех пор птицы с мышами дружбу водить. И того хуже — иной раз сова высмотрит мышь и далеко-далеко унесёт её в своих крепких когтях. Так-то вот. Как Щука и Язь воевали а солнечной стороне озера жили язь и щука. В этом месте водорослей на дне много было. Вот язь и щука никогда и не встречались. А раз встретились. Щука говорит: — Что ты в моей воде делаешь? — А ты что в моей воде делаешь? — спрашивает язь. — Я тут живу, — отвечает щука. — Как так живёшь! — сказал язь. — Это моё место. — Нет, моё! — закричала щука. — Нет, моё! — закричал язь. Спорили они, спорили. Ни до чего не доспорились. И пошли войной друг на друга. Спустилась щука на самое дно озера, бросилась оттуда на язя. Тогда язь метнул сверху раздвоенную стрелу. Полетела она и вонзилась щуке прямо в спину. Вторую, третью стрелы послал язь, все щуке в спину угодили. А щука уже совсем близко к язю подплыла. Стал тут язь увёртываться, и все стрелы щуки вонзились ему в хвост. Полдня воевали, всю тину со дна подняли, воду замутили. Начали другие рыбы собираться. Первой сельдь подоспела, потом сиги приплыли, налимы, пелядки, чиры. Принялись рыбы драчунов унимать. — Довольно вам драться! — говорят. — Давайте все вместе рассудим, где кому жить. Язь и щука никого не слушают, бросаются друг на друга, только чешуя в стороны летит. Тут сиг сказал: — Надо бабушку-ершиху позвать. Она старая, умная, может, она их помирит. Сходи за нею, налим! — Налим ленивый, неповоротливый, — сказала пелядка. — За корягу зацепится, да тут под корягой заснёт. Пусть сельдь плывёт. — Сельдь маленькая, — озеро большое. Заблудится сельдь, — сказал чир. — Пусть лучше нельма плывёт. Она всех проворней. Решили послать нельму. Поплыла нельма за бабушкой-ершихой. А щука и язь всё воюют. Вот вернулась нельма, и бабушка-ершиха с ней приплыла — старенькая, сморщенная. Стала она драчунов мирить. — Как тебе, щука, не стыдно. Как тебе, язь, не стыдно. Что вы воду мутите, рыбам покоя не даёте? Места в озере много, на всех хватит! Не слушают язь со щукой, всё воюют. Рассердилась тут бабушка-ершиха, надулась, колючки торчком поставила. Испугались язь со щукой. Драться перестали. — Как же нам озеро поделить? — у бабушки-ершихи спрашивают. Бабушка-ершиха отвечает: — Кругом себя посмотрите. А я больше повторять не буду. Мне говорить трудно, у меня язык толстый. Посмотрели язь со щукой по сторонам. И правда, много места в озере. Зачем воевали — и сами не знают. С тех пор мирно живут. Только в хвосте у язя навсегда остались гладкие косточки — стрелы щуки. А раздвоенные стрелы, что метал язь, так и вросли в спину щуки. Если не веришь, поймай язя и щуку, сам увидишь. Человек и Собака ила в лесу собака. Скучно ей стало одной жить. Пошла она себе товарища искать. Идёт раз собака по лесу, а навстречу ей бежит заяц. Собака и говорит: — Зайчик, давай вместе жить! — Что ж, — отвечает зайчик, — давай! Стали они жить вместе. Настал вечер. Легли спать. Вот ночью собака залаяла. Заяц проснулся, испугался и говорит: — Зачем ты лаешь? Придёт волк и съест нас. Как услышала это собака, подумала: «Плохого нашла я себе товарища. Трусливое у зайца сердце. Волк, наверное, никого не боится». И пошла собака по лесу волка искать. Долго ли, коротко ли шла, навстречу ей бежит волк. Собака волку и говорит: — Волк, давай вместе жить! — Что же, — отвечает волк, — давай! Наступил вечер, легли они спать. Заснул волк. В самую полночь залаяла собака. Проснулся волк, испугался. Стал собаку бранить: — Зачем ты лаешь? Придёт медведь и съест нас. Как услышала это собака, подумала: «И волк не очень силён, если медведя боится. Медведь, наверное, всех сильнее». И пошла собака по лесу медведя искать. Долго ли, коротко ли шла, навстречу ей идёт медведь. Собака и говорит: — Медведь, давай вместе жить! — Что же, — отвечает медведь, — давай! Как завечерело, легли они спать. Заснул медведь. В самую полночь залаяла собака. Проснулся медведь, испугался. Стал собаку бранить: — Зачем ты лаешь? Придёт человек и убьёт нас. У человека ружьё есть. Как услышала это собака, подумала: «И этот трус. Не годится он мне в товарищи. Вот человек, наверное, никого не боится». И побежала собака человека искать. Долго ли, коротко ли шла, встретила человека. Он в лесу на охоте был. Собака и говорит: — Человек, давай вместе жить! — Давай, — говорит человек. И повёл человек собаку к себе в чум. Настал вечер. Лёг человек спать. В самую полночь залаяла собака. Проснулся человек, не испугался. Закричал: — Если хочешь есть, собачка, поешь. Только мне спать не мешай! Видит собака, что человек никого не боится, и стала жить вместе с ним. Так до сих пор и живёт. Как волка проучили лыхали про злого волка, про Сармика? Натерпелись от него лесные жители. А как-то раз вот что с ним случилось. Грыз он оленью кость и так жадно её обгладывал, что язык себе прокусил. Распух язык, раздулся, как бревно, во рту едва помещается. Что только волк ни делал: и студёной водой полоскал, и снег прикладывал, даже еловой смолой мазал — ничего не помогает. Заорал волк не своим голосом и пустился бежать, не разбирая дороги. Вид у него страшный: шерсть дыбом встала, язык из пасти вывалился. Завидя волка, звери и птицы в разные стороны кидаются, кто куда прячется. Только зайцу Тэваси не повезло. Ходил он к проруби воды в котелок набрать, хотел чай сварить. Вот и замешкался, не успел от волка удрать. Схватил волк зайца за шиворот и говорит: — Ну, Тэваси, не вылечишь меня, с жизнью прощайся. Тут же тебя проглочу. — Ой, ой, Сармик, — запричитал заяц. — Ну какой же я лекарь. А сам думает: «Надо что-то придумать. Из беды выбраться». — Ладно, — говорит, — есть одно средство, мне о нём моя мать рассказывала. Только потерпеть придётся. — Лечи скорее, — прорычал волк. А заяц надел котелок на пенёк и говорит: — Лизни котелок разок-другой, может, и полегчает. Приложил волк язык, а язык и примёрз: котелок-то железный, а день был морозный. Взвыл волк, рванулся что было сил — половина языка на пне осталась. Ну а зайца давно уж и след простыл. Бежит волк по лесу, орёт, но чувствует — хоть во рту и горит всё огнём, а язык будто меньше стал: в пасти помещается. «А всё-таки хороший лекарь этот Тэваси, — подумал волк. — Только почему-то он меня не долечил, сбежал». Тут лес кончился. Большая поляна открылась. Вдалеке дымок идёт, чумы стоят. А по опушке собака-пастух идёт. Никогда волки собак не любили, хотя и состоят с ними в родстве. Но тут делать нечего. «Собака давно с человеком знается. Наверно, такому от него научилась, что лесным зверям неведомо, — подумал волк. — Не поможет ли?» Подошёл он к собаке и стал на свою беду жаловаться. Только языка-то у волка половина осталась. Долго не могла собака понять, что волк от неё хочет. А когда поняла, вспомнила, что недавно Сармик у неё молодого оленя украл, а ей, пастуху, за это досталось. Вспомнила это собака, но виду не подала. Говорит волку: — Ладно, Сармик, раскрывай свою пасть. Может, вылечу. Только открыл волк рот, а собака — хвать! — и откусила остаток языка. Взвыл волк, а собаку только и видели. К чумам убежала. Повыл, повыл Сармик, чувствует: во рту совсем просторно стало. С тех пор волки только воют, а говорить не могут, разучились. Да, по правде сказать, и говорить-то с волками не о чем. Разговаривать хорошо с добрыми. Спросишь, откуда об этом узнали все? А заяц и собака рассказали. Мышка астала весна. Солнце землю согрело, взломало на реке лёд. Звенят льдины, громоздятся одна на другую, плывут вниз по реке. Услышала мышка шум, выскочила на пригорок, закричала: — Ледок, ледок, подальше от берега плыви! За мысом моё жилище! Смотри не разори его! Ответила мышке самая большая льдина: — Когда лёд идёт, его не остановишь. Рассердилась мышка, шерсть у неё ощетинилась. Сказала: — Не гордись так, льдина! Вот сядешь на мель, тут тебя солнышко и пригреет. Растаешь, ничего от тебя не останется. Льдина умолкла. Зато заговорило солнце: — Эй, мышка! Очень уж ты заносчива. Твоё ли дело, что я растоплю льдину? Зачем заставила замолчать того, кто старше тебя? Задрала мышка голову вверх, закричала: — И ты не очень-то гордись, солнце. Вот набежит туча, закроет тебя. Какая от тебя тогда будет польза? Солнце умолкло. Тут туча заговорила: — Почему ты такая сварливая, мышка? Твоё ли дело, что я подчас закрываю солнце? Зачем заставила замолчать того, кто старше тебя? Мышка и на тучу закричала: — Тебе, туча, тоже гордиться нечем. Подует ветер, погонит тебя куда захочет, разорвёт в клочки. Тут умолкла туча. Зашумел ветер: — Дерзкий язык у тебя, мышка! Если я и гоняю тучи по небу, что тебе до этого? Зачем заставила замолчать того, кто старше тебя? Мышка всё не унимается: — А тебя, ветер, я даже слушать не хочу. Нечем тебе хвастать, далеко тебе не улететь. Упрёшься в Уральские горы, тут и конец твоей силе. Ветер умолк. Загрохотали камни в Уральских горах: — Меньше песчинки ты, мышка, а со старшими споришь. Что тебе за дело, если мы загородим ветру дорогу? Тут мышка повернулась к Уральским горам: — Пусть я маленькая, а вы, горы, большие, что в том толку! Всякий, кто захочет, вас ногами топчет. Вон, смотрите, росомаха на ваши камни взобралась, а вам её не согнать. Умолкли Уральские горы. Начала говорить росомаха: — Не лезь не в своё дело, мышка. Не серди меня, а то проглочу тебя вместе с коготками и хвостом. — Грозись, грозись, росомаха! Что ты скажешь, когда попадёшь в деревянную ловушку? Росомаха умолкла. Мышка подождала, что скажет деревянная ловушка. А ловушка ничего не сказала. Она была деревянная и говорить не умела. Вот мышка и решила, что всех переспорила. Нос высоко подняла, хвостиком помахала и пошла к своему жилью. Смотрит, пока она спорила, льдина обогнула мыс, толкнулась о берег и снесла её жильё. Посмотрела на это мышка, сказала: — Нет, видно, никого я не переспорила. Только понапрасну время теряла.